Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых

Ага. Сейчас! Спешу и падаю! Сердце мое жаждет мести! Тим тащит меня сзади, но мои челюсти не так-то просто разжать.

— Освальд, сейчас же прекрати! Ты слышал?.. Я кому сказал? Прекрати немедленно, черт бы тебя побрал!

Объединенными усилиями Тиму, Свену, Маруше и Изабель наконец удается оторвать меня от Надин. Та с ревом бежит к своему велосипеду, садится на него и несется прочь.

— Что у вас там за шум? — сердито кричит мать Тима из окна второго этажа.

— У Освальда в башке перегорели предохранители! — объясняет Тим. — Он ни с того ни с сего набросился на Надин.

— Что, серьезно? — Мать Тима зло смотрит на меня и три раза подряд чихает. — Если он бросается на людей, его надо срочно сдать в приют для животных.

Спокойно, ребята! Без паники. Никакое это не нападение, а всего-навсего тест: я просто хотел проверить, действительно ли джинсы обладают такой необыкновенной прочностью, как об этом говорится в рекламе.

ГЛАВА 20, в которой меня берут под арест

Последующие несколько дней я зализываю раны и изнываю от тоски по одной черно-белой далматинке.

Моя милая далматинка, Ты прекрасна, как картинка. Ты для меня слаще любой конфеты, Потому что родом с другой планеты,

сочиняю я, лежа на солнышке перед будкой. Ах, Сента… Увижу ли я ее еще когда-нибудь? Каждое утро мы с Леонардо наведываемся в Восточный парк и прочесываем его вдоль и поперек в поисках Сентты. Потом пару часов сидим перед ее дверью, но моей возлюбленной не видно и не слышно. Может, она больше здесь не живет? Если ее хозяин все еще лежит в больнице, то, может, ее взял к себе кто-нибудь из его родственников?

Я бы всеотдал, чтобы опять увидеть Сенту. Даже свою работу.

Прощайте, коллеги-детективы, Передо мной открылись новые перспективы: Мне нужна лишь моя Сента, И пожизненная рента.

Зараза! Этот стих тоже получился таким же ухабистым, как лесная дорожка, по которой Надин, Клавдия и Штефани тряслись с пленным суперсыщиком Освальдом. К сожалению, даже воспевая в стихах свою прекрасную далматинку, я не могу не думать об этом печальном приключении. Я просто не в силах заставить себя не думать о нем! Специалисты называют это психологической травмой. Это своего рода кошмар, который преследует человека даже днем.

Поэтому нет ничего удивительно в том, что у меня огромный зуб на Надин. И все же… пожалуй, мне не стоило вгрызаться в ее джинсы. В конце концов она ведь тоже — всего лишь жертва, святая простота, попавшаяся на удочку фрау Питцке и поверившая в ее сказку про четырех белых пуделей. Надин и ее подружки вообразили себе, что своими разбойными нападениями добывают деньги на доброе дело. Какая чушь! Как же мне раскрыть этим глупым девчонкам глаза на то, что их водят за нос?

С тех пор как я протестировал джинсы Надин на прочность, она, понятное дело, больше у нас не показывается. Она встречается с Тимом в городе. Сегодня, например, во дворцовом парке. [2] Мой хозяин взял с собой Леонардо, хотя этот клоп хотел остаться со мной.

2

Хофгартен (Нем.: Hofgarten) — городской сад в итальянском стиле эпохи Ренессанс, расположенный на севере Мюнхена, выходит прямо на площадь Одеон. Место отдыха в центре города с прекрасным видом на Театинеркирхе. Сад был разбит в 1613–1617 годах при Максимилиане I.

— Ну как ты тут? Хорошо себя вел?

Это вернулась мать Тима, обвешанная многочисленными авоськами, пакетами и свертками.

— Смотри! Ты ведь знаешь: если будешь еще безобразничать…

Да, да, знаю: меня сдадут в приют для бездомных животных.

