Сумерки Европы

Механизмъ состоитъ изъ механизмовъ; организмъ состоитъ, если не изъ организмовъ, то все-же изъ частичныхъ синтезовъ въ своемъ родѣ живущихъ активно. И потому синтезъ организма заключается въ согласованіи самодѣятельности, самостоятельнаго бытія частей съ частичнымъ ихъ бытіемъ въ цѣломъ. И изъ этого опять вытекаетъ взаимное соревнованіе, противодѣйствіе и сопротивленіе частей, какъ имманентная основа органической жизни. Изъ общаго запаса воспринимаемой организмомъ «пищи» отдѣльныя ткани должны получать свое частное питаніе; расходы организма должны ложиться на его органы въ нѣкоторомъ распорядкѣ, иначе произойдетъ крушеніе; большіе расходы одного органа требуютъ и соотвѣтствующаго возмѣщенія; чрезмѣрное разрастаніе какой либо функціи вызываетъ сопротивленіе другихъ. То же и въ обществѣ, какъ оформленной организаціи, — отдѣльные классы, сословія, учрежденія и лица живутъ своей жизнью и тѣмъ осуществляютъ жизнь цѣлаго; взаимно связанные и тѣмъ самымъ взаимно противодѣйствуя другъ другу; изъ общей массы благъ стремятся получитъ нужное и желательное и тѣмъ самымъ вступаютъ въ конфликты; но этими конфликтами и осуществляютъ и поддерживаютъ жизнь цѣлаго.

И не только къ субъектамъ ц субстратамъ органической жизни относимо это положеніе. То же и къ духовнымъ цѣнностямъ въ ихъ реальномъ бытіи. Духовныя цѣнности борются, соревнуютъ за вниманіе. Тѣсно связанныя между собой, одна другую взаимно вызывающія, онѣ вмѣстѣ съ тѣмъ существуютъ самостоятельно въ нѣкоторомъ единомъ бытіи, черпаютъ изъ одного источника и другъ друга вытѣсняютъ. Онѣ приходятъ въ коллизію — борясь въ реальности, за время, за вниманіе, за мѣсто. Въ одной человѣческой душѣ, какъ и въ цѣломъ обществѣ, — искусство, развертываясь, вытѣсняетъ разсудочность, этическую нормативность; но вытѣсняя за опредѣленные предѣлы, вызываетъ ихъ сопротивленіе, тѣмъ болѣе, что за этими предѣлами подрываетъ само себя. И то же можно сказать, исходя изъ отвлеченнаго мышленія и его продукта, отъ нормативной дѣятельности, отъ какой угодно духовной функціи, гдѣ интуиція вступаетъ въ столкновеніе съ дискурсивностью, синтезъ съ выявленностью деталей, воля съ разумомъ, деонтологія съ онтологіей.

Разновидности могутъ быть неограниченны, формы разнообразны, но суть въ этомъ отношеніи остается неизмѣнной. Организмъ въ этомъ широкомъ смыслѣ слова неизбѣжно всегда будетъ организаціей внутреннихъ, приводимыхъ къ согласованію противорѣчій и противодѣйствій. Въ этихъ противорѣчіяхъ и противодѣйствіяхъ будетъ выражаться бытійность частей въ ихъ согласуемости — бытійность цѣлаго. Не только разновидности будутъ безчисленны, но мыслимы и переходныя ступени и смѣшанныя съ механичностью образованія; возможны и переходы къ расплывчатымъ образованіямъ, гдѣ синтетичность таетъ и становится мало опредѣленной или мало уловимой. Если живой человѣческій организмъ есть опредѣленно и твердо выдѣленное единство, то организованный государственно народъ, будучи еще единствомъ твердымъ, становится единствомъ менѣе опредѣленно-выдѣлимымъ, а «культура» и совсѣмъ неочерчиваемыми полосами расплывается въ окружающемъ. Но суть остается: игра дѣйствій и противодѣйствій неизбѣжна во всякой организаціи; въ организмѣ, понятомъ какъ организація изъ. себя, въ себѣ и для себя функціонирующая, эта игра, имѣя въ немъ самомъ своихъ активныхъ носителей, имѣя въ этихъ носителяхъ самодовлѣющіе, живые, а не транзитивно-средственныя организаціи, — неизбѣжно становится игрою внутреннихъ противонаправленностей, внутреннихъ противорѣчій. Въ этомъ смыслѣ всякій организмъ есть связь противорѣчиваго и всякая жизнь — осуществленіе противорѣчій въ единствѣ однолинейнаго осуществленія.

