Суровые времена

– По мне, дичь какая-то, – пробурчал Бадья.

– Это, – заговорил Гоблин, – объясняет, почему все так боятся Госпожи, когда она в ее наряде. Если только они вправду думают, что она превращается в эту богиню…

– Словом, я считаю, мы должны выяснить об этой Кине все, что сможем.

– Хлипковат твой план, Мурген. А как? Ведь никто не желает говорить?

Да. Самые дерзкие из таглиосцев покрывались холодным потом, если я уж слишком нажимал. Очевидно, они боялись не только своей богини, но и меня тоже.

Затем ко мне явился Одноглазый с душу согревающими новостями:

– Тенекрут каждую ночь украдкой выводит силы за холмы, точно думает, что в темноте мы перемещений не заметим!

– Может быть, он и вправду снимает осаду?

– Все войска его идут на север. То есть не домой.

Возможно, так оно и есть. Не будучи уверен, Одноглазый не пошел бы ко мне.

Хотя уверенность его не подразумевает его правоты. Это же Одноглазый.

Посему я поблагодарил его, отослал по какой-то мелкой надобности, а сам разыскал Гоблина и спросил, что тот обо всем этом думает.

Коротыш вроде как удивился моим сомнениям:

– Одноглазый – что, заикался?

– Нет. Но это ж Одноглазый…

Гоблин не смог сдержать самодовольной лягушачьей улыбки.

Могабе этих новостей не понес никто. Я полагал, что для всех будет легче, если он останется в неведении. Но Могаба тоже знал об этих слухах.

Деджагор был городом, полным фракций, которые связывала только необходимость обороняться. Сильнейшую возглавлял Могаба. К наибольшей относились джайкури. Самой слабой и малочисленной являлись мы, Старая Команда. Сила наша заключалась в нашей правоте.

Были еще нюень бао. Так и оставшиеся загадкой для всех.

43

Вечерами Кы Дам приглашал меня – побеседовать о делах мирских. Мы садились, друг против друга за чай, подаваемый его прекрасной внучкой, а детишки быстро избавлялись от нагнанного мной благоговейного страха и продолжали резвиться. Мы обменивались сведениями о друзьях и врагах, а мучимый лихорадкой человек все стонал в своем темном углу.

Мне это не нравилось. Он, очевидно, умирал, однако дело затянулось надолго. После каждого вскрика красавица отправлялась к нему. У меня сердце болело от сострадания – так измучена она была.

Наконец, не выдержав, я что-то сказал ради выражения сочувствия – фразы такого рода бросаешь без размышлений. Жена Кы Дама, которую, как я теперь знал, звали Хонь Тэй, подняла от своей чашки изумленный взгляд и что-то шепнула мужу.

Старик кивнул.

– Благодарю тебя за участие, Каменный Солдат, однако оно обращено не в нужную сторону. Дан пригласил дьявола в душу свою, и ныне платит за это.

Из темного угла послышалась быстрая, текучая трескотня на нюень бао, и к свету проковыляла толстая, низенькая старуха. Была она кривонога и уродлива, как кабан-бородавочник, хоть шутить над подобным и жестоко. Она затявкала на меня. То была Кы Гота, дочь Глашатая и мать моего неотлучного спутника, Тай Дэя. Среди нюень бао она слыла темной легендой. Я понятия не имел, о чем это она, однако чувствовал, что на мою бедную голову вываливают все хвори и немочи мира.

Кы Дам мягко заговорил с ней. Затем Хонь Тэй шепотом, еще мягче, повторила ей слова мужа. Мгновенно воцарилась тишина, Кы Гота поспешила убраться в темноту.

– Всю жизнь, – заговорил Глашатай, – нам суждено наслаждаться успехами своими и неудачами. Величайшая печаль моя – дочь Гота. Она носит в себе изъязвляющие муки, коих не может одолеть. Она упорствует в желании поделиться с нами своими болями. – Губы его дрогнули в легкой улыбке, означавшей горькую шутку, каковая должна была дать мне понять, что говорит он метафорически. – Ее же величайшая ошибка заключена в поспешности, с коей она выбрала Сам Дан Ку в мужья прекрасному цветку – своей дочери.

