Сумасшедшее лето красной шапочки

— Нет. Ребят. Я не хочу. — ломано говорю я.

— Брось, — Яша хватает меня за руку, заставляя подняться.

Тут уже я поняла, что дело горелым пахнет.

— Я не хочу, — грозно заявляю.

— Аппетит приходит во время еды, — хищно отвечает он, закидывает на плечо и бежит к мостику.

— Стой! Я не ум…

Ударюсь о гладь, словно ударяется об асфальт тело, выпавшее с десятого этажа. Теплая вода заволакивает меня, утаскивая в глубину. Ну, уж нет! Начинаю отчаянно махать руками, ногами. Получается немного выскользнуть на поверхность и глотнуть свежего воздуха. Затем вновь гладь накрывает меня с головой. Отталкиваюсь ногами, словно о землю, выпрыгиваю еще на секунду. В этот раз не успела вдохнуть, хлебнула воды. Ноги и руки заныли от усталости, как бы не старалась грести интенсивнее — не выходит. Открываю глаза, толщина воды надо мной увеличивается. Хочу вдохнуть, но получается лишь глотать пресную воду. Глаза щиплют. Закрываю. Вновь пугающая темнота и вода, сдавливающая меня, словно тиски…

***

Жадно глотаю воздух, одновременно пытаюсь откашляться. Выплюнуть пресную воду, застрявшую у меня в глотке.

Открываю глаза. Надо мной свисает Женя, с тревогой заглядывая в глаза. Затем облегченно вздыхает и убирает руки с моей груди, которые я даже не ощущала.

Да я не чувствовала свое тело вообще. Словно оно не мое. И легкие, которые отрывисто хватали кислород, и дрожащие губы…

— Жива! — Алла сильно прижимает меня к своей груди, я снова закашливаюсь.

— Алла-, сурово произносит Женя.

— Ой, простите. — Алла отодвигается, и я наконец-то замечаю испуганные взгляды всей нашей компании нависшей надо мной, словно тень.

— Дайте ей воздуха, чего столпились? — Алла расталкивает всех.

***

— Я даже не знаю, кто из вас больший идиот! — Женя расхаживает мимо нас, словно учитель, отчитывающий за провинность. — Твою мать, ты хоть понимаешь, что она могла утонуть?

Вопрос адресован унылому Яшке. Мне его даже жалко. Женя так злобно смотрит на него, что он может просто вспыхнуть от его взгляда, как спичка.

— Да, я не не думал, что она не умеет плавать.

— Блин, Яша! Тебе нахер язык? Водку лакать? — цедит сквозь зубы Женя. — Ладно — то язык, а вот уши точно не нужны. Она русским языком сказала, что не хочет купаться! — он сжимает кулаки и закрывает глаза. — Собирайся, я отвезу тебя домой.

Я молча наблюдаю за их перепалкой, забывая иной раз дышать, чтоб гневная волна не настигла и меня.

— Паш, что ты стоишь, собирайся! — Женя смотрит на меня. Значит… Ой, это же я «Паш».

— Хорошо. — оживаю я, затем подбираю с пледа фотоаппарат, прощаюсь с Аллой и иду к Жене. — Все.

— Женя, а я? — на нашем пути вырастает Света.

— А ты похожа на Пашу?

— Нет, к счастью.

— Тогда «к счастью» сядь и молись, чтоб эти живодеры не решили и тебя утопить, — Женя обходит Свету, кивает мне на машину и сам садится за руль.

Я залезаю на переднее сиденье и вжимаюсь в него. На улице уже полноценная ночь. Зубы постукивают от холода.

— Нет, так невозможно, как в поезде. — Женя останавливает машину и снимает с себя майку. — Переоденься. А то под стук твоего зубного состава ехать невозможно.

Неуверенно принимаю майку, но не тороплюсь оголяться перед ним.

— Не говори, что мне нужно выйти, — изрекает Женя мысль, вертевшуюся у меня на языке.

Кивок.

