Сумерки империи

Именно так я и поступал, хотя был совершенно уверен, что никто не способен завладеть ее чувствами, и что ко мне это также относится в полной мере. К слову сказать, ее репутации ни разу не был нанесен серьезный урон, и в этом провинциальном городе, где каждый все знает обо всех и обо всем, никто не мог бы поставить ей в вину какие-нибудь конкретные неблаговидные поступки. Считалось, что она невероятно легкомысленна и кокетлива, но и не более того. Цели, которые она поставила перед собой, сами по себе служили защитой от возможных неприятностей. Возможно, у меня и были сомнения на этот счет, но откровения людей, которые были к ней безразличны, а также сплетни, услышанные от моих друзей, полностью их развеяли.

Однажды утром мне принесли телеграмму, в которой сообщалось, что два моих парижских приятеля, будучи в Тарбе проездом, явятся ко мне в одиннадцать часов на завтрак, а вечером уедут шестичасовым поездом. Я придумал для них самый лучший на свете завтрак, мой винный погреб также был очень хорош, и когда они встали из-за стола, оказалось, что оба сильно захмелели и пребывали в состоянии пьяного веселья, при котором больше кружится голова, чем страдает желудок.

Им захотелось осмотреть квартиру, в которой я жил, и они юркнули в мою спальню, причем оба одновременно испустили вопль удивления, когда углядели на каминной полке портрет Сюзанны.

— Эй, да это же Сюзанна Борденав! Значит, ты знаком с Сюзанной, прекрасной несравненной Сюзанной?

Они потребовали объяснений, меня же волновало совсем другое: где и когда они познакомились. Оказалось, что познакомились они в Каннах у одного общего знакомого, где провели вместе целый месяц.

— Знаешь, это удивительная девушка! До чего она не похожа на всех этих набивших оскомину девиц, которых нам демонстрируют в театрах. Так хочется вновь с ней увидеться! Как блестят ее глаза, до чего хороши эти сочные ярко-красные губы!

Я попытался их разговорить, тем более что оба были в таком состоянии, когда сделать это совсем не трудно.

— Самое забавное в этой истории состоит в том, что за столом она всегда сидела между нами. Через несколько дней мы поняли, что она питает к нам обоим одинаковые дружеские чувства, и решили составить заговор. Ты ведь знаешь, с какой легкостью она принимает кое-какие ласки, которые считаются невинными. В общем, мы договорились, что каждый из нас будет прижиматься к ее ноге под столом, а тот, к кому она прижмется в ответ, сразу известит об этом другого. Знаешь, можно было умереть со смеху: она и виду не подавала, но все время прижималась то направо, то налево и ни разу нас не перепутала. Она покоряет любого мужчину, который встречается на ее пути, и играет им, как хочет. Ее это забавляет. Она ведь живет в Тарбе. Давай, пойдем к ней в гости.

— Да вы же пьяны.

— Ее это нисколько не рассердит.

— Я вас туда не поведу.

— Значит, мы пойдем без тебя. Нам все равно в шесть часов уезжать, а больше здесь делать нечего.

В итоге я уступил, понимая, что будет лучше пойти вместе с ними, чем отпустить их одних. К тому же мне было интересно посмотреть, как она их примет.

Увидев моих друзей, Сюзанна страшно обрадовалась. За те два года, что прошли после их встречи, она успела о них забыть, так что теперь они воспринимались, как совсем новые обожатели.

Случилось то, чего я совсем не ожидал: чем больше они беседовали, тем больше пьянели. Госпожа Борденав, любившая, чтобы все было чинно и благородно, принужденно смеялась над их шутками. Лоранс была совершенно не в своей тарелке. И только Сюзанна получала огромное удовольствие от этого визита.

Когда мы явились в их дом, Сюзанна занималась рукоделием. Она с большим вкусом и очень ловко мастерила шляпки итальянского фасона для своих провинциальных кузин.

Сюзанна тут же потребовала, чтобы мои приятели встали перед ней на колени, застыв, как манекены, и принялась втыкать им в волосы украшения для шляп и цветы. При этом, как только ее рука касалась их голов, манекены сразу оживали.

Через какое-то время я объявил им, что пора уходить.

— Сейчас пойдем.

