Суть острова
Шрифт:
Собралась вся это компания в курительной комнате, в которой никто из присутствующих не курил, после чего я толкнул, как водится в телевизионных детективах, разоблачительную, все объясняющую речугу, после чего мы провели ходовые испытания призрака, после чего я попытался было подписать акт о безоговорочной капитуляции вышеупомянутого призрака, – однако, номер не вышел: мою победу признали, всем налили шампанского в знак этой победы, но материальное чествование отложили на завтра-послезавтра. Впрочем, домашний архитектор поклялся, что «уж эту проблему и за фук не считает: полчаса работы двум парням, одному каменщику и одному сварщику». Очень хорошо, до послезавтра я подожду…
А дело-то было в простом: в результате ремонтов и редчайшего стечения «строительных» обстоятельств, в коридоре особняка образовалось нечто вроде «Дионисиева уха», но не простого, а… как бы вибрационного, то есть, не всякий звук по нему передавался, лишь тот, который резонировал со стенами, полами, канализационными трубами, чугунными балками… Поэтому-то слабослышащая дуэнья нашей графини, Мария, чуяла «призрака» по вибрациям, оттого-то и мы слышали шаги
Минут пятнадцать, не меньше, я дрессировал охранника телефонными командами, прежде чем получил «добро» от окружающих, отпустил призрака на волю и отключил трубку.
После этого почти все с минуту смотрели на меня молча, и в этом молчании чувствовалось разочарование с гомеопатической примесью восхищения: «неужели все так просто? А почему же тогда раньше…» Все вдруг просто, когда уже понятно.
– Про звуковую перемычку я уже понял, про двух ребят с кувалдами тоже, я же согласился ждать до послезавтра. И проблема, теперь уже бывшая – она да, не спорю, проще не бывает. И все же, спрошу:
а) Решена проблема? Сударыня Олга? Решена? Да? Отлично.
б) Решил ее – в основном я? Спасибо, вы очень добры ко мне.
в) Госпожа Бунаго, вам понравились мои умственные способности? Как это – какие? Продемонстрированные и приведшие к последствиям? Я рад, что теперь вы о них нового мнения.
г) Последствия наступили? Я говорю: завтра ночью, после контрольных испытаний, мы подписываем акт? К дальнейшей оплате комплекса предоставленных услуг? Очхор, графиня. Будем ждать.
Ну, господа, тогда и мне полбокальчика плесните. Я себе разрешаю. Хотя мне бы лучше пивка… Тост? Ладно.
– Гм… Тридцать лет назад одна хорошая музыкальная группа, по имени The Rolling Stones, записала великолепный альбом «Aftermath». Вот я и предлагаю выпить за «Aftermath».
Глава девятая,
в которой доказывается, что отсебятина – это просто авторство
– … Ши, зайчик мой!..
– Я не шизайчик.
– Тем не менее, ты прелесть, и ты, и детки. Я же вам звонил дважды в сутки!
– А мы все равно скучали. Сколько лет этой Маре, Марии?
– Ну… За семьдесят. Глухая, толстая, щеки в индейских бородавках, любит телесериалы… Вот фото из газеты, где они с хозяйкой, графинею Бунаго, позируют для интервью, случайно в кармане завалялось.
– Бородавки индейские? Я и не знала, что такие бывают. Ладно, живи. И будь добр, сядь прямо, и отодвинься, дети же еще не спят!.. Тиран… пусти…
Шонна достаточно прохладно отнеслась к моим рассказам о встречах с иневийскими родственниками, о фантасмагорических по своей калорийности пирах, которые нам с зятем задавала моя сестра Молина, зато проявила нешуточное внимание к «аристократической» теме, в лице графини Олги Бунаго, даже порывалась немедленно ехать в Иневию, чтобы взять там «роскошное» интервью «с последней представительницей родовой аристократии, древнейшей в Европе». И очень-очень была недовольна мною, когда я объяснил, что вовсе даже не подружился с графиней, а почти наоборот: уел старуху, был едва ли не дерзок с нею и ее окружением. Впрочем, аристократическая спесь, пару раз проявленная графиней в мою сторону, не понравилась Шонне еще больше, и мало-помалу она остыла к идее – с помощью интервью проникнуть в Большой Аристократический Старый Свет.
