Сумерки (Размышления о судьбе России)

Политбюро поручило Сталину, Дзержинскому и Семашко выработать план борьбы с антисоветизмом среди интелли­генции. Такой план был утвержден. Вот он:

«Протокол Ив 10 Заседания Политбюро от 8 июня 1922 года.

1. В целях обеспечения порядка в в(ысших) у(чебных) заве­дениях образовать комиссию из представителей Главпроф- обра и ГПУ (Яковлева и Уншлихта) и представителя Оргбю­ро ЦК для разработки мероприятий по вопросам: а) о фильт­рации студентов к началу будущего учебного года; б) об установлении строгого ограничения приема студентов не­пролетарского происхождения; в) об установлении свиде­тельств политической благонадежности для студентов, не командированных профессиональными и партийными органи­зациями и не освобожденных от взноса платы за право уче­ния.

Созыв комиссии за т. Уншлихтом, срок недельный.

2. Той же комиссии (см. п. 1) выработать правила для со­браний и союзов студенчества и профессуры.

Предложить Политотделу Госиздата совместно с ГПУ произвести тщательную проверку всех печатных органов, издаваемых частными обществами, секциями спецов при профсоюзах и отдельными наркоматами (Наркомзем, Нар- компрос и пр.)...

... г) Предложить ВЦИК издать постановление о создании особого совещания из представителей НКИД и НКЮ, кото­рому предоставить право в тех случаях, когда имеется воз­можность не прибегать к более суровому наказанию, заме­нять его высылкой за границу или в определенные пункты РСФСР, д) Для окончательного рассмотрения списка подле­жащих высылке верхушек враждебных интеллигентских груп­пировок образовать комиссии в составе т.т. Уншлихта, Кур­ского и Каменева, е) Вопрос о закрытии изданий и органов печати, не соответствующих направлению советской поли­тики (журнал Пироговского общества и т. п.), передать в ту же комиссию (см. п. «д»).

...9. О директиве в связи с Всероссийским съездом врачей (Уншлихт).

а) Общие меры, вызванные съездом врачей, отложить до конца эсеровского процесса, б) Вопрос об аресте некоторого числа врачей, который необходимо произвести немедленно, передать в комиссию т. Уншлихта, Курского и Каменева (см. п. 8-д). в) Предложить ГПУ внимательнейшим образом следить за поведением врачей и других интеллигентских группировок во время процесса эсеров и не допускать ника­ких демонстраций, речей и т. л...

3. Установить, что ни один съезд или Всероссийское сове­щание спецов (врачей, агрономов, инженеров, адвокатов и проч.) не может созываться без соответствующего на то разрешения НКВД. Местные съезды или совещания спецов разрешаются НКВД. Местные съезды или совещания спецов разрешаются губисполкомами с предварительным запросом заключения местных органов ГПУ (Губотделов).

4. Поручить ГПУ через аппарат Наркомвнудела произвес­ти с 10. VI перерегистрацию всех обществ и союзов (науч­ных, религиозных, академических и проч.) и не допускать от­крытия новых обществ и союзов без соответствующей ре­гистрации ГПУ. Незарегистрированные общества и союзы объявить нелегальными и подлежащими немедленной ликви­дации.

5. Предложить ВЦСПС не допускать образования и функ­ционирования союзов спецов помимо общепрофессиональных объединений, а существующие секции спецов при профсою­зах взять на особый учет и под особое наблюдение. Уставы для секций спецов должны быть пересмотрены при участии ГПУ. Разрешения на образование секций спецов при проф­объединениях могут быть даны ВЦСПС только по соглаше­нию с ГПУ».

Ленин в угаре ненависти к интеллигенции придумал и та­кую форму репрессий, как насильственные высылки видней­ших интеллектуалов за границу. В письме Сталину он пишет: «Комиссия под надзором Манцева, Мессинга и др. должна представить списки и надо бы несколько сот подобных гос­под выслать заграницу безжалостно. Очистим Россию на­долго... Всех их — вон из России. Делать это надо сразу. К концу процесса эсеров, не позже. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов — выезжайте, господа!» Записка не датирована, но, видимо, относится к лету 1922 года.

18 августа 1922 года руководство ОГПУ направило Ле­нину списки высылаемых по Москве, Петербургу и Украи­не. В московском списке значилось 67 фамилий. Петроград­ский список состоял из 51 фамилии.

Москвичи уезжали первыми, уезжали пароходами. Нико­лай Бердяев, Семен Франк, Федор Степун, Николай Лос- ский, Иван Ильин. За пределами России оказался ректор Московского университета биолог Новиков. Тяжелый урон понесла историческая наука: выслали Кизеветтера, Флоров- ского, Мельгунова и других. Одним из пароходов уехал Пи- тирим Сорокин. От тех, кого выслали, требовали гарантий, что они никогда не возвратятся на Родину. Высылаемым объ­явили, что самовольный приезд обратно будет караться рас­стрелом. В качестве примера приведу текст расписки Ивана Ильина.

