Суть времени. Цикл передач. № 31-41
Шрифт:
А теперь — что такое идеология Минкина на следующем этапе.
Это газета «Московский комсомолец», # 136, от 22 июня 2005-го года. Статья А.Минкина «Чья победа?»
«22 июня 1942 года мой дед Александр Минкин написал с фронта моему отцу: „…Не перестаю мечтать, чтоб скорей разбить фашистских гадин и снова быть нам всем вместе…“» (Ну и так далее. «Потом, через сорок лет я написал текст», рассказывает Минкин — С.К.) … «Чья победа?». Опубликовать его в СССР было невозможно. Напечатали в Нью-Йорке (в 1989-м) и в Мюнхене (в январе 1990-го).
Почему в 89-м нельзя было напечатать текст? — Потому что в нём были совсем нецензурные вещи типа того, что «ну, завоевали бы нас — слава богу — пили бы пиво». Завоевал бы нас Гитлер и пили бы все вместе баварское пиво… Но дальше разговор идёт
А вдруг было бы лучше, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер — Сталина?
В 1945-м погибла не Германия. Погиб фашизм.
Аналогично: погибла бы не Россия, а режим. Сталинизм.
Может, лучше бы фашистская Германия в 1945-м победила СССР. А еще лучше б — в 1941 — м! Не потеряли бы мы свои то ли 22, то ли 30 миллионов людей. И это не считая послевоенных «бериевских» миллионов.
Мы освободили Германию. Может, лучше бы освободили нас?
Прежде подобные пораженческие рассуждения (если и возникали) сразу прерывал душевный протест: нет! уж лучше Сталин, чем тысячелетнее рабство у Гитлера!
Это — миф. Это ложный выбор, подсунутый пропагандой. Гитлер не мог бы прожить 1000 лет. Даже сто. (Очень яркий аргумент, да? — С.К.) Вполне вероятно, что рабство под Гитлером не длилось бы дольше, чем под Сталиным, а жертв, может быть, было бы меньше.
Очаровательно всё это. Но вы понимаете, ведь уже этот человек, — вот этот, который всё это пишет, — это лицо определённого типа. Это определённый контингент, который рассуждает о себе, как о «пчеле». Теперь мы определяем, что «пчёлы» — это те, кто хотел, чтобы нас завоевал Гитлер. А мухи — это те, кто боролся с Гитлером, правильно? Ну, вот и всё.
Кстати, насчёт прозелитизма. Я лично ценю каждого либерала, который будет слушать программу, потому что я понимаю, что задача заключается в том, чтобы воевать за каждый мозг и каждую душу. А главное, нести в безразличные массы аргументацию и именно аргументацию. Люди должны знать факты. Они их до сих пор не знают. Страшно же ещё и это.
Зачем написана статья Минкина (кроме того, что он излил в ней свой панический страх — так сказать, опорожнился и, может быть, чуть-чуть успокоился)? Там же есть ещё какие-то другие мотивы. Ну, прежде всего, понятно всем, что эта статья против Сванидзе. Я тут ни при чём. Тут главное — «отоспаться» на Сванидзе и любой ценой побудить его уйти с площадки. Они в истерике от того, как Сванидзе проигрывает, в полной истерике.
Соответственно, в чём задача? — Надо абсолютно честно, безупречно (пусть они нас называют мухами или как угодно) расширять число тех, кто это всё смотрит, идти в массы, убеждать эти массы в том, что нужно просыпаться. Нужно вбирать в душу и мозг новую информацию и выковыривать из души и мозга засеянных туда минкиными либеральных тараканов. Это нужно делать для страны.
Это нужно делать для победы. И нужно быть абсолютно честными. Заданы правила состязания — играть по ним так же, как играет противник, но именно по ним. Не более того и не менее.
Но мы у себя дома. Нас много. И мы можем то, что противник уже не может.
На Урале за социализм проголосовало, если мне не изменяет память (прошу прощения, если даю неверную цифру), порядка 96-97-ти%. Это ещё только начало. Это ещё только первые шаги. Путь наш долог, но мы его пройдём до конца, потому что у нас другого выхода нет, — это наша страна.
Здесь жить нашим детям и внукам. Мы отсюда никуда не уйдём. А поэтому нам надо страну выиграть.
А Минкин боится. Боится того, что даже те, кто когда-то его слушал (даже эти разочаровавшиеся либералы), всё равно начнут слушать нас. И они начнут слушать нас. И мы достучимся с этой правдой до всех, потому что мы знаем, что это правда. Потому что мы знаем, что она нужна людям.
Но то, что я вам здесь сейчас продемонстрировал, — это политическая война. Это не шутки.