Элли, наш неугомонный колокольчик с моторчиком, пойдя в школу, взялась учиться не хуже старшего брата – откуда в них эта рьяность к образованию, в ущерб шаляй-валянию и баловству??? Неужели действительно в Шонну? А как же я? Я ведь тоже не кочка с мохом, я тоже по-своему талантлив. Меня повысили по службе, в конце-концов…
Шонна зарабатывает на журнальном поприще нешуточные деньги, реально ощутимые в нашем нынешнем семейном бюджете, хотя основа, костяк его – все же именно мои заработки. Ши у меня просто молодец и отрада моему черствому сердцу, но нет роз без шипов: иногда безумно раздражают ее новые подруги, все сплошь говорливые журналисточки с неустроенной судьбой, поголовно пьющие и курящие. Меня они не любят, считают не галантным и наверняка исподволь дуют ей в уши по моему поводу. Подозреваю, оттого это, что я ни на одну не поглядел с похотью во взоре. Правильно говорят: гарпии – это подруги подруги. Те еще сучки, но на внешность некоторые не дурны.
От руководства «силовым» отделом мне пока по-прежнему удается уклоняться, однако «следственный аналитический» пришлось возглавить. У моего подразделения от настоящего отдела – только что название, а числится в нем всего четыре человека: я, мой делопроизводитель Мелисса, и два парня, Чак и Винс. Парням по двадцать пять лет, Мелиссе тридцать восемь. Все мы – семейные, с мужьями и женами. У меня и у Мелиссы по двое детей, у парней пока по одному. У Мелиссы две десятилетних девицы-близнеца, у Винса девочка трех лет, у Чака мальчик, тоже трех лет. Почему я придаю такое значение наличию семьи и детей? Семейные лучше трудятся… Ну, не всегда, но в общей массе, чаще, нежели одинокие. И… они… как бы это сформулировать… надежнее, да. Одиноких половозрелых работников я всегда воспринимаю как группу кадрового риска. Тот же и Бобби Бетол: заслуженный и проверенный кадр, хоть куда работник, а все же – будь я самым главным – поостерегся бы на него опираться без оглядки. Якоря нет в нем, той самой основательности, без которой не бывает настоящего, большого доверия. А у семейных,
разумеется, свои заморочки, куда без них: то они с благоверными ругаются до драки и собирания манаток, до бюллетенят детскими болезнями, то…– Да? Але? Я самый. Тебе того же. Хорошо, до обеда потерпим без тебя. Но не думай, что я забуду, сверхурочно отработаешь в тройном размере. Плюс натура, Милли, готовься… Так вот и не хватало, а как ты думала: тут тебе не благотворительная богадельня.
О, как раз иллюстрация: Мелиссе нужно вести свою двойню в поликлинику, муж, видите ли, не справится… Мелисса не боится у меня отпрашиваться, несмотря на мои угрозы жестоко припахать и отхарразментить, поскольку у нас и без моих обещаний день не слишком-то нормирован расписанием. Да и я не зверствую особо и ни разу к ней не приставал. У меня в отделе сейчас, в эти дни, поселились рутина, застой и нудятина, тихие все особи, при этом они гости такого свойства, что ощутимо давят на психику одному очень хорошему человеку, доблестному начальнику маленького отдела. Мне, то есть. Нам поставили задачу: нарыть компромат на одного управляющего дружественной страховой компанией, нашего прочного клиента, которому и мы клиенты, с тем, чтобы данного компромата хватило на решение организационного вопроса, то есть, на выпинку неугодной персоны с насиженного кресла, и пообещали густые премиальные тому отделу, который первый даст требуемый результат. Мы – это три отдела: «адюльтерный» гадючник Бобби Бетола, крохотный мой, «следственный аналитический», и отдел экономической безопасности, где все дерьмо от защищаемых фирм, которое хотя бы однажды проливалось сквозь «экобезов», задокументировано и ждет своего часа, чтобы обернуться компроматом, если потребуется, или защитой от компромата, что, в конечном итоге, пахнет совершенно одинаково. Кстати, мой папаша поменял сферу деятельности, вместо утиля и мусора занялся чуть ли ни ценными бумагами, и на этом основании приостановил клиентские отношения с нами, с «Совой». В том смысле, что отныне грузовиков у него нет, уличной работы нет, защита от лягавых и от хулиганов не нужна, а по фондовым делам у нас в «Сове» квалифицированных юристов нет. Аргументировано. Не велика потеря для нашего портфеля заказов, и вообще – это жизнь: все течет, все меняется. Папаша утверждает, что временно свернулся, из экономии, а как разбогатеет – вернется щедрым клиентом. Так вот, и на него какие-то бумажки в отделе «экономической безопасности» тоже лежат, пусть мертво, но вечно.
