Сурикэ

Не дотянув до конца обеда, граф упал на спинку своего кресла, закрыл глаза и не шевелился.

Он спал.

Патрон Картапо не мешал ему спать.

— Я разбужу его, когда надо будет ехать, — сказал он. И он продолжал есть и пить, соблюдая еще более умеренность.

Капитан «Дороде» также любил выпить, но нужно было большое число бутылок, чтобы свалить его.

Но он не полагался сам на себя и только изредка напивался; когда он был пьян, то делался свиреп, не узнавал никого и пускал в ход нож. На этот раз он обещал себе быть умеренным и сдержал свое слово. Картагю снисходительно смотрел на спящего графа; видно было, что он завидовал про себя блаженству, которым наслаждался напившийся, тем более что он не мог последовать его примеру.

Патрон кончил обед и позвонил, чтобы потребовать кофе.

— Так! — сказал, ухмыляясь, прислуживавший негр. — А этот господин, который спит, также будет пить кофе?

В эту минуту граф открыл глаза, потянулся несколько раз, зевнул и спросил коснеющим языком:

— Отчего же мне не пить кофе? Напротив, я хочу выпить большой стакан без сахару, это меня подкрепит; слышите, гарсон, подайте стакан покрепче и без сахару!

— Слушаю, сударь, — сказал негр, приняв снова свои сладкие манеры, как только увидел, что граф проснулся.

— Я долго спал? — спросил граф у патрона, когда они остались одни.

— Порядочно, сударь, вы проспали больше двух часов.

— Так долго?

— Право, не меньше.

— Тем лучше; все время выиграно, — прибавил он сквозь зубы.

— Лучше ли вам теперь?

— Да, я чувствую себя довольно хорошо, и когда выпью черного кофе, я совершенно оправлюсь, и ничего нельзя будет заметить.

— Вы очень счастливы, что обладаете такой способностью.

— Не правда ли? А потому я вполне доволен.

Негр вошел с огромным стаканом кофе, поставил его перед графом, потом подал чашку патрону.

Граф не ошибся.

Когда он допил свой стакан кофе, его физиономия изменилась, взгляд просветлел. Это был уже не тот человек; всякий признак опьянения исчез.

Де Витре и патрон вышли из трактира, где обедали, и, подышав свежим ночным воздухом на моле, вернулись на шхуну; через час они были на пути в Квебек, куда граф торопился прибыть.

ГЛАВА XII. Граф де Витре получает луч надежды

Несмотря на то что было только восемь часов утра, г-н Биго, интендант Канады, давно уже сидел в своем кабинете.

Так бывало каждый день; был час аудиенций, просители стекались в дом интендантства, приемные бывали наполнены людьми, пришедшими по большей части с требованием денег.

Интендант, стоя перед камином, где горел яркий огонь, со стереотипной улыбкой на губах отвечал просителю несколькими словами и переходил к другому.

Целый ряд просителей тянулся иногда часа два или три.

В этот день случайно приемные были почти пусты; едва ли было человек тридцать пять — сорок; их отпустили очень быстро. Г-н Биго был человек лет около пятидесяти, хорошо сложенный, высокого роста, с прекрасными чертами лица, с кроткой и симпатичной физиономией и весьма любимый дамами, которым он платил тем же: втихомолку его обвиняли в том, что он разорил многих из них, чтобы составить собственное состояние. Маркиза Помпадур весьма уважала его; в ней он имел преданного и неизменного друга.

Голос интенданта отличался мягкостью; манеры грациозностью и утонченной вежливостью; те, которым, по несчастью, приходилось иметь дело с интендантом, а число их было велико, поговорив с ним минут десять, были буквально обворожены его магической и непобедимой привлекательностью.

Этот человек под прекрасной наружностью скрывал глубокие пороки — эгоист, себялюбивый, он ценил только деньги; это была бездна всепожирающая и ничего не дающая. Его требования были громадны, но пороки и кутежи все поглощали; деньги, бывшие его кумиром, составляли только средство для удовлетворения его самых эксцентрических вкусов, как выразились бы в настоящее время.

Человек умный, одаренный значительными способностями, хороший работник, если бы он был честен, он сделался бы одним из выдающихся финансистов, но все эти действительные качества исчезали под его безграничной безнравственностью.

Таков был интендант Канады, человек без души, без сердца, без патриотизма, приготовлявший погибель Канады с целью воздвигнуть на ее развалинах постыдное благосостояние.

Приемы кончились. Биго сел за стол, заваленный бумагами, и собирался приняться за работу, как неожиданно один из секретарей интенданта вошел в кабинет.

— А! Это вы, Варен, — сказал интендант поднимая голову.

— Да, — отвечал чиновник, почтительно кланяясь начальнику.

— Были ли вы у губернатора?

— Точно так.

— Видели маркиза де Водрейля?

— Видел.

— Ну что же?

— Ничего; почты не было.

— Вот странно; в народе ничего не говорят?

— Прошу извинения; напротив, говорят очень много.

— А! Что же говорят?

— Да многое.

— Например?

— Предполагают если не поражение главнокомандующего, то по крайней мере неудачу.

— Ого! Это важно.

— Да, если это правда, но ничто не подтверждает этого слуха.

— Добрались ли вы до источника этих слухов?

— Пробовал.

— Ну?

— Ничего серьезного не нашел, это сплетни праздных людей, которые желают показаться сведущими, но в действительности не знают ничего.

— Я хочу иметь положительные известия; я не могу оставаться в сомнении; делайте как знаете, но я хочу получить сведения сегодня же.

— Однако, граф…

— Это ваше дело. Я сказал вам то, что хотел, ступайте.

Субделегат Варен, с которым так бесцеремонно обошелся Биго, был влиятельным лицом в Канаде. Он вышел, не возражая.

Вошел швейцар и подал карточку г-ну Биго.

— Ого! Вот визит, которого я вовсе не ожидал, — проговорил сквозь зубы интендант, — проведите этого джентльмена и, пока он будет со мной, не впускайте никого. Понимаете?

— Да, никто не войдет.

Минуту спустя вошел посетитель. Имени его не доложил швейцар, который, опустив портьеру, тщательно притворил дверь и в ту же минуту удалился.