Сумрак в конце туннеля

— Я хочу, чтобы это место было нашим и только нашим.

— Мне здесь нравится.

— Осталась бы?

— Я чувствую, что это и «мое место» тоже. Думаю, что мой мир, равно как и твой, сохранился теперь только здесь.

— Наш, — улыбнулся он. — Наш мир.

— Здесь нет страха, нет грусти, нет тоски. Несмотря на то, что творится вокруг, тут все явно по-другому, — продолжила она, соглашаясь с его словами.

Сталкер взял ее за руку и потащил за собой. Включив фонарик, он посветил на верх полки. В свете яркого диода ее взору открылись часы. Под действием старого механизма некогда крутилось нечто, похожее на детскую карусель. Позади карусели были видны башенки домов и небольшая лестница, ведущая вниз. На самих часах время замерло на половине первого.

— Они стоят, — как-то грустно отметила Яна. — Все-таки время умерло вокруг. Твой… то есть уже наш дом не стал исключением…

— На самом деле, Ян, время за окном не умерло. Там оно идет, и, более того, оно быстротечно. Самое большое заблуждение, что его сейчас там, — он показал рукой на дверь, — нет. Как раз там оно есть, а тут… нет, оно не столько умерло, сколько остановилось. Слово еще есть такое красивое, чтобы по-научному… время тут в анабиозе, во! Оно застыло, в отличие от внешнего мира. И жизнь тут спит, а там беснуется. Сама недавно был а свидетелем.

— А их можно завести?

— Можно, наверное, но зачем? Думаю, это было бы лишним, — он развел руками. — Пойдем лучше, я покажу тебе второй этаж. Наш дом не ограничивается только этим.

Они двинулись вверх по лестнице. Все это время Вадим думал о том, что второй этаж еще не был полностью доработан, много всего еще осталось от старых хозяев, но кто ж его знает, может, это только к лучшему? Эффект как-никак он уже произвел, а если и не закрепит, не беда — вместе они что-нибудь придумают. Было бы желание, а руки приложатся.

Второй этаж оказался освещен гораздо хуже. Да и такого порядка, как внизу, здесь не наблюдалось. Где-то стояли перевернутые кресла, где-то громоздились целые завалы из сваленной в одну кучу мебели и других вещей. Вадим, видимо, только начинал реставрировать это место и многого не успел, но это ее не смущало. Скорее наоборот. Как по пластам земли, они уходили глубже в историю. Яна могла видеть дом в его первоначальном виде.

— Как ты могла заметить, я тут еще только начал работу. Пришлось кое-что поменять в силу достаточно веских причин, но, думаю, никто не в обиде из-за моих причуд. Тут раньше находилась спальня, ванная и еще одна комната, по всей видимости то ли детская, то ли гостиная. Там еще камин был.

— Камин?

— Да, сейчас сама все увидишь. Не знаю, впервые вижу, чтобы камин располагали на втором этаже, особенно таких размеров, но тем не менее. Правда, он временно нерабочий: я внутри все заделал, — сказал Вадим, но, поймав на себе вопросительный взгляд, продолжил: — чтобы Санта-Клаус не спустился. Не верю я в него с детства. Да и в России живем…

Дверь отворилась, и они вошли в просторную комнату с зелеными обоями. У окна стоял диван, почерневший от грязи и пыли, чуть ближе — шкаф с висящими на вешалках вещами, в дальнем углу лежал упавший телевизор. Тут же был и обещанный камин.

Яна подошла ближе, обходя стороной вещи старого гардероба и не глядя на разбросанные газеты и бумаги. Она шла прямиком к тому, что смутило ее с самого начала.

— Если начистоту, вообще ничего тут пока не делал. Все руки не доходили, — попытался разбавить тишину Вадим, но осознал, что девушке, сидящей рядом с бывшим источником тепла, это было не важно. Присев рядом, он понял: что-то не так. — Ян?

— Вадим, мне кажется, что я знаю этот дом.

«Вот так новости! Что это с ней?» — подумал сталкер.

— Я думал, романтическое свидание, а тут на тебе… Откуда? Ты настолько коренная москвичка, что знаешь все дома в городе? — он улыбнулся.

— Вадим… я жила в этом доме.