Отделы в нашей фирме с давних пор умеренно конкурируют между собою, каждый из них владеет собственными тайнами и производственными секретами, но «внешней» информацией делятся честно, от сотрудничества не бегают, больших подлянок не подкидывают: все же-таки мы пальцы одной руки…
Не будет особой служебной оплошности для меня, если лавры и премии достанутся другому отделу, поскольку весь «профильный» объем работ, вываленный на нас непосредственно, мы выполняем исправно, а данный «непрофильный» всегда идет помимо санкций, ибо здесь, в дополнительном, противу табельных, усилии, наше обычно желчное руководство свято-святейше блюдет чистоту стимула: никаких кнутов, только пряник; но конечно же, я и без помощи кнута хотел бы забежать в первые, на этом кусочке бесконечного служебного марафона имени господина Мёбиуса. По логике вещей, в силу новой должности, на новом рабочем месте, меня отныне пореже бы должны посылать во всякие командировки, не мальчик уже… Оно так и есть, и замечательно. Оборотная сторона этой медали – в малоподвижном образе жизни, что я считаю для себя недопустимым. Исходя из такой недопустимости и будучи логиком, возобновил я регулярные походы в спортзал с качалкой и в тир, а то закисну, молодой, на сидячей работе… Не хотелось бы. Рассчитывал Жана с собою брать в спортзал, но он уже ангажирован детской спортивной школой, в футболисты метит, в нападающие. Вот это – по-моему, это отлично! Главное, чтобы увлечение спортом не превратилось в карьеру, ну а пока – пусть гоняет мяч, футбол – истинно мужская забава, это вам не этикет с политесами изучать, да ногами в ригодоне шаркать.
Вот кто меня не раздражает и никогда не выводит из себя – мои детки. Жан основательный такой мужичок, уравновешенный, строгий… Сядет напротив и по пунктам, дотошно выясняет все по интересующему его вопросу. Кто самый сильный: штангист, сумоист или боксер? Почему римляне использовали такие странные цифры вместо обыкновенных и кто их этому научил? Кто придумал части света? Почему говорят «более-менее», когда так вместе не бывает? Взопреешь отвечать на иные вопросы, но я стараюсь не уклоняться и счастлив быть многознающим папой. Кстати, этот парнишка, Гэри Отин, с которым они отчаянно дрались в первом классе, теперь его дружок, не разлей вода, я его часто у нас в гостях вижу. Ну, не часто, а чаще случайного, когда забегаю днем пообедать. Познакомились мы тогда, в разгар конфликта, с его родителями, мимолетно, не дружа: ровесники, мамочка его – так себе тетка, со всех сторон средняя, в присутствии мужа очень даже смирная, а папаша – быковатый такой, молчун, с меня ростом, но пошире будет… По-моему, из военных, я не стал уточнять; главное – что все хорошо разрешилось, для нас и для них. Элли – егоза невероятная, бывало, часами вьется в моем кабинете, и поет, и подметает, и что-то мне за шиворот льет, и причесывает, и требует отгадывать и загадывать – все мне в радость! А в дневное время, Ши рассказывала, запросто может целый табунок одноклассниц в дом привести, дескать, для заседания их женского клуба, где она председатель! Рехнуться. Но это днем, а вечером, естественно, вся энергия выплескивается в семью, или персонально на папу. Как устоять? Я свои дела и рисунки побоку – в ее выдумки с головой погружаюсь, она устали не знает – и я тоже. Тут и Жан не выдержит, подключится, и мы втроем действуем на просторах новой квартиры не хуже вулкана Кракатау. А уж если и Ши, позабыв про серьезность, оторвется от зеркала да от телефона, к нам в компанию, то конец света перестает казаться чем-то далеким и недостижимым…