Он указал на прекрасный цветок. Женщина, как раз опустившаяся на колени, чтобы наполнить наши чашки, вспыхнула легким румянцем.

Несомненно, все эти люди отлично понимали по-таглиосски.

– Гота овдовела еще в юности и устроила этот брак в надежде усладить годы старости роскошью, обретенной при помощи богатства Самов, – добавил Кы Дам.

Глашатай снова слегка улыбнулся мне, вероятно, почувствовав мое недоверие. По-моему, богатство и нюень бао – две вещи несовместные.

– Дан, – продолжал старик, – был умен, а посему скрыл, что лишен наследства за жестокость, порочность и вероломство. Гота слишком спешила, дабы проверить недобрые слухи, а злонамеренность Дана после брачных церемоний лишь увеличилась. Но – достаточно обо мне и моем семействе. Я пригласил тебя, так как желал бы получше узнать о характере вождя Каменных Воинов.

Пришлось спросить:

– А отчего ты называешь нас так? Что это означает?

Кы Дам переглянулся с супругой.

– Понятно, – вздохнул я. – Снова – та болтовня, что люди наворотили вокруг Черного Отряда. Ты думаешь, что мы ничем не отличаемся от наших предшественников четырехсотлетней давности, только, вероятно, о них много наговорили лишнего – устная история всегда здорово преувеличивает. Слушай, Глашатай. Черный Отряд – просто шайка отверженных. Это так. Мы – всего лишь старые наемные солдаты, попавшие в непонятное положение, каковое нам совсем не по нраву. Мы просто шли мимо. Мы избрали этот путь, потому что нашего капитана заинтересовала история Отряда. А прочие не смогли придумать ничего предпочтительнее. – Я рассказал ему о Молчуне с Душечкой и прочих, кто предпочел разрыв уз братства долгому и опасному походу на юг. – Я клянусь: что бы ни пугало людей – а я был бы рад услышать, что же именно, – оно требует куда больше усилий, чем нам желательно вкладывать во что бы то ни было.

Старик пристально посмотрел на меня, затем перевел взгляд на жену. Она не сказала ни слова и даже не шелохнулась, однако что-то такое возникло меж ними. Кы Дам кивнул.

К нам подошел дядюшка Дой.

– Возможно, мы неверно оценили тебя, – сказал Глашатай. – Порою даже я позволяю предубеждениям направлять мой путь. Возможно, к следующей беседе я буду знать больше.

Дядюшка Дой слегка кивнул мне. Пора было и честь знать.

44

Гоблин застал меня за джайкурийскими книгами.

– Мурген!

Я вздрогнул:

– А?

– Время, однако, черт бы его побрал.

– Что? О чем ты?

– Я здесь стоял и глядел на тебя битых десять минут. Ты не перевернул ни страницы. И даже глазом не моргнул. И даже не знаю, дышал ли.

Я начал было извиняться.

– Ладно, ладно. Мне четыре раза пришлось крикнуть да еще шлепнуть тебя по загривку, чтобы привлечь внимание.

– Значит, я задумался.

Только вот ни единой мыслишки вспомнить не мог.

– Ну да. Конечно. Могаба желает, чтоб ты наконец добрался до цитадели.

– Множество южан скрытно выдвинулись навстречу подкреплению, – сказал я Могабе. – Поначалу я решил, что нас пытаются надуть. Оттянуться назад, а затем ударить, когда мы попробуем выступить вдогонку. Однако Гоблин с Одноглазым уверяют, что они просто идут себе да идут. Хотя… Как вообще могла возникнуть эта новая армия? Откуда взялись солдаты? Кто ею командует?

Поверит ли Могаба, что самые интересные из этих слухов прошли мимо меня? Он слышал больше моего, и то, что Ворчун жив, фигурировало в большинстве новостей.