Мать Тима входит в дом, и я слышу, как она чихает. Странно: ни я, ни моя шерсть не были в доме уже целую неделю, но ее аллергия, похоже, этого не оценила. А может, у нее аллергия не на меня, а на ее канарейку? Или на нашу экономку, фрау Дёллинг? На эту особу даже у меня самого аллергия! Но я не подаю вида и всегда неизменно вежлив и приветлив с ней, как и со всеми остальными. У меня нет желания очутиться в приюте для животных… Хотя… Хотя…

Тут меня пронзает молния. Спокойно, без паники — я пока еще жив. Это была молния в переносном смысле, то есть гениальная идея. Я попадаю в приют, а Тим и Надин вызволяют меня оттуда. При этом Надин узнает, что никаких четырех пуделей там нет. Она рассказывает своим подружкам, что фрау Питцке обманула их, они все вместе отправляются к жадной старухе и возвращают деньги отнятые у Юсуфа и Изабель. А Нерон и Калигула, увидев меня, убегают в лес, где их нечаянно застрелит охотник, хе-хе-хе!

Ну ладно, допустим, последняя деталь — чистое фантазерство; эта мечта слишкомпрекрасна, чтобы осуществиться. Но в остальном план гениальный, верно? Вот только как мне попасть в приют? Думай, Освальд, думай!

Есть! Нашел: бродяжничество! В газете почти каждый день пишут: «Найдена и доставлена в приют для бездомных животных бродячая собака». Надо просто помотаться немного по городу без хозяина — и прямой наводкой в приют.

Ага. Размечтался! Вот я уже целый час ношусь, как угорелый, по нашему району, и хоть бы одна дрянь обратила на меня внимание! Может, я веду себя как-то не так? Может, у меня слишком приличный вид? Неужели бродячая собака обязательно должна что-нибудь натворить, чтобы ее арестовали?

Ну что ж, как скажете… Для начала я показываю язык какому-то старичку.

— Ай, какая хорошая собачка! — говорит он в ответ. — Хочешь колбаски?

Я усердно киваю.

— Ну, тогда иди в магазин и купи! — Старикан тащится дальше, смеясь своей шутке.

Ха-ха-ха! Очень весело!

В конце улицы я замечаю почтальоншу. Я подлетаю к ней и лаю на нее, как сумасшедший. Женщина улыбаясь сует руку в сумку. Ага, похоже, сейчас меня чем-то угостят. Я тут же умолкаю и раскрываю пошире рот. И что же достает почтальонша? Какой-то спрей. Зачем мне дэзодорант?

Женщина нажимает на кнопку, и по щекам мои бегут слезы. Нет, не слезы благодарности. Эта дура брызнула мне в глаза слезоточивым газом! Ничего не видя перед собой, я тащусь по улице и, конечно же, впиливаюсь башкой в фонарный столб. В гробу я видел такое бродяжничество! Тяжело вздыхая, я опускаюсь на землю рядом с фонарем и старюсь поскорее выплакать из глаз проклятый спрей.

Через какое-то время рядом останавливается трамвай. Я запрыгиваю в вагон. Трамвай пуст, если не считать нескольких молодых оборванцев на задних сиденьях. Я плетусь вперед, к водителю.

— Ау-у! Я безбилетный пассажир! — лаю я, но водитель меня почему-то не понимает.

Тогда я задираю заднюю ногу и писаю ему на поручень. Чего же он не реагирует? Неужели ему плевать, что кто-то загаживает ему салон. Я в растерянности оглядываюсь назад. Ффффу! Один из оборванцев как раз блюет прямо на пол. Ну как можно так свинячить в общественном транспорте? Это же не его трамвай!

На ближайшей остановке я покидаю трамвай, готовый к новым безобразиям. Сначала я облаиваю ребенка в коляске, потом прыгаю вокруг женщины в белом платье и пачкаю ей его грязными лапами. Наконец сажусь какому-то мальчишке на кроссовку и использую его шнурки в качестве жевательной резинки. Все они только смеются надо мной! Если все и дальше так пойдет, то я вместо приюта для бездомных животных окажусь в театре комедии.