Сумеречный взгляд

Наслаждаясь дремотой и в моменты затуманенного бодрствования дотягиваясь до Райи, я окончательно не проснулся вплоть до половины восьмого утра понедельника — на полтора часа позже того срока, на который я запланировал покинуть наше убежище. После этого я еще полчаса пролежал, прислушиваясь к электростанции над головой, чтобы уловить звуки, свидетельствующие об еще одном поиске.

Ничего тревожного я не услышал.

В восемь часов я дотянулся до Райи, нашел ее руку, сжал ее, затем, извиваясь, вылез из горизонтального водостока на дно вертикальной трубы высотой в шесть футов. Там я уселся на корточки — ровно настолько, чтобы отыскать свой пистолет с глушителем и снять его с предохранителя.

Мне показалось, что Райа прошептала: «Осторожно, Слим», но гул подземной реки и грохот работающей электростанции были слишком громкими, чтобы с уверенностью понять, что она говорит. Может быть, я услышал проскользнувшую в ее мозгу мысль — «Осторожно, Слим». Мы уже через столько прошли вместе до этого, становясь ближе друг другу с каждой пережитой опасностью и приключением, что чтение мыслей — больше интуиция, нежели телепатия — ничуть бы меня не удивило.

Я встал, прижался лицом к нижней части стальной решетки и искоса поглядел сквозь стальные прутья. Я мог видеть лишь узко очерченный участок пространства. Если бы скорчившиеся гоблины кольцом окружали решетку, находясь всего в футе от нее, я бы не сумел рассмотреть их. Но я ощущал, что путь свободен. Доверившись своему чутью, я сунул пистолет в глубокий карман лыжной куртки и обеими руками поднял решетку, отодвигая ее в сторону с куда меньшим шумом, чем когда закрывал пятнадцать часов назад.

Вцепившись в края сточного отверстия, я подтянулся и выкатился на пол электростанции. Я находился в затененном месте между огромными машинами. Гоблинов было не видно.

Райа передала мне наше снаряжение. Я помог ей выбраться из трубы.

Мы крепко обнялись, затем быстро надели на спины рюкзаки и подхватили дробовик и винтовку. На голову мы опять надели каски. Поскольку нам, видимо, не могло больше пригодиться ничего из содержимого холщового мешка, кроме свечей, спичек и термоса с соком (это мы захватили), я опустил его обратно в трубу, прежде чем положить на место решетку.

У нас еще оставалось тридцать два килограмма пластиковой взрывчатки, и, судя по всему, мы вряд ли нашли бы лучшее место для ее применения, чем это, в самом сердце сооружения. Перебежками, от тени к тени, не оставив пока игру в крыс, мы пересекли почти половину гигантской комнаты, успешно уклоняясь от встречи с немногими рабочими электростанции. По пути мы быстро прикрепляли заряды пластиковой взрывчатки. Злобные и опасные крысы — вот какими мы были. Твари, способные прогрызть насквозь обшивку судна и смыться с посудины, идущей ко дну. Единственная разница была в том, что ни одна крыса никогда не будет способна испытать такое сильное удовольствие от своих разрушительных действий, какое испытывали мы. Мы обнаружили двери для техобслуживания в нижней части чугунных оснований двухэтажных генераторов и, проникнув туда, оставили и здесь маленькие гостинцы смерти. Несколько зарядов мы прикрепили на дно электрокаров, которыми пользовались рабочие электростанции, а еще несколько — на всякие механизмы, попадавшиеся на пути.

Мы заводили счетчик времени на каждом детонаторе, прежде чем воткнуть его во взрывчатку. Первый мы поставили на час, второй на пятьдесят восемь минут, третий — на пятьдесят шесть минут, поскольку у нас уходило время на то, чтобы найти место, куда припрятать очередной заряд. Мы пытались добиться того, чтобы первый взрыв прогремел одновременно — или хотя бы с небольшим разрывом по времени — с остальными.

За двадцать пять минут мы пристроили двадцать восемь килограммов зарядов и оставили детонаторы тикать в них. Затем с оставшимися четырьмя килограммами взрывчатки мы забрались в вытяжную вентиляционную трубу, из которой выскользнули наружу накануне вечером. Мы захлопнули за спиной решетку на шарнирах и с помощью карманных фонариков последовали тем же путем, каким добрались до электростанции.

