Сундук старого принца
Шрифт:
Однако веселье праздника казалось напускным. Обреченность нависла над гостями. Не раздавалось под сводами веселых голосов, и каждый думал, не его ли время стать очередной жертвой страшного бала. Наконец часы пробили двенадцать, и королева поднялась с трона.
— Я хочу сделать всем гостям подарок, которого они еще никогда и нигде не получали. Наш бал превратится в маскарад! Мы войдем в царство сна, где все превратятся в цветы, каждый соответственно своей личности. Вы будете танцевать и, оставаясь в душе людьми, видеть друг друга в облике цветов. У вас есть шанс узнать свое отражение в мире природы и проверить чувства новыми впечатлениями.
Королева обладала в избытке силой и властью. Торжество победы вознесло ее на вершину могущества. Никто из жалких смертных не мог противостоять ее воле. Все трепетали и боялись. Но странным казалось поведение ее жертвы. Кавалер танцевал легко и свободно, подчинял Ингильду своему ритму,
— Танцуй со мной! — приказала она.
Но цветок в ужасе отшатнулся, а собственный кавалер не выпустил ее из своих сильных объятий.
— Я не согласен и не разрешаю вам расстаться со мной!
Королева от такой дерзости смешалась и потеряла дар речи, а когда обрела, странная пара цветов с двойником тюльпана затерялась в толпе.
Наверное, это происшествие повлияло на королеву особенно сильно Она не узнавала себя. Ей уже казалась дешевой победа над людьми с помощью волшебных чар. Разве не могла бы она сама соперничать с любой из дам красотой, грацией, обаянием? Что ж, она бросит вызов человеческому племени прямо сейчас! Она вскружит голову этому кавалеру, благо что он один из достоинеиших. Она посмеется над маркизой, превратит в раба наглого пажа Предложит этой тупой, послушной толпе найти ей замену и увидит, как после ссор и драки они вернутся к ней умолять ее остаться первой дамой королевства и их повелительницей.
Орхидея склонилась к тюльпану:
— Ты был прав, возлюбленный, что не разрешил мне уйти. Теперь я верю твоей любви и преданности. В конце бала я возвращу тебе человеческий облик, но с одним условием. Ты скажешь маркизе, что счастлив со мной и больше не нуждаешься в ней.
Тюльпан согласно кивнул головкой. Они продолжали кружиться, и чувства королевы едва находили слова для выражения.
— Какая ночь! Что за удивительный праздник, ради которого я готова пожертвовать своим троном и могуществом! Эта сладость бессилия, как подарок, пьянит меня. Нет, я не стану искать сегодня нового цветка, которого мой поцелуи заставит остаться в саду. Мне достаточно одного тебя, ибо ты мне заменишь всех.
— Я готов! — ответил тюльпан.
Орхидея обвила его своими листьями, и опаловые лепестки ее головки скрыли небо от глаз цветка. Яркие огоньки заплясали вокруг тюльпана, а когда он вновь увидел свет, то ощутил себя снова человеком. Шею его как змея оплетал гибкий стебель орхидеи, а ее бутон был у его губ. Отстраняясь, Антуан сорвал бриллиантовую корону с головы орхидеи.
— Паж! — закричала в ужасе королева. — Ты опять обманул меня. Эй стража, схватить его и заточить в самые глубокие подвалы!
Лиловые чертополохи метнулись на ее зов, и колючие шипы воткнулись в ноги Антуану, но тот лишь отшвырнул их в сторону. Потеряв корону, королева не успела вернуться в человеческое обличье, так же как и ее слуга. Орхидея бросилась в тронную залу. Там на золотых креслах восседали лилия с тюльпаном.
— Самозванцы! Возвращайтесь в свое обличье, бал кончен, убирайтесь прочь из моих владений! — истошно кричал тоненький голосок грозной Ингильды, но напугать он мог лишь вечных скрипачей-кузнечиков, состоявших при королевской капелле. Маркиза и кавалер Терафле отвесили чинный поклон беснующейся орхидее и покинули замок. Вслед за ними поспешили остальные гости, радуясь, что остались невредимы и не пополнили собой страшной королевской коллекции. Сумели уйти также те, кто не успел поддаться волшебным чарам и не предпочел обличья цветов человеческому. Остальные не только не подумали разбежаться, но и захватили весь дворец. В одну ночь, давшую им возможность передвигаться, они заполонили все залы. Из углов выглядывали чьи-то лепестки, со всех карнизов, потолков свисали гирлянды живых цветов, так что казалось, будто весь замок находится где-то в подводном царстве и зарос водорослями. Более фантастического превращения, вероятно, не случалось на свете.
Любопытнее всего, что храбрый паж, вызвавший все эти перемены, остался в замке. Надо же ухаживать за цветами, тем более за их «королевой», которую он воткнул в клумбу посреди тронной залы.
