Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков

Советская армия перед войной имела больше техники, чем германская. Но только к середине 1943-го научилась её использовать. Тогда и стали регулярны наши успехи. А предвоенные запасы потеряны потому, что их не умели быстро и массированно перебрасывать на направление удара, и они гибли по частям.

Моряки союзников геройствовали не самоубийственно: в конвоях была неплохо организована система спасения экипажей. Спасали и сбитых над морем лётчиков: президент (1989–1993) Джордж Герберт Уокёр Буш 1944.09.02 на надувном плоту ждал 4 часа, пока его искала субмарина. Легенды о самурайском духе, воспринятые без анализа, помешали японцам создать нечто подобное. В результате, потеряв в битве при атолле Полпути (Midway) 1942.06.04–06 четыре ударных авианосца, Япония в дальнейшем так и не возродила мощь своей авиации: утонули сотни лучших пилотов с первоклассным боевым опытом.

В мирное время ценность человека не столь очевидна. О ней можно судить скорее по косвенным признакам. Так, анекдот с ключевой фразой «Этих детей отмывать будем или новых сделаем?» мог появиться, только когда десяток родов в одной семье из общепринятой нормы стал редчайшим исключением — идея производства людей «с запасом» теперь воспринимается как антигуманная. Нынешние успехи медицины в поддержании жизнедеятельности — и даже активности — тяжелейших инвалидов и безнадёжных больных наглядно показывают не только совершенство науки, но и общепринятую веру в необходимость любых затрат ради каждой жизни.

Общество в целом и наука в частности уже несколько десятилетий активно реабилитирует даже тех, чьи возможности в любом случае останутся заведомо слишком малы. Начали с совершенствования протезов для инвалидов (ещё в Первую мировую), а сегодня отчётливы перспективы создания экзоскелетов для людей с общими расстройствами мышечной системы и даже нервного управления ею. Начали с восстановления навыков речи после контузий, а нынче обучают осмысленному внятному общению страдающих тяжелейшими врождёнными поражениями головного мозга вроде болезни Дауна.

По мере совершенствования технологий падает цена материальных благ. Соответственно относительно дорожают блага нематериальные. Жизни каждого человека придаёт ценность прогресс всего человечества.

Хромые верблюды [243]

Восточная мудрость учит: когда караван поворачивает, хромой верблюд оказывается впереди. Увы, за рамками афоризма остаётся ответ на важный вопрос: как долго удастся ему сохранять столь выигрышное положение.

243

2011.07.23.

Жорж Жак Жакович Дантон выразил один из аспектов той же мудрости: революция — это сто тысяч вакансий. Сам он за время Великой Французской буржуазной революции сделал головокружительную карьеру — побывал даже председателем якобинского клуба (что в тот момент примерно соответствовало генеральному секретарю ЦК ВКП(б) в 1930-е) и членом комитета общественного спасения (высшая властная структура, примерно равная советскому Государственному комитету обороны во время Великой Отечественной войны). Правда, во внутриякобинских разборках он проиграл и 1794.04.05 отправился на гильотину. Его победители оказались там же 1794.07.28.

Дантону и без революции было бы неплохо. За пару лет до неё сын районного (в пересчёте на наше административное деление) прокурора купил себе место адвоката при королевском совете. В те времена подобные должности покупались и продавались официально. И никого не сомневала скорая окупаемость столь серьёзных инвестиций.

Другие выдающиеся деятели той же эпохи тоже вышли, мягко говоря, далеко не из глубочайших низов. Было и среди них немалое неравенство. До революции Оноре Габриэль Викторович Рикети — граф дё Мирабо — вряд ли подал бы руку провинциальному врачу Жану Полю Жан-Батистовичу Мара (нам он известен как Марат: в нормативном французском произношении последняя буква большинства слов проглатывается). Но и сам Мара вряд ли умер бы с голоду: в XVIII веке врачи по всему миру и при любом строе были на вес золота.

Даже в вооружённых силах Франции революционную карьеру делали в основном люди, неплохо подготовленные к ней ещё в старое время. Наполеон Карлович Бонапарт хотя и прозван маленьким капралом, но ещё до революции окончил первоклассное военное училище и дослужился — к 19 годам! — до лейтенанта. Правда, мелкий дворянин из провинции, купленной Францией всего за пару десятилетий до революции, да ещё и сын адвоката, а не потомственный военный, не мог надеяться в сословной стране даже на звание полковника. Но по тому времени и подполковнику неплохо.