Вы меня поняли? Это не шутки. Это начало перегруппировки сил. Это манифесты, согласно которым, разговаривать уже нельзя — должны заговорить пулемёты. А для того, чтобы они заговорили, надо сначала расчеловечить противника. Вот на какие рубежи отступает противник.
Вот откуда он собирается всё это атаковать. Это надо знать. Надо понимать, что война есть война. И вести её. Потому что если её не вести, то надо заранее согласиться с тем, что тебе будет отведена роль мухи — хлоп! — с вытекающими отсюда последствиями.Теперь возникает главный вопрос, который в сущности мучит-то меня больше всего, ради которого все передачи «Суть времени»: если есть такое большинство, то почему это большинство не может выиграть? Почему оно не может победить быстро и окончательно?
В чём дело? Что происходит?
Почему не может быть выигрыша? — Потому что оно разобщено?
А почему оно разобщено? — Потому что у него нет лидера?
А почему у него нет лидера? — Потому что у нет структур?
А почему нет структур? — Потому что в его рядах царит разброд и шатание?
А почему в его рядах царит разброд и шатание? — Потому что у него нет драйва?
А почему у него нет драйва?..
И всё-таки ещё и ещё раз… Если 20 лет назад так яростно проголосовали за капитализм, то почему через 20 лет так яростно голосуют против? Почему тогда, в тот момент, настолько были дезориентированы? Почему исчезло элементарное различение добра и зла, совести и бессовестности, справедливости и несправедливости? В конце концов, подлинности и неподлинности?
Всё то чудовищное, что Минкин написал о Гитлере, и вся эта его специальная паранойя, которую он продемонстрировал тут в связи с тем, что он так ненавидит, в этой статье «Не играй в напёрстки»… А он ведь не ненависть лично ко мне продемонстрировал. Он продемонстрировал все виды той ненависти, о разжигании которых с придыханием говорит их команда, когда речь идёт о нас — когда мы ведём себя более, чем респектабельно. Вот здесь всё это продемонстрировано. Он в этом расписался. Читайте, господа либералы и радуйтесь. Радуйтесь! Это очень приятная для вас статья. Кушайте это… Эти «соты», этот «мёд» Минкина. Минкин же пчела… Он собрал чистейший «мёд» — ни запаха, ни цвета, ничего. Кушайте!.. Я вам говорю — кушайте, кушайте больше. Когда накушаетесь до конца, то, может быть, вас вырвет, — и вы очиститесь. И, очистившись, вернёте себе разум.
Итак, почему же тогда разум был потерян? Почему тогда все эти различения были стёрты? В чём дело?
Здесь я возвращаюсь к понятию «проект». Я бы призвал всех, кто хочет вместе со мной делать общее дело, не играть с огнём этого слова, быть ответственным во всём, что касается этого слова. Тем более, что слово «проджект» так часто употребляют, что уже уши вянут — чуть не продажа «товаров народного потребления», как раньше говорили, называется «проджект».
Проект — это очень специальная вещь. Прежде всего, для этого есть нация или общество, сообщество (может, это уже и не нация), находящееся в состоянии угасания.
Это пункт первый. Угасание, горе, беда — очевидны.
Пункт второй. Есть кто-то, кого это (это угасание, эта беда) по-настоящему не устраивает. Я надеюсь, что это мы. Но я здесь подчёркиваю слово «по-настоящему».
Дальше этот «кто-то» находит в себе силы для того, чтобы перейти от состояния мучительных раздумий и переживаний в состояние интеллектуального действия и создать нечто, именуемое «проект». Я уже говорил в предыдущих передачах: да, вам может нравиться или не нравиться сионистский проект, но это проект. Люди на голом месте всё построили заново, с новым языком — иврит называется, вместо идиша (очень хороший был язык), который отменили — с новым типом идентичности, апеллируя к какой-то традиции, которая была тысячелетия назад. Здесь и сейчас, в 20-м веке, взяли и построили…
А просветители (точнее, модернисты, потому что просветители — это узкое понятие) построили весь современный мир, всю современность. И опять-таки на ровном месте.
А большевики создали красный проект.
Но самый последний — тот, о котором я говорю.
Так вот, мучительно прорабатывается новый проект, как некая конструкция, как некая система, как некая печать. В ходе этой проработки происходит следующее.
Проект — это третий пункт.
А теперь четвертый: стягивается вокруг проекта, превращаясь в субъект, некая энергетика тех людей, которые это делают. Они, строя это, сами изменяются в процессе этого стягивания. У них появляется воля. Эта воля, как луч, вбивает в угасающую жизнь проект — и возникает воскресение, новая жизнь.