СУПЕРКЛЕТКА: НАЧАЛО

– Яков Михайлович, здравствуйте, – подчеркнуто вежливо сказал Белогоров. – Это я вам звонил. Можете звать меня Антон. Прошу Вас, я здесь занял столик.

Мужчина в ответ сказал приличествующие моменту слова и сел на предложенное место. Начальника отдела научного института звали Коренфельд Яков Михайлович. Почти всю жизнь ему удалось проработать в этом институте, в котором он состарился и из которого, несмотря на пенсионный возраст, его никто увольнять не хотел. Молодые у науку не шли, а те, что заходили, приходили совсем не на долго. Поэтому он спокойно работал и даже успешно руководил отделом.

– Давид попросил встретиться с Вами, сказав, что Вы ученый. Чем занимаетесь, молодой человек?

– Мы занимаемся практически тем же, чем и ваш институт, – ответил Белогоров.

– Ну тогда мы коллеги, и нас ждет большой разговор, – оживился Коренфельд, не ожидавший, несмотря на предупреждение Давида, увидеть перед собой молодого ученого, работающего в той же области знаний.

– Если Вы разрешите, то я перейду сразу к делу, – сказал Белогоров и быстро стал излагать суть вопроса. – Меня интересует ген роста. Это предмет нашего разговора.

– Такого гена не существует. Есть геном человека, содержащий более тридцати тысяч генов, – сказал Коренфельд.

– До 25 тысяч, – поспешил уточнить Белогоров, давая понять собеседнику свой уровень знания в этом вопросе. – Под геном роста я понимаю такую последовательность 3 миллиардов нуклеотидов, содержащихся в гаплоидном человеческом геноме, которая дает рост клетки.

– На что направлены Ваши исследования?

– Мы хотим найти генетический код роста клетки спинного мозга, – как можно спокойнее сказал Белогоров. – Надо решить эту научную задачу и дать возможность сотням тысяч инвалидов колясочников встать и продолжить полноценную жизнь.

– Это очень важная во всех отношениях государственная задача, – с некоторой досадой сказал Коренфельд. – Мы все ищем, ищем научные истины. А что вы от меня хотите?

– Дайте мне посмотреть последние разработки вашего института по ДНК.

– Ну это невозможно. Это закрытая тематика. Если бы Вы были иностранным специалистом, то я бы вынужден вести разговор с вами в стенах нашего института с разрешения руководства. Таковы инструкции, и я не могу их нарушать. Прошу меня понять правильно.

– Мы вам хорошо заплатим. Не хочу показаться циничным, что в России сейчас все продается, – развел руками Белогоров, начиная понимать, что за одним не очень удачным ходом в разговоре он начинает делать другой еще мене правильный. – Назовите, сколько будет стоить ознакомление с результатами последних исследований.

«Боится дать. Мне не надо было торопиться и сразу говорить , чтобы дал посмотреть, – мысленно ругал себя Белогоров. – Конечно, никто ничего не даст».

– Я понимаю, мой родственник Давид у вас работает, но мне 60 лет, и я не хочу под конец своей жизни иметь неприятности.

– Вы меня неправильно поняли. Еще раз прошу извинить, – сказал Белогоров. – Я не пытаюсь получить государственные секреты. Я предлагаю реализовать некоторую модель государственно-частного партнерства. Ответьте мне на вопрос, кто сейчас в мире лидирует в изучении гаплоидного человеческого генома?

– Конечно, США! – неожиданно оживился Коренфельд.

Было видно, как при упоминании США собеседник словно расцвел.

– Разрешите спросить, почему вы сказали слово «конечно»?

– Потому что, молодой человек, – назидательно сказал Коренфельд, – Это государство лидирует во всем.

– А Китай?

– И китайцы, – уже безо всякого энтузиазма в голосе сказал Коренфельд, – но у них нет серьезных публикаций по этим разработкам. Эти хитрые китайцы всюду лезут, а сами все прячут. Тогда бы не лезли. Но ведь лезут и к нам.

– А вы, Яков Михайлович, не задумывались над тем, почему США являются лидером?

– Они во всем лидеры. Здесь сложно что-то добавить.

– Потому что у них наряду с государственными институтами, работают частные центры, различные исследовательские лаборатории, университеты. И они тоже частные. И это дает толчки научной мысли. Не хочу Вас оскорбить, но сидеть в государственной конторе и вести плановые исследования это замедляет научную мысль. Поэтому я готов сделать решительный шаг.

Белогоров достал из портфеля папку с документами и передадал их собеседнику.

– Что это?

– Это результаты наших исследований по ДНК, – ответил Белогоров и внимательно посмотрел на Коренфельда, надеясь на его лице увидеть сияющую улыбку. Вместо этого он увидел совершенно не заинтересованный взгляд человека, которому новая научная мысль если не мешает, то и не нужна.

– Что я должен делать?

– Я прошу вас изучить наши материалы и высказать свое мнение, сказал Белогоров.– И я был бы вам очень признателен, если бы вы показали мне ваши последние разработки. И сразу скажу: не надо официально показывать это в институте.

– Почему, что вас беспокоит?

– На официальный обмен информацией мы не пойдем. У нас нет подобной практики. В результате нас начнут проверять, засветимся, и итогом станет закрытие нашей лаборатории. А я столько сил и денег вложил в исследования, поэтому не имею права все потерять. Еще раз прошу Вас понять, что мы с Вами делаем большое и общее дело, и ради сотен тысяч несчастных людей, прикованных к инвалидным коляскам, надо сделать решительный шаг, а не оглядываться на запретительные инструкции, написанные чиновниками, которым на все наплевать.

– Хорошо, я посмотрю. Но наши разработки пока не обещаю, – сказал Коренфельд, допивая чай.

7

Василий Филатов после звонка банкира Белецкого почувствовал вкусный проект заработать деньги. Белецкий редко подбрасывал интересные темы, но всегда, когда он приносил новые предложения, Филатов несколько дней был на подъеме. Филатов разбогател на сомнительных бандитских делах в девяностые, и хотя характер бизнеса полностью изменился, он в душе оставался авантюристом. «Да, я -авантюрист, – говорил он себе, рассматривая вопрос по очередному бизнес-проекту. – Но бизнес, особенно в нашей стране нельзя строить на формальном финансовом расчете. Всегда должен присутствовать порыв, дерзкий, ни с чем не согласованный рисковый шаг. Иначе удачи не будет! – убеждал он себя и принимал окончательное решение.

Филатов любил принимать гостей. К приезду Белецкого он распорядился поставить обеденный стол на террасе, перед прудом, что придавало встрече и светский шик, и загородное неспешное очарование. На стол поставили закуски и французский коньяк. Пить модное виски Филатов не научился. Коньяк любил и пил фужерами.

– Давно ты ко мне не приезжал, – укоризненно сказал Филатов, обнимая Белецкого.

Обнимались два разных и по возрасту (да и по всему остальному) человека. И каждый из них был рад встрече, которая сулила интересные перспективы.