Сумрак в конце туннеля
Шрифт:
На спину солдату взметнулась черная тварь, покрытая иглами по всей длине. Быстро перебирая многочисленными лапами, она обвилась спиралью вокруг несчастного. Вспарывая своими шипами ткань химзащиты, рассекая кожу и плоть, создание стремительно добралось до лица и попыталось пробить противогаз. Стоявший рядом судорожно схватился за автомат. С нашей стороны также послышались одиночные выстрелы.
— Не стрелять, дурни, в своих попадете! — резко громыхнул Горыныч.
Существо обернулось на звук — глаз у него не было. Разъяренно щелкнув несколько раз жвалами, оно проворно отскочило на стену и скрылось во мгле. Лучи света, метнувшиеся следом, уже ничего не застали.
— Вашу мать! Что это была за сколопендрия?! — выкрикнул Влад, подбегая к пострадавшему.
Тот,
— Еще и ядовитый, гад… — выругался Светлый.
— Мамка тех, под «плесенью», небось… зубища у нее какие! — выдавил из себя сталкер, пытаясь улыбнуться друзьям. Не сумел. Зашелся в предсмертных судорогах и замер. Кровь стекала из его рта ручейками и вливалась в уже образовавшуюся на полу лужу. Так много крови… Сдерживая тошноту, я отвернулся, но это не помогло… Меня трясло.
Твердая, уверенная рука легла на плечо:
— Все будет хорошо, Игнат. Все будет хорошо… Нужно идти вперед.
Сил хватило только на покорный кивок.
Отряд выдвинулся дальше, обшаривая своим общим взором все вокруг. Как бы с потолка не прыгнула еще какая сороконожка. Двигались осторожно, но решительно. Не блуждали в коридорах: планы Театра были изучены заранее и зазубрены наизусть. Цель — большой зал, там танк и путь к спасению. Туннель под сценой выведет нас наружу.
Проходя мимо гардероба, наткнулись на свисающие с потолка на уже знакомых белых нитях коконы, но эти на вид были более крепкими — поддерживающие, так вообще шириной с канат. Проверять их содержимое никому не хотелось, у всех перед глазами стояла картина недавней трагедии, но оставлять в тылу непонятно что — тоже не дело. Горыныч покопался в сумке, забрал у меня из рук пистолет, накрутил на него глушитель и трижды выстрелил. Нити распались сами собой, явив миру очередное уродливое создание. Величиной с ребенка, с желтовато-бежевой кожей, покрытой редкими коричневатыми волосками, оно корчилось в агонии. Осуждающе махая тонкими когтистыми руками, тварь каталась по паркету, пытаясь встать на несформировавшиеся еще ноги. При этом гаденыш издавал непонятный щелкающий звук и взирал на нас большущими немигающими мелкофасеточными глазами.
— Местная актерская труппа… играет хорошо. Прям как пришелец из какого-то древнего фильма, — сочувственно взглянув на это в последний раз, один из бойцов пустил ему пулю в лоб, обрывая страдания. — Интересно, что из такого должно было получиться?
— Мне кажется, мы сейчас это и узнаем. Ложись! — скомандовал Влад и тут же сам рухнул на пол.
Краем глаза я заметил быстро приближающийся золотистый отблеск. Крылья и тело, покрытое чешуей. Крюки лап, пронесшиеся в сантиметре от спины. Напор воздуха, прижавший меня к полу.
— Да что это за дракон-недомерок такой?! — выкрикнул наш здоровяк, вновь распластавшись. И в самом деле «птичка» была небольшая, чуть меньше самого Горыныча.
— А ты бы хотел, чтобы эта рептилия бесхвостая побольше вымахала? — раздалось где-то совсем рядом, а затем послышался стон.
Я оторвал голову от паркета. Всего лишь в паре метров от меня, тяжело дыша, лежал Влад. На его спине были отчетливо видны рваные раны, красное пятно расползалось с ужасающей скоростью.
На помощь быстро пришел Горыныч, подхватив друга одной рукой. В другой он держал автомат и, не жалея патронов, поливал огнем проклятого монстра. Видимого урона пули не наносили, но не позволяли дракону приблизиться.
— Ребята, скорее отступаем в зал! Уже близко! — оглушил зычный голос громилы.
Створки дверей были распахнуты в коридор, мы влетели в проем, поскорее затворяя их. Удар, еще удар, но дерево оказалось крепким.
