Суперобъединение или второе пришествие Христа
Шрифт:
– Копие хочу я преломить в половецком поле незнакомом, - замурлыкал я "Слово о полку Игореве", отправляясь в набег.
Вечером 7 января заглянул в каюту Магасова, и попросил у него несколько чертежей для ознакомления с недоступными устройствами судна.
На столе у капитана лежали, накрывая стол, рисунки кривых элементов теоретического чертежа. Под разным предлогом периодически, брал несколько чертежей, подкладывал меж ними копировальную кальку, лицевой стороной наружу. Когда капитана не было в каюте, менял кальку. У себя в каюте прикладывал кальку к иллюминатору, читая написанное. Вскоре стал контролировать переписку Магасова. Собрал десятки радиограмм капитана в разные адреса. Переписка оказалась замечательной!
Контрабанда!
Подходя
Надо было послушать разговор Кончака с Гзаком, то есть капитана и доктора, когда они были наедине. Магнитофон в каюте был, но когда лента в кассете заканчивалась, автостоп громко щёлкал. Был вариант спрятаться в туалете каюты капитана, откуда был слышен разговор в его кабинете. Но как из выбраться сортира? Обнаружат - замочат в сортире. Варианты надо было обдумать.
Находясь в гостях у Магасова, зашёл в туалет, находящийся в его каюте, закрылся и внимательно огляделся. Внимание привлёк пожарный извещатель.
Пожарный извещатель
Выйдя из туалета, попрощался с капитаном и с его постоянными гостями - Даргавсом и Кануни, направился к электромеханику.
– Стыдно признаться, - заявил ему, - отвечаю за противопожарную безопасность судна, а устройства пожарного извещателя не знаю.
Через десять минут я был тщательно проинструктирован электромехаником по поводу устройства противопожарного датчика данной конструкции. Оставалось ждать удобного момента.
14 января 1995 года "Каяла", войдя в пресные воды реки Пара, просела на десять сантиметров. Недалеко от устья Амазонки, в порту Белен, что на реке Пара, мы брали первую партию груза. Бразильский порт встретил тёплой, безветренной погодой.
После швартовки и оформления прихода я отправился погулять по причалу. Решил поразмышлять и подвести итоги.
Глава 7. Порт Белен, что возле устья Амазонки. 14 января 1995 года.
Стрибог поддерживает. Редедя с теплохода "Касожская даль". Мера понятия.
А в степи с ордой своею дикой
Серым волком, рыская чуть свет,
Старый Гзак на Дон бежит великий,
И Кончак спешит ему во след.
"Слово о полку Игореве"
Стрибог поддерживает
Ни греческие, ни римские, ни православные боги мне не помогали. Вероятно, они были слабее Аллаха и Магомета. С продовольствием творилось нечто невообразимое. Продукты таяли в геометрической прогрессии. Я обратился за помощью к славянским языческим богам, но Аллах и величественный Магомет были непобедимы. Экипаж "Каялы" гневно роптал на старпома за скудость питания.
Пришлось свергнуть Перуна, Ярило, Велеса и Сварога на подходе к реке Пара. Их деревянные идолы долго качались на волнах Атлантического океана, на волнах бухты Маражо, на траверзе мыса Магуаринью, удаляясь за горизонт в моём воображении.
Миниатюрную грациозную, воздушную фигурку Стрибога, славянского правнука Дажбога-Гелиоса я не выбросил. Укрепил
его крохотный солнечный образ суровой ниткой и одел на шею. Как амулет.Понял, что дело во времени. Русские по времени были с пером писателя, а судовые кавказцы не расстались с дубиной пещерного дикаря. Поэтому я вновь стал древним славянином, и взял в руки меч-кладенец.
Обоюдоострое оружие заставило молиться богу Святовиту. Святовит - главный бог славян. Святовит бог войны и победы! Святовит, как я, утверждал, что четыре лица у сущего! У Святовита четыре лица!
Оберег славянского Стрибога я носил сверху православного крестика.
Оберег разрешал убивать.
Во время войны с дикими племенами убивать разрешается.
Коварный шпион, доктор Даргавс, сетуя о скудости питания, подогревал недовольство экипажа. Устраивал скандалы, и заглядывал мне в глаза. Вероятно, пытался усугубить диагноз психического состояния старпома. Чувствуя себя не совсем уверенно, я всё-таки старался подводить итоги более-менее беспристрастно. Погрузку "Каялы" обещали начать завтра, а ещё ничего не знаю о планах контрабандистов. Нехорошо. Скорее худо.
Редедя с теплохода "Касожская даль"
Печальную прогулку по причалам порта Белен прервал высокий красивый моряк, с золотыми зубами, с широкой искренней улыбкой честного человека. В начале моряк попросил у меня закурить. Увидя надпись на пачке сигарет "Camel", пошутил: "самец"?
Почему этот "самэц" был моряк? "Самэц" был в парадной форме русского моряка торгового флота, форме, которую редко можно видеть в повседневной носке. Молодой моряк поразил меня мужественной красотой. Это был черноглазый человек, с усами чёрного цвета, с кожей, опалённой тропическим солнцем; его лёгкая, пружинящая походка говорила о том, что он также быстр, как и силён. В руке у златозубого болтался увесистый чемодан-дипломат. Металлическая обшивка чемоданчика вынуждала называть его кейсом.
– Ты с "Каялы"?
– ослепительно улыбаясь, и выпуская дым в мою сторону, с музыкальным, красивым кавказским акцентом спросил моряк.
– С неё, родимой, - отвечал я с такой же улыбкой, разгоняя дым левой рукой, и разглядывая пришельца.
– Quo vadis? Камо грядеши?
– спросил я кавказского морехода.
– Это по-каковски?
– притупил он улыбку.
– По-японски, - отвечал я, тоже загашая улыбку, - зачем пожаловали?
– Ишь ты! Японский знаешь, - завистливо и уважительно отвечал моряк, - я к вам от капитана теплохода "Касожская даль". Нужна консультация по проходу канала Дрогден пролива Эресунн.
– Зунд, - мысленно поправил я "касога", отмечая про себя, что кавказский моряк чётко выговаривает сухопутное слово "Эресунн". Вслух спросил,
– В Питер идёте? Милости прошу на борт.
– Нет, - отвечал моряк, шагая за мной, - идём в Эстонию, в Таллин, в Ревель, как его раньше называли, до оккупации Россией.
– "Свободолюбец в шкуре оккупанта", - мысленно окрестил я "касога", заворачивая его в каюту капитана Магасова.
В капитанской каюте златозубый вытащил из кейса свёрнутую вчетверо морскую карту Зунда и толково, но как-то заученно, стал задавать вопросы моряка-штурмана. Капитан деловито, но лениво отвечал. Рядом крутился Гиппокрит - Даргавс.
Свободолюбивого косожского оккупанта я мысленно перекрестил в "Редедю", и никак не мог отделаться от какого-то несоответствия в его поведении. Беспокойство не давало мне стронуться с места, и уйти из капитанской каюты, на что безвольный капитан-зомби уже намекал. В Редеде заключалась непонятная неправильность. Я не мог разобраться, в чём тут дело.
Мера понятия
– Морскую карту вчетверо-то не сворачивают, - наконец врубился твой непокорный слуга, любезный умный читатель. Глупой читательнице напомню, что морские карты моряки трубочкой под мышкой носят.