«...Дана сия мною, гражданином Иваном Александровичем Ильиным, Государственному Политическому управлению в том, что обязуюсь не возвращаться на территорию РСФСР без разрешения органов Советской власти (статья 71 Уголов­ного кодекса РСФСР, карающего за самовольное возвращение в пределы РСФСР высшей мерой наказания, мне объявлена)».

«Утечка мозгов» из России вызвала большую тревогу мыс­лящих людей в самой стране и за рубежом. Надо было как-то оправдываться. Сошлюсь на высказывания двух наиболее известных тогда большевиков — Троцкого и Бухарина. Пер­вый из них сказал, что высылка — это «предусмотрительная гуманность», так как в случае военных осложнений эти лица могли быть расстреляны. Одновременно в газетах началась кампания по дискредитации научных достижений ученых- изгнанников. Они не могут быть действительными учеными, утверждала «Правда», поскольку таковыми в состоянии стать только люди с марксистским мировоззрением. Эту же мысль продвигал и Бухарин. В 1925 году он заявил, что партия при­шла к власти, «шагая через трупы, для этого надо было иметь не только закаленные нервы, но основанное на марк­систском анализе знание путей, которые нам отвела исто­рия». Необходимо, продолжал он, «чтобы кадры интеллиген­ции были натренированы идеологически на определенный ма­нер. Да, мы будем вырабатывать их, как на фабрике».

Советская пропаганда без устали бубнила, что Ленин до­бивался ликвидации неграмотности населения, мечтал вырас­тить интеллигенцию из рабочих и крестьян. Увы! В 1921 году в разговоре с художником Ю. Анненковым он сказал: «Вооб­ще, к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг «ликвидировать безгра­мотность» отнюдь не следует толковать как стремление к нарождению новой интеллигенции. «Ликвидировать безгра­мотность» следует лишь для того, чтобы каждый крестья­нин мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель — вполне практична. Только и всего».

Только и всего!

В среде творческой интеллигенции была создана широкая сеть осведомителей, сообщавших в карательные органы бук­вально о каждом шаге своих коллег. Существовала практика регулярных докладов спецслужб в Политбюро ЦК КПСС о настроениях в среде интеллигенции. В качестве примера со­шлюсь только на одно такое донесение. Оно похоже на все другие. Итак, в декабре 1931 года ГПУ сообщает:

«В своей творческой практике антисоветские элементы среди интеллигенции (литература, кинематография) ста­новятся на позиции грубого приспособленчества, политиче­ского лицемерия — во имя общественной маскировки, а в ряде случаев и материального благополучия. Вместе с тем создается подпольная литература «для себя», для настоя­щего «читателя-ценителя» капиталистического общества (реже — выпускаются в печать произведения с сознательно зашифрованным контрреволюционным смыслом).

Режиссер Гавронский (Ленинград): «Причины провалов и нерабочего настроения художественных кадров в кинемато­графии — целиком в том ужасном состоянии, в котором на­ходится страна. Подумайте, какие ставить картины — опять классовая борьба, опять вознесение до небес партий­ных органов».

Режиссер Береснев (Ленинград): «Я не понимаю политики в искусстве, я ненавижу все это. Подумайте, какие темы в кино, в искусстве — тракторостроение, дизелестроение и подобная гадость».

Писатель Андрей Белый: «Не гориллам применять на прак­тике идеи социального ритма. Действительность показыва­ет, что понятие общины, коллектива, индивидуума в наших днях — «очки в руках мартышки», она «то их понюхает, то их на хвост нанижет»... Все окрасилось как-то тупо бес­смысленно. Твои интересы к науке, к миру, искусству, к чело­веку — кому нужны в «СССР»?.. Чем интересовался мир на протяжении тысячелетий... рухнуло на протяжении послед­них пяти лет у нас. Декретами отменили достижения тыся­челетий, ибо мы переживаем «небывалый подъем». Но ра­дость ли блестит в глазах уличных прохожих? Переутомле­ние, злость, страх и недоверие друг к другу таят эти серые, изможденные и отчасти уже деформированные, зверовидные какие-то лица. Лица дрессированных зверей, а не людей. Бли­же к друзьям, страдающим, горюющим, обремененным. Ог­ромный ноготь раздавливает нас, как клопов, с наслаждением щелкая нашими жизнями, с тем различием, что мы — не кло­пы, мы — действительная соль земли, без которой народ — не народ».