Паж поселился один. Никто больше не хотел заходить в страшный замок цветов, окруженный зловещей славой. Наверное, не очень радостно бывало на сердце Антуана, особенно в очередную годовщину последнего ночного бала. Тогда он доставал корону орхидеи, шептал какие-то заклинания и превращался в тюльпан. Снова звучала
музыка, оживали цветы, и паж Антуан целую ночь танцевал с орхидеей. Утром все возвращалось на свои места, и заботливый садовник шел поливать своих усталых подопечных.Водопад
Там, у водопада, еще случались чудеса: кто-то мог читать судьбу в его пенистых волнах, кто-то мечтал и видел свои грезы осуществленными, кому-то являлись, как в зеркале, лица давно умерших людей, но в ночи полнолуния водопад принадлежал только Магу… И тогда странно преображалось это место. Падение стремительных потоков внезапно замедлялось, словно в их тягучие струи, подобные расплавленному стеклу, кто-то вливал тяжелый свинец. Среди облаков водяной пыли, из клокочущей пены вырастали на длинных стеблях цветы с прозрачными лепестками и сплетались в немыслимое кружево. Стаи хрустальных птиц реяли над ними, то рассыпаясь с мелодичным звоном, то вновь взлетая ледяными брызгами. Хаотичный шум, глухое гудение земли сменялись стройным хоралом, распеваемым неведомыми голосами, им вторили водяные арфы, их подхватывало эхо пробужденных камней и умерших деревьев. Ночные ветерки разносили пьянящие ароматы, будто здесь разливалось веками настоявшееся вино заповедного леса. Бабочки и мотыльки слетались к водопаду, чтобы кружиться белыми хлопьями под его чарующие песни. Холодным серебряным пламенем сверкала стена застывшей в падении воды, и на ней, высекая алмазные искры, металась гибкая женская тень. Из темных недр бездны, куда проваливалась река, несся бешеный перестук копыт незримого скакуна. Его ритму подчинялись движения танцовщицы, а у самого подножия водопада, сливаясь с мраком, чернела каменная фигура сидящего старика. То был сам Маг, вперивший неподвижный взор в беснующуюся стихию. Волны тянулись к нему и лизали его руки и ноги, словно моля благословить их бесконечный путь.
О, сколько лет миновало с тех пор, как Маг впервые ступил на узкие улочки небольшого города, затерявшегося на самой окраине этой страны, забытой Небом и проклятой людьми… Здесь, среди суровых скал и молчаливых озер, лишь изгнанники да потерявшие все надежды могли обрести забвение своих печалей. Для тех же, кто не мог утешиться, этот берег был последним пристанищем в их скорбной жизни.
Мрачная слава земли, где легко умирать, окружала этот край. И в самом деле, среди вечных сумерек, царивших на склонах скалистых гор, редкие проблески солнечных дней не рассеивали, а лишь сгущали чувство обреченности. Жизнь словно останавливалась и медленно таяла вместе с бледным сиянием морского залива, который глубокими лагунами прильнул к земле, чтобы заключить ее в свои смертельно ласковые объятия. Его призрачная красота под низко нависшими облаками таила в себе обещание великого покоя, и не проходило дня, чтобы кто-либо из уставших от жизни путников, добыв утлый рыбачий челнок, не отплыл к туманному горизонту. В серых облачных одеждах, завороженная молчанием, тихо катилась к своему концу по жемчужному царству человеческая жизнь. Перламутровые волны баюкали лодку с гребцом, пока он не засыпал непробудным сном вечности. И лишь бесчисленные глыбы камней, то выступающих над водой, то рассыпанных на пологом берегу, оставались немыми памятниками ушедшим. Море принимало всех, но не было случая, чтобы оно хоть раз вернуло берегу пловца или его останки.
Те же, кто выбирал жизнь и становился обитателем этого угрюмого края, постепенно исполнялись какой-то дремучей силы, царствующей над мощными стволами деревьев, тяжелыми громадами скал, тоскливой жутью морского простора.
И когда зимний гнет или весенние разливы переполняли меру их терпения, люди сбрасывали с себя чары земли. В диком разгуле их страстей, в слепом безумии, окрашивающем их веселье, они теряли человеческий облик и становились одержимыми духами стихий. Нежданные бури проносились над землей, ломая лес и расплескивая озера, молнии сверкали среда ясного дня, со страшным сухим треском вдруг рассыпались неприступные скалы. И тогда тщетно пытливый взгляд искал причин в природе — источник этого возмущения рождался в замкнутых жилищах людей, которые скрывались за узкими бойницами-окнами и дверьми, окованными железом.
Такова была страна, куда однажды судьба занесла Мага. В ту пору его еще знали под именем Мунгра, никто не ведал о его силах и он мало чем отличался от остальных… Одинокий среди одиноких. Глухая молва вещала о том, что он попал в эти края, разыскивая свою исчезнувшую невесту. Видно, испытание счастьем не вынесла душа Тулли, как звали возлюбленную Мага. Она бежала от него в день, когда их судьбы должны были соединиться. Следы ее вели в страну Похьеллы и обрывались у одного из водопадов. Долго Мунгр тосковал у его безответных потоков, потом вдруг успокоился, вернувшись в город, приобрел на окраине заброшенный дом и стал в нем жить.