Сказав это, они даже не пошевелились. Наконец, мне удалось их уговорить, и тут же начались долгие рукопожатия и бесконечные прощания. Чтобы они поторопились, я решил выйти первым, но Сюзанна подозвала меня и сказала:

— Постарайтесь сделать так, чтобы они опоздали на поезд, а потом опять приведите их сюда. Мы проведем этот вечер вместе, они очень забавные.

Любому другому подобное заявление, скорее всего, окончательно раскрыло бы глаза, но к тому времени я уже был безнадежно в нее влюблен. Любовное чувство наполняло меня все больше и больше и с каждым днем становилось все сильнее. Теперь я жил только для нее и каждый вечер тратил лишь на то, чтобы обожать ее и любоваться ею. Я был самым верным ее воздыхателем, самым покорным, и одновременно самым пылким. Но интересовал ли я ее? Что я мог ей предложить? Что я мог сделать, чтобы соблазнить ее и завладеть ею?

Между тем наступил июль 1870 года, и неожиданно газеты заговорили о том, что между Францией и Пруссией возникли трения. Поначалу я не обращал внимания на газетную шумиху, зато Сюзанна совсем по-иному отнеслась к этим событиям.

— Теперь мы добьемся реванша за Ватерлоо, — сказала она, — так же, как Сольферино [17] и Севастополь стали реваншем за 1814 год. Каждая европейская страна по очереди свое получит. Наш император будет достойным продолжателем дела своего дяди.

17

Битва при Сольферино — крупнейшее сражение австро-итало-французской войны, состоявшееся в июне 1859 г., в котором войска Франции, Пьемонта и Сардинии победили австрийскую армию.

— Я всегда полагал, что империя принесла нам мир.

— В политике надо уметь не только говорить, но и что-то делать. Император умеет и то, и другое.

Сюзанна с огромным восхищением относилась к императору, который, как она считала, сделал все возможное, чтобы Франция сияла в ореоле величия своей военной мощи и мирного процветания. Я был не в восторге от таких формулировок, но именно к ним она прибегала, когда сталкивалась с утверждениями противоположного толка. Я старался поменьше говорить с ней о политике, но она упорно провоцировала меня на такие разговоры, а я всегда малодушно шел у нее на поводу. Что сказал бы господин Шофур, если бы услышал лепет своего ученика? Но милейший папаша Шофур знал о любви лишь то, что говорили о ней классики, и для него символом любви была туника Несса [18] , надев которую, человек уже не мог делать ничего, кроме глупостей.

18

Несс — персонаж греческой мифологии, похотливый кентавр, от которого Геракл защитил свою жену. Геракл убил Несса отравленной стрелой, но тот перед смертью решил отомстить и вручил жене Геракла свою пропитанную отравленной кровью тунику, уверив ее, что это лучшее приворотное средство. Жена накинула тунику на Геракла, и тот умер в страшных муках.

Между тем, события развивались стремительно, а тут еще некоторые газеты начали подталкивать французское правительство к решительным действиям. Однажды вечером Сюзанна прочитала в одной такой газете: "Франция полностью готова к войне. Женщины преклонили колена, а мужчины взялись за оружие". После этих слов она до полуночи распевала "Марсельезу".

— Час настал. Мы прикладами погоним этих пруссаков.

В пятницу 15 июля поступила телеграмма с текстом заявления господина Эмиля Оливье [19] . В тот вечер я явился к Сюзанне раньше обычного. Она была в саду.

19

Французский либеральный политик. В первые месяцы Франко-прусской войны руководил правительством, которое оказалось совершенно недееспособным.

— Что я говорила! — закричала она, едва завидев меня, — вот вам и война.

— Да, будет война.

— А вы когда-нибудь смотрели на меня?

Я не понял смысла этих странных слов и внимательно посмотрел на нее.

— Ну да, — настойчиво продолжила она, — хорошо ли вы меня знаете? О чем говорят мои покатые плечи и тонкая талия?

— О том, что вы…

— Только не говорите вздор! Глядя на все это, вы должны понимать, что я смогу полюбить только военного и только за военного выйду замуж. Полагаю, что выбор у меня будет огромный, потому что, я уверена, теперь любой мужчина, у которого есть совесть, станет солдатом. Это священная война. Да здравствует император!