— Не стучись, все равно не откроем! — прошипел один из парней, и грохот почему-то прекратился, как будто мутант понял, что ему только что сказали.
Фонари шарили по залу. В сердце что-то екнуло. Я вновь затрясся. Нет, не потому, что машины не было. Танк горделиво стоял на положенном ем у месте. Но зал наполняло
тихое гудение от сотен, нет, тысяч пар крыльев. Куда ни посмотришь, всюду виднелось подрагивающее покрывало ржаво-желтых, бурых цветов.— Всем замереть и не шевелиться! — скомандовал Горыныч, и слабый шепот Светлого донесся из-за его широкой спины:
— Знаете, братцы… А я, кажется, понял, кто это… Мать в детстве рассказывала, что еще до Катастрофы… был у человечества страшный враг… этакие бабочки… Молью назывались!..
Мириады глаз пристально следили за каждым нашим движением.
Первобытный, звериный инстинкт шевельнулся в глубинах моей души. Пришел страх. Какой-то животный ужас взял надо мной верх. Трясло так, что все органы, казалось, вот-вот покинут свои привычные места. Я сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле. Голос в голове настаивал: «Бежать, надо спешить. Еще есть шанс!.. Несись отсюда со всех ног, и, может быть, тебе удастся спастись! Тебе здесь не место, это не твоя жизнь. Тебе с ними не по пути, пусть они стоят и ждут смерти, а ты должен выжить!» И я послушался, развернулся и помчался прочь, ударом плеча открывая себе путь к спасению.
— Нет, Игнат, стой! Куда… — последнее, что я услышал позади.
Не оборачиваясь ни на секунду, я летел, сломя голову, по уже знакомой дороге. За спиной нарастал кошмарный гул крыльев и скрежет трущихся друг о друга в предвкушении поживы лап. Может, мне везло, а может, просто подобное сопровождение всех распугало, но на улицу я выскочил, так никого и не встретив. И, как загнанный зверь, метнулся ко входу в метро.
Клекот «птиц» прозвучал сверху призраком неминуемой гибели. Я продолжал бежать вперед, но в тот же миг из Театра вырвалось полчище бабочек, и доселе единственные хозяева неба переключились на более многочисленную добычу. Раздались пронзительные, такие жалобные крики и хрипы, от каждого из которых сжимал ось сердце. Затем все слилось в безумную какофонию звуков, она нещадно била по ушам, заставляя валиться с ног. Падение, разбитые в кровь колени. «Поднимайся! Беги!». И снова стремительный, выматывающий рывок к спасению.
Вот он подземный переход! Врезаюсь в заросли, разрываю ОЗК о корни, проламываюсь к гермоворотам, потом разбиваю о них руки в кровь, пытаясь достучаться до внутренней заставы.
Так неосторожно…
Меня впустили, но хитрые твари в своих норах только этого и ждали. Они хлынули в вестибюль, проникнув в святая святых людей. В их жилище.
Завязался бой. Завыла сирена. Многие тогда погибли. Впервые со времен Великой Войны закрыли вторые гермодвери, расположенные перед коридором, ведущим непосредственно в основной зал. Тогда мои глаза потухли навсегда. Не осталось никакого смысла в такой жизни…
Проходил день за днем, и, занимаясь убор кой, я наблюдал за людьми, которые все больше походили для меня на серых призраков.
Ганза вскоре прознала о произошедшем. Совет безопасности Кольца принял решение о ликвидации представляющего потенциальную угрозу туннеля, служащего переходом на Достоевскую. Прежде чем он был завален, проживающим на данной станции было предложено получить ганзейское гражданство и переселиться по предписанию на одну из указанных руководством платформ.
Недолго думая, народ с радостью согласился на невиданно щедрые условия. Уезжая, кто-то даже дергал меня за рукав. Мол: «Пошли парень. Вот там заживем!» Кто это был, я так и не запомнил — перед внутренним взором висело лишь несколько лиц…
Я по-прежнему подметаю платформу. Ведь я всего-навсего уборщик на забытой, оставленной всеми станции. Зачем я это делаю? В чем смысл? Не знаю…
Отец покинул никчемного сына, отправившись на небеса. Сталкеры погибли по моей вине!.. Последний раз, когда я его видел, Светлый был белым как мел… Ведь если бы тогда послал этот внутренний голос куда подальше, у них мог быть шанс, пусть эфемерный, но все же… А я украл его, променял на свою никому ненужную жизнь. Предал. Эта темная станция — все чего я заслуживаю.