* * *

Я не имѣю здѣсь возможности самостоятельно развить теорію организацій и потому ограничиваюсь тѣмъ, что отмѣчаю эту черту органической жизни, не пытаясь дать ни сколько нибудь точныхъ опредѣленій, ни сколько нибудь обоснованныхъ выведеній. Но одну особенность необходимо здѣсь еще отмѣтить.

Мало того, что составные факторы организма имманентно противорѣчивы при общей своей согласованности въ живомъ синтезѣ; эти факторы по самому своему существу, по существу своей функціи въ цѣломъ — должны быть сверхнапряжены, напряжены на большее, нежели то, что необходимо и возможно для организма, что необходимо и возможно для нихъ самихъ. Именно для нормальнаго функціонированія факторы организма должны быть напряжены на функціонированіе сверхнормальное.

Это парадоксальное отношеніе непосредственно вытекаетъ изъ предыдущаго. Такъ какъ источникъ дѣйственности организма въ немъ самомъ, то организмъ — есть синтезъ напряженія. Конечно, можно себѣ представить такое сочетаніе предустановленно взвѣшенныхъ, соразмѣренныхъ и согласованныхъ напряженій, при которыхъ каждый факторъ дѣйствененъ точно въ мѣру своей внутренней необходимости и своей согласованной съ другими факторами необходимости для цѣлаго. Каждый факторъ дѣйствуетъ точно до той точки, въ которой онъ соприкасается съ другими, и напряженъ на дѣйствіе только до этой точки — не больше и не меньше. Съ идеальной точностью достигая точекъ своего назначенія, не преходя ихъ и не задерживаясь до нихъ, каждый факторъ, каждый органъ свою игру осуществляетъ въ идеальной согласованности, въ предустановленномъ соотношеніи съ другими. Но такого согласованія нѣтъ даже и въ планомѣрно налаженномъ механизмѣ, не только въ живомъ самовозникающемъ организмѣ. Такое согласованіе собственно даже и разлагаетъ понятіе цѣлаго, ибо въ немъ каждая часть дѣйствуетъ сама по себѣ внѣ связи съ другими; и это самостоятельное бытіе каждой только благодаря ихъ предустановленной согласованности даетъ внѣшнюю видимость единства. Только потому, что каждый факторъ, такъ сказать, въ надлежащую секунду добѣгаетъ до надлежащей точки, получается какъ бы функціонированіе цѣлаго; но на самомъ дѣлѣ цѣлаго нѣтъ, а есть только предустановленный независимый бѣгъ каждаго фактора, отдѣльно взятаго. Такое представленіе не покрываетъ собой даже понятія механизма. Къ организму же, къ синтезу живущему самобытійно, изъ себя — это представленіе и вовсе непримѣнимо. Ибо организмъ, самостоятельно живущій въ нѣкоей средѣ и только общимъ образомъ съ ней согласованный, неизбѣжно долженъ отличаться чрезвычайной гибкостью, подвижностью, переприспособляемостью; въ немъ не можетъ быть предопредѣленнаго функціонированія каждаго элемента, въ немъ должна быть широкая возможность, широкіе, предѣлы для различнаго функціонированія. И сугуба это такъ въ силу безконечной скрещенности всевозможныхъ внутреннихъ взаимодѣйствій, когда каждое дѣйствіе даннаго органическаго элемента непосредственно отражается не только на тѣхъ, съ кѣмъ онъ находится въ непосредственныхъ соприкосновеніяхъ, но косвенно и на множествѣ другихъ. Какимъ образомъ происходитъ такое переприспособленіе — вопросъ особый; здѣсь именно вступаетъ въ свою роль центральная руководящая функція организма, функція общеорганическаго распорядительства. Какъ бы то ни было, насъ интересуетъ одно: при нормальномъ здоровомъ органическомъ существованіи функціонированіе, какъ всего орга-низма, такъ и его частей, не предустановлено, а протекаетъ и можетъ протекать въ болѣе или менѣе широкихъ рамкахъ. Организмъ приспособленъ не къ опредѣленному функціонированію, а къ функціонированію возможному въ болѣе или менѣе широкихъ предѣлахъ. Организмъ въ этомъ смыслѣ — есть организація возможностей. Но, значитъ, и организмъ, и его элементы должны быть предуготовлены къ осуществленію этихъ возможностей. Именно потому, что организмъ есть организація возможностей, поэтому его дѣйствительное (и соотвѣтственно здоровое нормальное) функціонированіе фактически не исчерпываетъ и не должно исчерпывать возможнаго. Для того, чтобы жить нормально, онъ долженъ имѣть сверхнормальную потенцію.

