Суть доказательств

— В двух ее романах есть «П» и «А». Кажется, это были шпионы северян. О боже, я, кажется, забыла выключить духовку! — Она быстро-быстро замигала, как будто в глаза светило яркое солнце. — Надеюсь, вы еще заглянете?

— С удовольствием. Было приятно с вами поговорить. — Я погладила ее по плечу, еще раз поблагодарила, повернулась и ушла.

Вернувшись домой, я первым делом позвонила матери и облегченно вздохнула, услышав обычную лекцию, пару рекомендаций и твердое уверение в том, что меня еще любят.

— У нас тут всю неделю было за восемьдесят, а в новостях говорили, что в Ричмонде около сорока. Господи, как вы там выживаете? Снег еще не выпал?

— Нет, мама, снег не выпал. Как твое бедро?

— А что с ним сделается? Бедро как бедро. Я вяжу плед. Подумала, что ты могла бы укрыть им ноги, когда работаешь в офисе. Люси о тебе спрашивала.

Я уже забыла, когда в последний раз разговаривала с племянницей.

— Трудится над каким-то научным проектом в школе. Подумать только, ну просто говорящий робот. На днях притащила ее домой, так бедный Синдбад с испугу спрятался под кровать…

Синдбад — отвратительный, жадный греховодник-кот — прибился к матери, когда она отправилась однажды за покупками в Майами-Бич. Понятие о гостеприимстве у него отсутствовало начисто. Когда я приезжала, он запрыгивал на холодильник, как настоящий лесной хищник, и следил за мной оттуда злобными глазами.

— Попробуй угадать, кого я вчера видела. — Желание поделиться с кем-то новостью распирало меня, а мать знала о моем прошлом едва ли не все. — Помнишь Марка Джеймса?

Молчание.

— Он был по делам в Вашингтоне и заезжал на минутку в Ричмонд.

— Конечно, помню.

— Надо было обсудить одно дело. Он ведь адвокат. Э-э… в Чикаго. — Я быстро отступала. — Его фирма открыла представительство в Вашингтоне. — Чем больше я говорила, тем сильнее сжималось неодобрительное кольцо материнского молчания. — Если помнишь…

— Перестань. Я лишь помню, что он едва не убил тебя, Кэти.

Когда она называла меня «Кэти», я чувствовала себя на десять лет старше.

4

Поскольку все научно-технические лаборатории службы судебно-медицинской экспертизы размещались в том же здании, где работала и я, ожидать отчетов не приходилось. Подобно мне, эксперты знали многое еще до того, как начинали их писать. Все улики по делу Берилл Мэдисон я сдала ровно неделю назад и не сомневалась, что Джони Хэмм уже составила по ним определенное мнение и готова поделиться своими предварительными заключениями. Вот почему, покончив с утренними делами, я захватила чашку кофе и поднялась на лифте на четвертый этаж.

Кабинет Джони, если можно так назвать крохотный закуток между лабораториями трасологического и химического анализов, находился в самом конце коридора. Когда я вошла, Джони сидела за черным столом, прильнув к окуляру стереоскопического микроскопа. Рядом лежал блокнот, страницы которого были испещрены аккуратными записями.

— Не вовремя? — осведомилась я.

— Вовремя не бывает, — ответила она, обернувшись через плечо.

Я пододвинула стул.

Джони — миниатюрная молодая женщина с черными короткими волосами и широко расставленными темными глазами — училась по вечерам и успевала воспитывать двух детишек. Она выглядела вечно усталой и слегка растрепанной. С другой стороны, то же можно было сказать и о других экспертах, включая меня.

— Как дела по убийству Берилл Мэдисон? Что-нибудь нашла?

— Больше, чем хотелось бы. — Она пролистала блокнот. — Кошмарное дело.

