Сумма теологии. Том XII

Ответ на возражение 4. Каяться – значит оплакивать прошлые грехи и, оплакивая их, не совершать оплакиваемые снова ни делом, ни в намерении. Тот же, кто, каясь в содеянном, намеревается опять это делать либо даже актуально совершает тот же или иной вид греха, является не кающимся, а притворщиком. Но если человек впоследствии согрешит – актуально или в своем намерении, – то это не отрицает того, что его прежнее покаяние была действительным, поскольку действительность прежнего акта не уничтожается последующим противоположным ему актом. В самом деле, то, что кто-то сидит, не отрицает того, что прежде он поистине бежал, и точно так же то, что кто-то грешит, не отрицает того, что прежде он поистине покаялся.

Ответ на возражение 5. Крещение получает силу от страстей Христа как духовное возрождение, сопровождаемое духовной смертью прежней жизни. Но «человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27) и однажды родиться, и потому человек должен креститься единожды. С другой стороны, покаяние получает силу от страстей Христа как духовное врачевание, которое может быть неоднократно повторено.

Ответ на возражение 6. По словам Августина [сказанным им в его книге, посвященной покаянию] «очевидно, что грехи крайне противны Богу и Он всегда готов их истребить, чтобы сотворенное Им не погибло и чтобы любимое Им не было утрачено» из-за отчаяния.

Вопрос 85. О ПОКАЯНИИ КАК ДОБРОДЕТЕЛИ

Здесь мы исследуем покаяние как добродетель, под каковым заглавием наличествует шесть пунктов: 1) является ли покаяние добродетелью; 2) является ли оно особой добродетелью; 3) к какому виду добродетели оно относится; 4) о его субъекте; 5) о его причине; 6) о его отношении к другим добродетелям.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПОКАЯНИЕ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что покаяние – не добродетель. В самом деле, мы уже показали (65, 1; 84, 1), что покаяние – это таинство, числящееся среди других таинств. Но ни одно из других таинств не является добродетелью. Следовательно, и покаяние – не добродетель.

Возражение 2. Далее, как говорит Философ, «о стыде не приличествует говорить как о добродетели» [237] – как потому, что он является страстью, сопровождаемой телесными изменениями, так и потому, что он не является расположенностью чего-то совершенного, поскольку связан с дурным деянием, которого добродетельный совершать не должен. Но и покаяние точно так же является страстью, сопровождаемой телесными изменениями, а именно слезами, поскольку, по словам Григория, «каяться – значит оплакивать содеянные грехи» [238] . Кроме того, оно связано с дурными деяниями, а именно грехами, которые добродетельный совершать не должен. Следовательно, покаяние – не добродетель.

237

Ethic. IV, 15.

238

Horn. XXXIV in Evang.

Возражение 3. Далее, согласно Философу, «добродетельный не предстанет посмешищем» [239] . Но разве не смешно сожалеть о том, что содеяно в прошлом, которое изменить нельзя? Однако именно в этом и состоит покаяние. Следовательно, покаяние – не добродетель.

Этому противоречит следующее: предписания Закона относятся к актам добродетели, поскольку «законодатель желает сделать граждан добродетельными» [240] . Но в божественном Законе есть предписание о покаянии, а именно: «Покайтесь…» и так далее (Мф. 4:17). Следовательно, покаяние – добродетель.

239

Ethic. IV, 7.

240

Ethic. II, 1.

Отвечаю: как уже было сказано (84, 10), каяться – значит сожалеть о содеянном. Затем, выше мы показали (84, 9), что печаль, или страдание, бывает двоякой. Во-первых, она означает страсть чувственного пожелания, и в этом смысле покаяние является не добродетелью, а страстью. Во-вторых, она означает акт воли и тем самым подразумевает выбор, и если выбор правильный, то этот акт необходимо является актом добродетели. В самом деле, как сказано во второй [книге] «Этики», добродетель является навыком к выбору сообразно правому разуму [241] . Но правому разуму приличествует печалиться об объекте, присущем печали, печалиться так, как должно печалиться, и ради того, ради чего должно печалиться. И все это имеет место в том покаянии, о котором мы ведем речь, поскольку кающийся выражает умеренную печаль о своих прошлых грехах с намерением их устранить. Отсюда понятно, что покаяние, о котором мы ведем речь, является или добродетелью, или актом добродетели.

241

Ethic. II, 6.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (84, 1; 2), в таинстве покаяния, в отличие от крещения и конфирмации, место материи занимают человеческие акты. Поэтому, коль скоро добродетель является началом действия, покаяние в гораздо большей степени, чем крещение или конфирмация, является или добродетелью, или тем, что сопутствует добродетели.

Ответ на возражение 2. Как уже было замечено, покаяние как страсть не является добродетелью, и именно оно сопровождается телесными изменениями. С другой стороны, оно является добродетелью постольку, поскольку является правильным выбором воли, каковой выбор связан с покаянием, но не со стыдом. В самом деле, стыд относится к дурному деянию как имеющему место в настоящем, тогда как покаяние относится к дурному деянию как имевшему место в прошлом. Но совершенству добродетели противна необходимость иметь дело с актуально существующим дурным деянием, которого нужно стыдиться, тогда как прежде совершенное дурное деяние, в котором нам приличествует раскаиваться, не противно совершенству добродетели, поскольку человек из порочного становится добродетельным.

Ответ на возражение 3. Печалиться о том, что сделано, с намерением сделать это несделанным было бы, действительно, смехотворно. Но намерение кающегося совсем иное, поскольку его печаль является неприятием и осуждением своего прошлого дела и желанием устранить последствия, а именно гнев Божий и долг наказания, и в этом нет ничего смешного.

Раздел 2. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПОКАЯНИЕ ОСОБОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что покаяние не является особой добродетелью. В самом деле, похоже, что радость от того, что сделано что-то доброе, и печаль от того, что сделано что-то дурное, являются актами одной и той же природы. Но радость от того, что сделано что-то доброе, является не особой добродетелью, а, как доказывает Августин, заслуживающим похвалы чувством, проистекающим из любви [242] . Поэтому апостол говорит, что любовь «не радуется неправде (а сорадуется истине)» (1 Кор. 13:6). Следовательно, точно так же и покаяние, каковое суть печаль о прошлых грехах, является не особой добродетелью, а проистекающим из любви чувством.

242

De Civ. Dei XIV, 7–9.

Возражение 2. Далее, у каждой особой добродетели есть своя особая материя, поскольку навыки различаются посредством своих актов, а акты – своих объектов. Но у покаяния нет никакой особой материи, так как его предмет – прошлые грехи – может находиться в любой материи. Следовательно, покаяние не является особой добродетелью.

Возражение 3. Далее, что-либо может быть устранено только своей противоположностью. Но покаяние устраняет все грехи. Следовательно, оно противостоит всем грехам и потому особой добродетелью быть не может.

Этому противоречит следующее: в Законе, как мы уже показали (84, 5), наличествует особое предписание о покаянии.

Отвечаю: как было показано во второй части (ИИ-И, 54, 2), по виду навыки различаются согласно виду их актов, и потому всякий раз, когда у акта наличествует особая причина для того, чтобы быть достойным похвалы, необходимо должен наличествовать и особый навык. Но очевидно, что у акта покаяния есть особая причина для похвалы, поскольку он стремится к уничтожению прошлого греха, рассматриваемого как преступление против Бога, каковая [причина] неприложима ни к какой иной добродетели. Из этого следует, что покаяние – это особая добродетель.