У нас оставалось всего тридцать пять минут, чтобы добраться до пятого этажа, отыскать те четыре заряда, что мы установили накануне, поставить в них детонаторы, спуститься на лифте на уровень, на который вошли в самом начале, установить детонаторы на зарядах, оставленных нами на этом незавершенном этаже, и бежать, следуя белым стрелам, которые нарисовали на стенах старых шахт, — бежать, пока не уйдем на безопасное расстояние от самых сильных обвалов, вызванных по цепной реакции взрывами в убежище гоблинов. Нам надо было двигаться бесшумно и осторожно — и быстро. Все должно было произойти вскоре, но я надеялся, что мы успеем.

Путь через вентиляционные трубы оказался более легким и быстрым, чем когда мы двигались в противоположном направлении. Теперь система была нам знакома, и мы знали, куда направляемся. Через шесть минут мы добрались до пятого этажа. Еще через четыре минуты мы достигли вентиляционной решетки в комнате, где хранилось множество оборудования для химического земледелия и где мы допрашивали — и убили — гоблина, звавшегося человеческим именем Том Таркенсон.

Комната была темна и пустынна.

Труп, оставленный нами, убрали.

Находясь позади луча фонарика, я почувствовал себя ужасно на виду, словно добровольно стал мишенью. Я все ждал, что среди пустых чанов вдруг поднимется гоблин и прикажет нам не двигаться. Но мои ожидания не сбылись.

Мы побежали к двери.

Через двадцать пять минут начнутся взрывы.

Очевидно, наше долгое выжидание в водостоке электростанции убедило демонов в том, что нас больше не было среди них, что мы каким-то образом сумели ускользнуть незамеченными, поскольку они, кажется, больше не искали нас. По крайней мере, под землей. (Они, должно быть, с ума сходят, пытаясь выяснить, кто мы, черт возьми, такие, зачем мы пришли и как широко собираемся разнести весть о том, что увидели и узнали.) Коридоры пятого этажа были так же пусты, как и в предыдущий день, когда мы впервые вошли сюда. В конце концов, этот уровень был всего-навсего складом, полностью загруженным и не требующим внимания обслуги.

Мы поспешно двинулись от одного длинного туннеля до другого, держа наготове дробовик и винтовку. Останавливались мы только затем, чтобы поставить детонаторы в заряды, которые еще прежде пристроили среди водопроводов и газопровода, а также других труб, пересекающих в некоторых местах туннель или тянущихся вдоль него. Каждый раз, как мы останавливались, нам приходилось класть оружие на пол, чтобы я мог поднять Райю на руках, а она воткнуть детонатор. В эти моменты я чувствовал себя страшно уязвимым, уверенный, что вот сейчас на нас и наткнутся охранники.

Никто на нас не наткнулся.

Хоть они и знали, что в их убежище проникли нежелательные визитеры, гоблины, очевидно, не подозревали диверсии. Иначе они бы тщательнейшим образом обыскали все в поисках взрывчатки, чтобы обнаружить установленные нами заряды, но этого не случилось. То, что они оплошали, не приняв эту меру предосторожности, указывало на то, что, невзирая на наше проникновение, они чувствовали себя защищенными от возможного нападения. Тысячи лет у них были все основания гордиться, чувствуя свое превосходство. Они смотрят на нас как на животных для игры, как на возвышенных глупцов, и даже еще хуже. Их уверенность в том, что мы — легкая добыча... ну что ж, это одно из наших преимуществ в войне против них.

Мы добрались до лифтов, когда до «часа ноль» оставалось девятнадцать минут. Всего лишь тысяча сто сорок секунд, каждую из которых мое сердце отсчитывало двумя ударами.

Хотя до этого момента все шло гладко, я испугался, что мы не сможем воспользоваться лифтом без того, чтобы не привлечь к себе нежелательное внимание. Это было бы слишком уж хорошо. Но поскольку старые шахты под нами еще не были оборудованы под убежище для гоблинов, там не было вентиляционных труб. Таким образом, лифт был единственным вариантом.