— Боже, откуда ты свалилась на мою голову. — глушит машину и выходит.

Я снимаю с себя мокрую свою майку и одеваю его еще теплую, приятно- пахнущую. Вдыхаю полной грудью еле-различимый аромат духов…

— Все? — Женя заглядывает в окно. Удостоверившись в том, что я одета, садится в машину.

— Вот скажи, что лучше: признаться всем, что не умеешь плавать или гордо пойти ко дну? — внезапно разрезает тишину Самойлов.

— Лучше уметь плавать, — отвечаю ровно то, что у меня на уме. Я знаю, что ему не по вкусу мой ответ. Он хочет моего полного раскаяния, поэтому и подходит к этому делу аккуратно. С иронией и сарказмом.

— Ты хоть понимаешь, что они даже не собирались тебя спасать? Они думали, что ты шутишь! — очень эмоционально выпаливает он. — На что ты надеялась? — уже спокойнее.

— На тебя, — пожимаю плечами. Ложь, в тот момент я не надеялась ни на что, просто потому, что не могла думать ни о чем, кроме того, что мои лёгкие сдавлены. Но если бы я сохранила хоть каплю спокойствия, то обязательно бы надеялась на него.

— Ты сумасшедшая, — обреченно вздыхает он.

Предпочитаю оставить его реплику без ответа. Ни отрицания, ни подтверждения.

Оставшуюся дорогу мы ехали молча. Хотя, казалось бы, идеальный шанс вывести его на разговор. Выудить ответы на все интересующие вопросы. Ведь ему некуда бежать. Только я и он.

Но я почему-то не тороплюсь нарушать установившийся хрупкий покой, поэтому просто позволяла себе исподтишка подглядывать за моим героем.

Женя выглядел очень…Усталым. Да, именно усталым. Не злым, как десять минут назад. Не весёлым и язвительным, а именно уставшим. Глаза не горели дьявольским огнём, а просто сличались с темнотой. Брови не насупившиеся, а расслабленны. Губы тоже не были сжаты в привычную нить.

Но даже в таком смертельно-усталом состоянии он все-равно красив. По-своему, немного небрежно, грубо, дико… Я слежу за каждым движением его глаз, рук. Ловлю себя на мысли, что мне приятна его близость. Не просто приятна, а почти необходима.

— Когда ты сделала снимок? — выводит меня из транса голос Жени, когда машина уже притормозила у моего двора.

— Неделю назад где-то. — нет смысла врать, смущаться. Есть снимок — придётся пояснять. В конце концов, что в этом плохого? Он идеально смотрится в кадре. Просто находка для фотографа. Фонарь же, который красуется у меня на втором снимке, не возмущается. Вот пусть и Самойлов помалкивает!

— Умело. Почему я не заметил?

— Просто с крыши снимала.

— Значит, по крышам тебя лазить научили, а плавать нет? — усмехается. — Странно.

— "Странно" — это прям про меня. Тебе не понравилось? — окончательно осмелела я.

— Да, нет… Вроде нормально… Не спец я в этом, Павлин.

— Я тоже. — устало улыбаюсь.

— Ладно, иди, отдыхай. И обещай не нырять никуда, глубже ванны. По крайней мере, пока меня нет рядом.

— Когда же ты снова будешь рядом? — говорю это так тихо, что у Жени нет ни малейшего шанса услышать это.

— Что?

— Спокойной ночи, спасибо, что не пустил на корм рыбкам.

— Берегу чувства тети Любы. Пока, Паш. — он улыбается и у меня перехватывает дыхание. Судорожно сглатываю и выхожу из машины. Нет, куда же делось моё мнимое самообладание? А нигде. Разбилось о скалы Самойловской уверенности.

Почему именно рядом с ним так бешено стучит сердце? Почему в его глаза хочется смотреть? Почему от его прикосновений становится жарко?

Потому что влюбляюсь. С головой ныряю в омут ко всем ко всем его притаившимся чёртикам.