Но и не только это. Общимъ образомъ можно сказать, что въ органическомъ цѣломъ, ограниченномъ въ своихъ внѣшнихъ данныхъ и возможностяхъ, находящихся въ состояніи непрерывнаго согласовыванія внутреннихъ конфликтовъ и напряженій, въ непрерывной борьбѣ каждаго элемента за общеорганическое достояніе, въ вѣчномъ взаимномъ напряженіи, соревнованіи и давленіи — функція можетъ удержать нужный для себя просторъ противъ соревнованія и давленія другихъ, если она напряжена на большее, чѣмъ сколько ей нужно. Только будучи сверхнапряжена, она удержитъ противъ чужихъ напряженій свою долю въ общеорганической жизни. Въ этомъ смыслѣ можно сказать, что организмъ есть подвижная система согласуемыхъ сверхнапряженій. Согласуемы-же они могутъ быть, какъ одной игрой взаимныхъ сдерживаній, такъ и спеціально на то направленными руководящими функціями. Сверхнормальная напряженность имманентна нормальной органической функціи.

И не только это такъ въ организмѣ, какъ отграниченномъ индивидуумѣ (того или иного типа), но также обстоитъ дѣло и въ тѣхъ органически-подобныхъ комплексахъ, которые скорѣе существуютъ, какъ нѣкое производное отъ составныхъ частей единство жизни, гдѣ центръ жизненнаго самодовлѣнія не столько въ цѣломъ, какъ въ частяхъ. Ибо здѣсь то въ особенности цѣлое производится взаимнымъ сцѣпленіемъ, взаимнымъ проникновеніемъ частей, каковое въ свою очередь возможно въ первую голову при, такъ сказать, взаимномъ наступленіи этихъ частей одной на другія. Только когда составныя части сталкиваются съ другими, ограничиваются ими и приспособляются къ нимъ — изъ этого на-ступательнаго взаимодѣйствія и получается органически-подобное сплетеніе въ цѣлое.

Такимъ образомъ сверхнапряженность частей есть конститутивный признакъ организованной цѣльности. Выражаться это можетъ различно въ разныхъ организмахъ и ихъ функціяхъ, и требовало бы многосложнаго развитія, оговорокъ и дополненій. Тѣмъ не менѣе, какъ общая тенденція это можетъ быть приблизительно такъ установлено.

* * *

Отсюда вытекаетъ множество послѣдствій, могущихъ найти приложеніе для объясненія и истолкованія разнообразныхъ процессовъ органической жизни, какъ въ тѣсномъ, такъ и въ расширенномъ и мало очерченномъ смыслѣ слова.

Органическая устойчивость есть результатъ взаимнаго ограниченія и противодѣйствія силъ взаимно сверхнапряженныхъ. Разумѣется, этимъ отмѣчается только простѣйшее строеніе; на самомъ дѣлѣ появляются функціи, спеціально предназначенныя для контролированія другихъ, которыя въ свою очередь находятся въ состояніи сверхнапряженія по отношенію къ контролируемымъ, такъ и одна къ другой.