Я не удивилась, потому что сама отправила в лабораторию гору конвертов и пакетов с уликами. Окровавленное тело Берилл собирало на себя мусор, как липучка для мух. Особую трудность для исследования представляли волокна и нити, поскольку их требовалось сначала очистить и только потом класть под микроскоп. Каждый предмет опускали в отдельный контейнер, наполненный мыльным раствором, а уже потом сам контейнер ставили в ультразвуковую ванну. Избавившись от крови и грязи, раствор пропускали через стерильный бумажный фильтр, а исследуемый образец помещали на предметное стекло.

Джони провела пальцем по строчке.

— Вообще-то я бы предположила, что Берилл Мэдисон убили вне дома.

— Невозможно. Ее убили в комнате наверху, и с момента ее смерти до прибытия полиции прошло не так уж много времени.

— Понимаю. Начнем с тканей, характерных для ее дома. Три образца взяты с окровавленных участков коленей и ладоней. Это шерсть. Два образца темно-красные, один золотистый.

— Насколько я понимаю, они принадлежат молитвенному коврику из холла наверху?

— Да. Тестируемые образцы полностью совпадают с теми, что были предоставлены полицией для сравнения. Если Берилл Мэдисон стояла на коврике на четвереньках, то объяснить, как волоски попали на ладони и колени, нетрудно. Но это самое легкое.

Джони подтянула полочку с картонными коробочками, перебрала их и осторожно вытащила нужную. В коробке рядами лежали предметные стекла.

— Кроме этих ниток было еще много белых хлопчатобумажных волосков. Толку от них никакого, попасть на тело они могли где угодно. Думаю, это от белой простыни, которой накрывали тело. Я успела просмотреть с десяток других образцов, взятых с ее волос, окровавленных участков шеи и груди и из-под ногтей. Синтетика. — Она посмотрела на меня. — И они не совпадают с теми, что предоставила полиция.

— Ни с одеждой, ни с покрывалами с кровати?

Джони покачала головой:

— Ни с чем. Они посторонние, а поскольку взяты из-под ногтей и с окровавленных участков, то, скорее всего, они там появились в результате пассивного переноса с убийцы на жертву.

Неожиданный подарок! Когда Филдинг в конце концов дозвонился до меня той ночью, я распорядилась, чтобы он ждал меня в морге. Я приехала около часа пополуночи, и мы чуть ли не до утра изучали тело Берилл под лазером и снимали все, что к нему прилипло. Тогда все собранное представлялось мне бесполезным домашним мусором. Удивлял сам факт обнаружения десяти оставленных убийцей волокон. В большинстве случаев приходилось довольствоваться одной-двумя незнакомыми частицами и считать себя счастливчиком, если попадалось три или четыре. Я помнила немало случаев, когда не оставалось вообще ничего. Увидеть мельчайшие частицы, волоски, волокна очень трудно, а малейшее нарушение положения тела или легкое движение воздуха зачастую приводит к их перемещению еще до прибытия на место преступления судмедэксперта или доставки тела в морг.

— Что за синтетика?

— Олефин, акрил, нейлон, полиэтилен и динел, — ответила Джони. — Цвет варьируется: красный, синий, зеленый, золотистый, оранжевый. К тому же они и между собой не совпадают.

Она разложила образцы на предметном столике и наклонилась к окулярам.

— В продольном направлении одни бороздчатые, другие нет. Большинство содержат двуокись титана в разной концентрации. Это означает, что они полуматовые. Есть матовые. Есть блестящие. Диаметр довольно большой, близок к диаметру ковровых волокон, но профиль поперечного сечения меняется.

— То есть у нас есть десять волокон разного происхождения?

— По крайней мере, так представляется на данный момент. Они определенно атипичны. Если их оставил убийца, то получается, что он носил на себе весьма необычный набор волокон. Ясно, что более грубые — не от одежды, потому что они напоминают ковровые. Но и к коврам внутри дома не относятся. Странно вот еще что. Человек постоянно, на протяжении всего дня, цепляет на себя самые разные волокна и частицы, но долго на нем они не задерживаются. Вы садитесь, цепляете нитку, потом теряете ее, когда садитесь где-то еще, и цепляете совсем другую. Или частицы просто сдувает воздухом.