Сумерки эльфов

Человек, моложе остальных, но уже с внушительным брюшком, широко улыбнулся, обнажив редкие почерневшие обломки зубов.

– Так гони пиво, приятель, и раскрывай пошире уши! – заявил он, усаживаясь напротив вора. – Эту историю я слышал от одного из стражников Болдуина, Тиллиона – он из знатных гномов Красной Горы.

– Принесите эля моему приятелю! – крикнул Блейд трактирщику.

Толстяк осторожно взял кружку, подождал, пока осядет пена, отхлебнул и начал рассказ:

– Тиллион мне сказал, что какой-то эльф убил короля Чёрной Горы и украл у него сокровище. Поэтому, я так думаю, они поехали отомстить за его смерть и забрать сокровище обратно!

– Сокровище, говоришь…

– Вот именно! Кажется, это какое-то оружие, украшенное драгоценными камнями.

Человек одним глотком допил пиво и поспешно встал из-за стола, опасаясь, что Блейд передумает и заставит его платить. Но вор сидел неподвижно. Оперевшись подбородком на руку, он рассеянно поигрывал серебряной монетой, и мысли его, казалось, были далеко. Что ж, может быть, это тот самый случай, которого он ждал так долго… Провернуть хорошее дельце, а потом оставить ремесло, купить землю и зажить как знатный господин где-нибудь подальше, где люди не задают лишних вопросов… У Границ, например. Он прекрасно сумеет защитить себя от диких гоблинов, и никто не сможет оспорить у него его владения.

Тут он вздрогнул: какой-то человек уселся напротив него с глиняным стаканом вина в руке.

– Не стоит верить тому, что рассказывает этот пьяница, мессир. Он пьёт с утра до вечера.

– Да, вы правы, – ответил вор. – Но я об этом не думал. Его рассказ меня позабавил и, в конце концов, стоил кружки пива.

– Это точно, – подтвердил новый собеседник с сухим смешком. – Однако…

Блейд почувствовал себя немного не в своей тарелке. Незнакомец, закутанный в бесформенный плащ, не был похож на остальных выпивох. По его щеке тянулся ужасный шрам, доходя до пустой правой глазницы, а своими мускулистыми руками он, казалось, мог разорвать пополам тролля – даже несмотря на то что был невысокого роста и уже в годах.

Он пристально разглядывал Блейда.

– Однако есть и доля правды в этой истории, – продолжал он.

– В самом деле? – спросил вор, поднимаясь. – Ну что ж, рад был познакомиться. Но теперь мне нужно идти.

Одноглазый схватил Блейда за руку и сильно стиснул её, заставляя того снова сесть на место.

– Выпей со мной!

Он разлил на двоих вино из кувшина и, чокнувшись с Блейдом, залпом опрокинул свой стакан. Блейд заколебался, но тоже выпил. После пива у вина был неприятный привкус…

– Смотри, – сказал человек, отпуская его руку. – Узнаешь это кольцо?

Вор быстро взглянул на кольцо. Оно было золотое, украшенное красным камнем внушительных размеров. Дорогая игрушка… очень неосмотрительно было нести такую в Нижний город… Но тут его собеседник нажал на камень, и тот сдвинулся в сторону, открывая странный узор. Сердце Блейда тут же заколотилось быстрее. На кольце была вырезана руна Беорна – дерево с тремя ветвями, – на общепринятом языке означавшая человека благородного или богатого. Но лишь для немногих посвящённых это был знак одного из самых тайных сообществ в королевстве – Гильдии.

Блейд невольно бросил взгляд на своё собственное кольцо, украшенное точно таким же знаком, но медное.

– Снаружи, – прошептал его собеседник, – королевские солдаты. У них есть приказ задержать вора Блейда, как только он выйдет на улицу. У преступника волосы чёрные, короткие, ни бороды, ни усов, одевается неброско, ни украшений, ни особых примет… Ах да,

шрам на шее… но его под воротником не видно. Я вот и думаю: узнают ли они тебя…

Вор вздрогнул, но собеседник продолжал мирно улыбаться. Он скинул надвинутый на лоб капюшон плаща, и Блейд отпрянул – теперь он видел, что это был дворцовый сенешаль Горлуа собственный персоной. Соседние столы мигом опустели – Блейд оказался не единственным, кто узнал герцога.