Какъ бы то ни было, изъ такого существа устойчивости организма вытекаетъ его конечная неустойчивость. Она можетъ быть парализуема и отсрочиваема всевозможными усложненіями, приспособленіями и пр., но въ концѣ концовъ, какъ вѣчно наличная угроза, она неизмѣнно остается присущей организму. Достаточно ослабленія какихъ либо однѣхъ функцій для того, чтобы тѣмъ самымъ сверхъ мѣры реальной потребности въ нихъ, но въ мѣру ихъ имманентной сверхнапряженности разрослись другія; или, наоборотъ, достаточно, чтобы въ силу какихъ либо причинъ функція получила дополнительный притокъ- силъ, чтобы она, развертываясь въ мѣру своей сверхнапряженности, стала оттѣснять какія либо другія функціи, тѣмъ угрожая благосостоянію или самому существованію цѣлаго. Конечно, въ сложномъ организмѣ такія тенденціи могутъ быть предусмотрѣны въ самомъ его строеніи и могутъ немедленно разряжать игру новыхъ функцій, которыя оздоровляюще, т. е. ограничивающе или стимулирующе вмѣшаются въ эти болѣзненныя отклоненія. Остается однако то, что нормальное здоровое существованіе организма предполагаетъ, во первыхъ, непрерывныя взаимныя ограниченія, оттѣсненія, недаваніе себя изжить въ полной мѣрѣ, постоянныя взаимныя подавленія; во вторыхъ, постоянную возможность разрастанія какихъ либо функцій, угрожающихъ для другихъ и для цѣлаго, иными словами, имманентную угрозу такого осуществленія сверхнапряженія, которое должно привести къ разстройству цѣлаго и слѣдовательно къ нарушенію жизненности или устраненію самой жизни организма. Разумѣется, чѣмъ организмъ представляетъ болѣе законченное единство, тѣмъ опаснѣе и губительнѣе подобные неизбѣжные процессы. Наоборотъ, тѣмъ менѣе роковыми являются они, чѣмъ менѣе оформлено органическое цѣлое. Тѣмъ не менѣе суть ихъ остается всюду неизмѣнной и неизмѣнными остаются ихъ предпосылки и результаты. Взаимное ограниченіе и непрерывное взаимное оттѣсненіе, — таковъ законъ нормальной, здоровой органической жизни. Взаимныя столкновенія и противорѣчія — ея характеръ. Неразрѣшимый конфликтъ, трагедія — таково ея апріори.

Изнутри каждой частичной органической функціи ея функціонированіе ощущается, какъ неизмѣнное преодолѣваніе сопротивленія, какъ непрерывное переживаніе помѣхъ, какъ угроза стѣсненія извнѣ, какъ неизживаніе себя. Но на самомъ дѣлѣ неизживаніе органической функціи есть предпосылка жизни цѣлаго организма.

Выше было отмѣчено, что нарушенія органической согласованности и здоровья могутъ происходить отъ двоякаго рода причинъ: отъ ослабленія функцій или хотя бы ослабленія ихъ сверхнапряженности, а съ другой стороны наоборотъ, отъ усиленія функціи въ сторону осуществленія этой сверхнапряженности. Принимая во вниманіе, что конкретное различеніе уже зависитъ отъ конкретныхъ же условій, — общимъ образомъ можно отмѣтить, что патологія пониженія функціональной напряженности угрожаетъ непосредственными опасностями организму, патологія же ея повышенія — Можетъ получать облегчающій разрядъ въ какихъ либо внѣшнихъ проявленіяхъ.

Цѣлый рядъ проявленій высокаго развитія, излишествъ, сверхнормальнаго питанія и разрастанія сводимы на такого рода процессы. Къ этому имѣетъ тенденцію приводить всякая избыточность, благосостояніе, всякая повышенная культура. Обогащеніе данной органической жизни, либо усиливая какія либо ея функціи, либо освобождая отъ какихъ либо затрудненій и затратъ, имѣетъ тенденцію къ нарушенію органическаго равновѣсія въ сторону выше намѣченнаго функціональнаго усиленія. Самое это обогащеніе есть уже результатъ предшествующей органической сверхнапряженности, нашедшей благопріятную почву для своего осуществленія. Разъ проявившись, оно вызываетъ осуществленіе и другихъ функціональныхъ сверхнапряженій, которыя могутъ привести къ пагубнымъ или угрожающимъ органической жизни послѣдствіямъ, но могутъ быть разряжены или разряжаемы какими нибудь специфическими внѣшними по отношенію къ замкнутой органической жизни дѣятельностями (положимъ, подобными моціону или спорту при чрезмѣрной полнотѣ).