Род Шарля Мориса Шарль-Даниэлевича князя дё Талейран выдвинулся ещё в конце X века при основателе династии, свергнутой революционерами, Гуго Гуговиче Капете, владела княжеством Перигор. Сам он ввиду тяжёлой хромоты (от травмы в детстве) пошёл не в военные (лучшая тогда карьера дворянина), а в священники, как его дядя — архиепископ Парижский. К моменту революции он был епископом Отёнским. В начале революции предложил национализировать церковное имущество, зато стал послом в Англии. С началом революционных войн преуспел в спекуляциях недвижимостью и ценными бумагами в Соединённых Государствах Америки. После свержения диктатуры якобинцев стал министром иностранных дел Франции. На этом посту держался при Директории, при Бонапарте, при Бурбонах, при Орлеане. Оброс новыми титулами: князь дё Отранто, владетельный князь дё Беневенто, герцог дё Дино. Под конец жизни вновь побывал послом в Англии. Его смерть современники комментировали: «Интересно, зачем ему ЭТО понадобилось?»

Не только во Франции революция выносила наверх людей, успешных и до неё. Среди народовольцев — не только крепостной (в момент рождения) крестьянин Андрей Иванович Желябов, но и дочь питерского губернатора Софья Львовна Перовская. Среди первых народных комиссаров Великой Октябрьской социалистической революции — сын действительного статского советника (т. е. генерал-майора гражданской службы) Анатолий Александрович Антонов (по отчиму — Анатолий Васильевич Луначарский), сын состоявшего в том же звании директора народных училищ Симбирской губернии Владимир Ильич Ульянов… Первый советский народный комиссар иностранных дел, а в 1918—25-м народный комиссар по военным и морским делам и председатель Революционного военного совета Лейба Давидович Бронштейн — сын крупного южно-русского землевладельца (а затем — арендатора: император Александр III Александрович Романов запретил лицам иудейского вероисповедания владеть землёй и проживать в сельской местности, чем вытолкнул в революцию немало евреев) и родственник множества других весьма преуспевающих деловых людей (его двоюродный брат по материнской линии Моисей Липович Шпенцер — владелец доселе существующей в Одессе типографии, руководитель научного издательства «Матезис», отец поэтессы Веры Инбер [244] ).

244

В одном переулке с типографией размещается специфическое лечебное заведение, так что одесситы прозвали переулок ДерматоВероИнберическим.

Да и не одни народные комиссары были «из хороших семей». В Рабоче-Крестьянской Красной Армии служило куда больше офицеров, получивших звания ещё в имперскую эпоху, чем во всех противостоявших ей белых и зелёных вооружённых силах вместе взятых. Правда, в мирное время далеко не все они продолжили карьеру столь же успешно — но такова, увы, судьба боевых офицеров любой армии в любую эпоху. Зато засилье «буржуазных специалистов» на гражданских должностях — постоянный мотив советской публицистики до конца 1930-х, когда накопилось достаточно выпускников советских ВУЗов. [245]

245

Их изобилие позволило наконец отказаться от неизбежной при любой революции системы управления «командир + комиссар», когда специалист, воспитанный в старых традициях, принимает решения, а политический контролёр следит, чтобы они не противоречили интересам новой власти. К сожалению, многие комиссары не согласились с организованной Джугашвили реформой управления, отлучающей их от привычных кормушек. Подробное изложение интриганского противоборства, в конце концов — неожиданно для всех заинтересованных сторон — превратившегося в полуторагодовой (с конца июня 1937-го до середины ноября 1938-го) Большой террор, выходит далеко за рамки этого сборника. Интересующимся темой рекомендую книги Юрия Николаевича Жукова «Иной Сталин» и Елены Анатольевны Прудниковой «Хрущёв. Творцы террора».

Потрясения последней четверти века тоже вытянули в верхние слои общества в основном тех, кто и раньше был далеко не на дне. Первый российский президент Борис Николаевич Ельцин много лет руководил Свердловским обкомом компартии, около года — Московским горкомом, побывал кандидатом в члены Политбюро. Владимир Александрович Гусинский до перестройки был довольно успешным театральным режиссёром и постановщиком массовых действий, в 1985-м руководил культурной программой Московского международного фестиваля молодёжи и студентов. Другой режиссёр Марк Анатольевич Захаров остался властителем дум в наши дни, как был в советские. Мастер приватизации менеджмента Борис Абрамович Березовский ещё в 1983-м защитил докторскую диссертацию по математике (в те годы это было для еврея сложно: великий советский математик Лев Семёнович Понтрягин, заразившись от жены антисемитизмом, передал эту болезнь многим своим ученикам). Первый мэр Санкт-Петербурга (и организатор возвращения Ленинграду этого имени) Анатолий Александрович Собчак — профессор юридического факультета Ленинградского государственного университета, с 1985-го заведующий кафедрой хозяйственного права. Михаил Борисович Ходорковский успешно продвигался по карьерной лестнице в аппарате комсомола и плавно перешёл в бизнес через организацию научно-технического творчества молодёжи.