Суперобъединение или второе пришествие Христа

– А можно ли взвесить этот кубик?
– тоскливо вопрошал я учителя, гневаясь на свою тупость, недальновидность и скудоумие.

– Сколько весит ваш бесконечно удалённый кубик, учитель?
– спрашивал я академика с тревожными двигательными и речевыми возбуждениями, - Йозеф Швейк рассказывал, что у фельдкурата Отто Каца денщик определял время по весу вымени коровы, вымя он приподнимал во время доения, когда в стельку пьяный фельдкурат спрашивал у него, который час. Денщик приподнимал вымя и, заглядывая вниз, на левый четвёртый коровий сосок из второго ряда, отвечал,

– Осмелюсь доложить, двадцать минут десятого, господин фельдкурат!

Отто Кац, чтобы не сойти с ума, сам залезал под корову и смотрел пьяными глазами под вымя. Открывалась истина в виде чёрного, как квадрат Малевича, циферблата часов Вифлеемской часовни, что в Праге, в низине. А денщик доил корову на пригорке.

Европеец Авиценна и азиат Абу али Хусейн Абдаллах

– Может, всё-таки, время не в форме куба, а в форме чемодана, учитель?
– со слезами на глазах несогласно гундосил и вопрошал я Грабового.

– Вы говорите, что пространство это неизменяемая структура времени. Великий учитель, вы, как Ян Гус, уравняли пространство мирян с духовенством-временем. Как Герсон примирили номиналистов с реалистами. Прямая, получилась у вас философия, без всякой кривизны. Почему Антисфен, ученик Сократа, номиналист, с Абелляром, учеником Росцеллина, учеником Вильгельма из Шампо, с писателем Мартианом Капелла, борются с Жильбером, с блаженным реалистом Августином, с Боэцием, с Рабан Мавром, с Эриком из Оксерра, с Иоанном Скоттом Эригена? Абелляр, противореча сам себе, заявляет: "Слово единично".

Чтобы распутать клубок сумасшедствия, мудрый европеец, латинский католик Авиценна, ровно тысячу лет назад, доказал тупому мусульманину шииту, неграмотному азиату Абу али Хусейну Абдаллаху, идиоту иранцу, и тебе, любезный, многоумный, блистающий знаниями читатель, что всё бестолковое многообразие схлопывается в logica.

Даже мой второй учитель Фараби, после Аристотеля, доказал глупому, без слуха, музыканту Ибн Сине, что логика должна быть и в музыке.

– Вот ты и доказал, что я прав!
– отвечал мне Грабовой.

– Фараби говорил, что логика изменяема, как и время, а ваш неизменяемый объект в форме куба. Кубик-время как изменить?
– я несогласно ныл и всхлипывал.

– Фараби, твой второй учитель, я первый, измени первичность, - возражал академик Грабовой.
– Путаешь пророк, первичность со вторичностью.

Минет Минотавру

Свалившись с кубика Российской академии, я стал беспокойно скучать. Показалось, что младенец Грабовой, на заднем крыльце академической науки играет в кубики. Кубики, нолики, узелки и крестики в Российской академии в почёте.

В лабиринте Разума российских учёных засел двуглавый Минотавр Эйнштейна. Минотавр по имени пространство-время. Минотавра нельзя убить по причине охраны Минотавра российскими академиками. Академия Минотавра занесла в Красную книгу.

Нельзя было изнасиловать Минотавра, так как это тоже строго каралось.

Я решил дать минет российскому Минотавру, так как статьи о минете, в уголовном кодексе, не было. Не было и интердикта на минет.

Но дача минета это извращение, я понял, что у меня опять ум заходит за разум, наступает сумасшедствие. Я одиноко и тревожно затосковал.

Почувствовал в голове Великий раскол, когда у тебя то два, то три Папы, а про маму Богородицу и не вспоминаешь. Затосковал я, затосковал, ощутил себя Левшою, и говорю учителю:

– Покорно благодарствуйте на всём угощении, всем у вас очень доволен. Все, что мне нужно было видеть, уже увидел, скорее, назад, в сумасшедший дом хочу. На прощание скажу: Минотавру на съедение надо давать не 7 юношей и 7 девушек, как делали это неграмотные афиняне. Предоставляйте 7 юношей и 8 девушек, с другой периодичностью, меняя последовательность, как меняется она в оболочках электронов. Определяйте первичность!

Моё сумасшедствие и еретизм, как у Яна Гуса, были налицо. Доктор физико-математических наук Грабовой, как папа Иоанн XXIII, вызвал скорую помощь кардиналов от медицины. Приехали санитары. Прощаясь, я плакал и говорил, что если не даёте убить Минотавра, то всё равно так или эдак рога ему обломаю, профессоров российских наколю на эти роги, всех академиков по кочкам разнесу, ославлю по всему по белу свету.

– Распишу, - ныл я заунывно, - всех, бестолковых, по трафарету первичности и вторичности.

Психиатрическая больница специального назначения

Говоря непонятные ни себе, ни окружающим слова, бросился в драку на учителя. Буйным оказался. Меня отвезли не на Васильевский остров, не в тихую и тенистую психушку академика Павлова, а на улицу Арсенальную, в дом девять, в психиатрическую больницу специального назначения. С интенсивным наблюдением за всякими там буйными и неспокойными умалишёнными. Пожилая старушка-врач, проверила узел на моей смирительной рубахе. Поглаживая меня по голове, промолвила, - O, sancta simplicitas! Святая простота!

Я успокоился и перестал вырываться.

В сумасшедшем доме окажется и доктор физико-математических наук академик Грабовой, как папа Иоанн XXIII попал в темницу, рядом, с посаженым им же, Яном Гусом.

На улице Арсенальной видел сон, как Грабовому-предтече уголовники 11 сентября 2006 года отсекают скальпелем головку члена. Врачиха-хирург Соломея Иродиадова пришивает головку, но это уже другая история.

Провинциальный гнус

Профессор Грабовой останавливал взглядом птицу, укладывал навзничь медведя в московском зоопарке. Московская богемская мошка не садилась на его академическое тело, не кусалась. Боялась столичная, истинно научная мошка учёного с мировым именем из Российской академии наук.

Но в Сибири, на испытаниях, академика едва ли не насмерть, заел таёжный гнус. Дикие пчёлы и мохнатый, не цивилизованный комар гоняли академика по тайге, как сокжоя. Неграмотные насекомые из провинции не испугались маститого учёного.

Эффект нахальства букашек из глуши, в диссертации академика, отмечен "явлением неправильной козявки".

Всякая козявка лезет в букашки. Значить в России есть неправильные люди. Историю неправильных людей продолжат научные сотрудники Грабового-Учителя-Предтечи. Старший научный сотрудник Винцент Пухов и младший научный сотрудник Пятачков, по распоряжению Грабового, отправятся в тайгу искать неправильный мёд.