* * *

— То есть как это, жила? Я и не знал… Это что, секрет? — он не смог сдержать искреннего удивления. Что угодно мог бы предположить, но только не такого развития событий.

— Нет. Все дело в том, что тут жили мои бабушка с дедом. А я с ними все детство провела. Родители у меня были преуспевающими: папа — крупный бизнесмен, мама — директор в офисе. Помню, машины у них были большие, красивые. Еще лица их помню, но — и всё. Знаешь, как раньше говорили: либо ты много работаешь и хорошо зарабатываешь, либо проводишь больше времени с близкими. Родители за неимением времени с раннего детства отдали меня бабушке с дедом. Я, и где дом-то наш, то есть родительский, находится, не помню. И этот не узнала в темноте. Маленькая я была, когда все это случилось, сам понимаешь. А вот камин вспомнила. Меня бабушка около него в тазике купала, а дедушка по вечерам сказки читал. Вот и полка как раз тут. Было хорошо, — она опустила голову и провела пальцем по пыльному полу, стараясь нарисовать домик, каким его рисуют дети — квадрат, на нем еще один квадрат, маленькие окошечки и треугольник крыши.

— Ну и дела… — ответил Вадим, садясь рядом с ней. — Я, конечно, догадывался, что в каждой девушке должна быть загадка, но чтобы такая… Честно сказать, удивила, мать.

— Видать, это судьба.

— На втором этаже в комнатах еще остались вещи, которые были тут изначально. Ты хочешь…

— Успеется, — прервала она его. — А ведь, Вадим, я и не узнала его. Никогда бы не подумала, что не узнаю собственный дом!

— Перестань. Сейчас, если половину наших вытащить на поверхность и сказать, мол, иди, ищи свой дом, — не найдут, сколько ни старайся. А если и найдут, то не узнают. Мир изменился. Нынче везде новые квартиранты. Да и я тут к тому же немного изменил все, так что ничего удивительного.

— И вот этот телевизор. Где-то должны храниться на полках диски с мультиками. В детстве я их очень любила. У меня всяких-разных было. Там все так красиво подавали — мир, любовь, обязательные счастливые концовки. После войны я все никак не могла понять, почему мир не такой, как в мультиках? Зачем люди уничтожили его? Ведь мультфильмы создавали те же люди. Они же что-то хотели сказать этим!

Вадим не знал, что ответить. Сколько времени прошло со дня падения последней бомбы, он не знал — сбился со счета, а то и вовсе не считал. Но тем не менее тема «почему все случилось…» оставалась весьма популярной и через двадцать лет после Катастрофы. И останется, пока живы те, кто помнит старый мир. Он ведь был не таким уж и плохим…

— Наверное, что-то и хотели. Но, видимо, тех, кто не создавал мультфильмы, было больше.

Впервые с момента их прихода сюда наступила тишина. Яна погрузилась в воспоминания, связанные с этим местом, а сталкер думал о том, что у него с этим домом была другая связь, нежели у нее. Пускай он здесь и не жил, пускай у него и не было дома в прошлом, он обрел его в настоящем. Вот и думай, так ли уж плох постапокалипсис?

— А у меня все было по-другому. Я сам в детдоме вырос. Школу жизни познал слишком рано, сбежал, когда подумал, что подрос. Первый раз вернули, а вот во второй не догнали. Скитался по улицам, пытался выживать, но кем я был тогда? Считал себя большим, а на деле мелкий шкет. В конце концов стал практически жить в метро — днем просил подачки, ночами уходил в туннели. Как не сбили — большая загадка. Наверное, благодаря этому и спасся. Ни дома, ни родителей не помню совсем — меня подкинули новорожденным.

— Прости, я не знала…

— Да ладно. Я не скажу, что у меня было неинтересное детство. Например, к своим годам я ориентировался в метро покруче любого путевого обходчика. Да и столько историй было! — сталкер рассмеялся, вспоминая какие-то моменты из прежней жизни.

— И все равно — должно быть, это слишком тяжело… с этим жить?

— Вовсе нет. Наоборот. Там я был никем, не имел ничего, у меня никого не было, хотя в мире было так много людей. А сейчас у меня есть дом, ты, друзья, цель, собственные взгляды. Да и многих ли ты видела сейчас с романтическими взглядами, а?