Сумма теологии. Том IV
Шрифт:
Но акцидентно случается так, что человек ненавидит себя, и это может происходить двояко. Во-первых, со стороны блага, которое человек желает себе. В самом деле, порою бывает, что желаемое как благо в некотором частном отношении [само по себе] просто является злом; таким образом, человек акцидентно желает себе зла и в этом смысле ненавидит себя. Во-вторых, со стороны самого себя как того, кому он желает блага. Ведь каждая вещь суть то, что является в ней господствующим; так, о государстве говорят, что оно делает то-то, хотя [на самом деле] это делает государь, как если бы государь был всем государством. Далее, очевидно, что в человеке господствующим является ум. Но есть такие люди, которые полагают главным в себе то, что относится к материальной и чувственной природе. Поэтому они любят себя согласно тому, чем они себя полагают, и, желая противное разуму,
Из сказанного очевиден ответ на возражение 1.
Ответ на возражение 2. Никто не желает и не делает себе зла иначе, как только при схватывании его под аспектом блага. Ведь даже самоубийцы схватывают смерть как нечто благое, поскольку видят в ней избавление от какого-то несчастья или страданий.
Ответ на возражение 3. Скупец ненавидит в себе нечто акцидентное, но из этого вовсе не следует, что он ненавидит себя; так, больной ненавидит свою болезнь по той же самой причине, по которой он любит себя. А еще можно сказать, что жадность делает человека ненавистным другим, но не себе. Причиной этого является неупорядоченность любви себя, вследствие чего человек желает себе временных благ в большей степени, нежели должно.
Раздел 5. Может ли человек ненавидеть истину?
С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что человек не может ненавидеть истину. Ведь благо, истина и бытие взаимообратимы. Но человек не может ненавидеть благо. Следовательно, он не может ненавидеть и истину.
Возражение 2. Далее, «Метафизика» начинается словами: «Все люди от природы стремятся к знанию». Но знание может быть только знанием истины. Таким образом, истина от природы желанна и любима. Но то, что принадлежит вещи от природы, принадлежит ей всегда. Следовательно, никто из людей не может ненавидеть истину.
Возражение 3. Далее, Философ сказал, что «люди любят искренних» [494] . Но единственной причиной этого может быть та, что таким образом сохраняется истина. Значит, человек от природы любит истину. Следовательно, ненавидеть ее он не может.
Этому противоречат следующие слова апостола: «Неужели я сделался врагом вашим, говоря вам истину?» ((ал. 4, 16).
Отвечаю: благо, истина и бытие – в действительности суть одно и то же, но они отличаются с точки зрения рассмотрения разума. В самом деле, благо, коль скоро все стремится к благу, рассматривается как нечто желанное, в то время как бытие и истина рассматриваются иначе. Поэтому благо как таковое не может быть объектом ненависти – ни в целом, ни в частности. Бытие и истина в целом также не могут быть объектами ненависти, поскольку причиной ненависти является несоответствие, а причиной любви – соответствие, бытие же и истина общи всем вещам. Но ничто не препятствует тому, чтобы некоторое частное бытие или некоторая частная истина была объектом ненависти – в той мере, в какой она рассматривается как нечто пагубное и несоответствующее, поскольку понятия бытия и истины могут, в отличие от понятия блага, быть совместимы с пагубностью и несоответствием.
494
Rhet. II.
Итак, то, что некая частная истина может являться пагубной или несоответствующей любимому нами благу, может происходить трояко. Во-первых, в связи с нахождением истины в вещах как в своей причине и источнике. Так, человек иногда ненавидит частную истину постольку, поскольку хочет, чтобы истинное не было истинным. Во-вторых, в связи с нахождением истины в знании человека, что может препятствовать ему в обретении объекта его любви; подобное имеет место в тех случаях, когда те, кто желает свободно грешить, не хотят знать истину о вере, и тогда они говорят: «Не хотим мы знать путей Твоих» (Иов 21:14). В-третьих, частную истину ненавидят как нечто пагубное постольку, поскольку она присутствует в уме кого-то другого; так, например, когда человек желает сохранить в тайне свои прегрешения, он ненавидит того, кто знает о них истину. В связи с этим Августин говорит, что люди «любят истину, когда она их просвещает, но ненавидят ее укоры» [495] .