Горлуа с невозмутимым видом отхлебнул из стакана и снова посмотрел на вора. Теперь Блейду показалось, что в единственном глазу светится насмешка.

– Чего вы хотите?

Сенешаль принялся поигрывать одной из своих косиц, перевязанных красной кожаной лентой, – очевидно, это был привычный для него жест.

– Думаю, ты тот человек, который мне нужен, Блейд… Впрочем, у тебя, кажется, нет выбора…

В течение двух дней кавалькада быстро продвигалась к северу, преодолевая по пятнадцать лье в день. Было холодно, но дождь перестал. На третий день к полудню ледяной пронизывающий туман заволок, казалось, все пространство между землёй и небом мутно-серой пеленой. Люди, эльфы, гномы и даже лошади втянули головы в плечи и ехали молча. Уже давно остались позади последние фермы, и теперь кругом простирались лишь пустынные равнины, в это время года казавшиеся особенно унылыми. Снег в Логре выпадал редко и ненадолго – самое большое на несколько недель в году, – но земля и трава становились почти одинакового бурого цвета и раскисали под дождём, что придавало пейзажу какую-то безнадёжность.

Крестьяне, живущие на фермах – низкорослые люди с грубыми руками, – всё-таки ухитрялись с каждым годом обрабатывать для своих посевов все больше земли и постепенно продвигались все дальше вглубь неосвоенных равнин. Сердца их были более суровыми, чем земля, которую они обрабатывали, и мечтали они о том, чтобы настали наконец времена, когда человек победил бы природу с её чередованием холода и жары и стал бы хозяином земли, скал и деревьев…

Ласса – эльфийская лошадь, на которой ехал Ллевелин, паж королевы, – вдруг протяжно заржала.

– Я боюсь дождя, ветра, зимы и этих унылых пастбищ! – жаловалась она.

Ллевелин её не понял. Он не знал языка животные но, как и все эльфы, мог почувствовать, что у них на ду – ше. Он склонился к шее Лассы и тихо запел ей на ухо какую-то песенку.

Чёрный жеребец Утера насмешливо фыркнул.

– А я-то думал, эльфийские лошади более выносливые, – сказал он.

– Никто не любит дождя и холода, – возразила Ласса. – Но что ты можешь знать о холоде и голоде, если спишь в конюшне и идёшь туда, куда тебе велят?

Конь Утеря резко взвился на дыбы, что очень удивило всадника. Ллиэн, ехавшая перед ним, обернулась и, словно для того, чтобы усилить замешательство рыцаря, произнесла что-то непонятное.

Словно повинуясь зову, конь рыцаря подбежал к ней, так что всадник против своей воли оказался бок о бок с королевой.

– Вы… говорите с лошадьми? – спросил Утёр, даже не осознав в первый момент, насколько глупо прозвучал его вопрос.

– С лошадьми, собаками, волками и птицами, – ответила Ллиэн без всякого удивления. – Но я знаю лишь по нескольку фраз. А вот Тилль-следопыт знает языки всех животных.

Утёр покраснел. В этот момент ему захотелось, чтобы на нём был шлем с глухим забралом, позволивший бы скрыть смущение.

Ллиэн негромко рассмеялась. Мелкие капельки дождя поблёскивали на её лице и чёрных волосах, отчего она, больше чем когда-либо, казалась сотканной из серебристого тумана, нереальной и почти бесплотной – настолько её кожа и муаровая одежда сливались с дождевой завесой. А светло-зелёные глаза блестели ещё ярче, чем всегда.

– Что-то не так?

Рыцарь вздрогнул и снова покраснел – оказывается, уже больше минуты он, сам не сознавая того, молча смотрел на королеву Высоких эльфов. Ллиэн рассмеялась уже более откровенно, забавляясь его замешательством.