495
Confess. X, 23.
Сказанного
достаточно для ответа на возражение 1.Ответ на возражение 2. Само по себе знание истины любимо, по каковой причине Августин и говорит, что люди любят, когда она их просвещает. Но акцидентно знание истины может стать ненавистным, если она препятствует кому-либо добиться желаемого.
Ответ на возражение 3. Искренних мы любим за то, что они сообщают нам истину, а само по себе знание истины желанно.
Раздел 6. Может ли что-либо быть объектом всеобщей ненависти?
С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что ничто не может быть объектом всеобщей ненависти. В самом деле, ненависть – это страсть чувственного пожелания, которая приводится в движение посредством схватывания чувств. Но чувства не могут схватывать универсальное. Следовательно, ничто не может быть объектом всеобщей ненависти.
Возражение 2. Далее, ненависть обусловливается несоответствием, а там, где несоответствие, не может быть ничего общего. Но понятие универсальности подразумевает нечто общее. Следовательно, ничто не может быть объектом всеобщей ненависти.
Возражение 3. Далее, объектом ненависти является зло. Но «зло находится не в уме, а в вещах» [496] . И коль скоро всеобщее находится только в уме, который абстрагирует всеобщее из частного, то похоже на то, что ненависть не может относиться к универсальному объекту.
Этому противоречит сказанное Философом о том, что «гнев направлен на единичное, а ненависть может быть направлена еще и на общее: ведь все ненавидят негодяев и клеветников» [497] .
496
Metaph. VI, 4.
497
Rhet. II.
Отвечаю: о всеобщем можно говорить двояко: во-первых, как о рассматриваемом под аспектом всеобщности, во-вторых, как о рассматриваемом в природе, к которой оно относится: ведь одно дело рассматривать универсалию человека, и совсем другое – человека как [именно] человека. Таким образом, если мы рассматриваем всеобщее первым способом, то ни одна из чувственных сил – как схватывающая, так и желающая – не может иметь дела с всеобщим, поскольку всеобщее достигается путем абстрагирования из индивидуальной материи, на которой зиждется любая чувственная сила.
Тем не менее чувственные силы, равно схватывающие и желающие, могут обладать некоторой универсальной склонностью. Так, мы говорим, что объектом зрения является цвет [как таковой, т. е. цвет] в общем, и при этом имеем в виду не то, что зрению доступен цвет в общем, а то, что сама доступность цвета зрению свойственна цвету не как именно вот такому частному цвету а просто потому, что он обладает цветностью. Подобно этому и ненависть в чувственной способности может относиться к чему-то в общем, а именно к тому, что в силу своей не только индивидуальной, но и общей природы враждебно животному, как, например, волк враждебен овце. Следовательно, овца ненавидит волка в общем. Гнев же, со своей стороны, всегда обусловливается чем-то частным, поскольку он связан с некоторым действием того, кто причиняет нам вред, а действия исходят от индивидов. Именно поэтому Философ сказал, что «гнев направлен на единичное, а ненависть может быть направлена еще и на общее».
Но так как ненависть может находиться также и в умственной части, то, будучи следствием универсального схватывания ума, она может относиться к всеобщему обоими способами.
Ответ на возражение 1. Чувства не схватывают универсальное как таковое, однако они схватывают нечто такое, чему можно придать признаки универсальности посредством абстрагирования.
Ответ на возражение 2. Общее всем не может являться причиной для ненависти. Но ничто не препятствует тому, чтобы вещь, будучи обща многим, не соответствовала бы остальным, обусловливая этим их ненависть.