Сутки на двоих

— Но ритуал был, и теперь мы здесь? К чему эти моральные терзания, Рене? — девушка аккуратно дотронулась до его щеки, и он неожиданно прислонился и слегка потерся о ее ладонь, как ищущий ласки кот. Какие еще нужны слова?

Теперь она сама потянулась к парню и дотронулась до его губ. И будь, что будет, но здесь и сейчас они станут мужем и женой. Пусть Богиня Лада, в чьем храме они находятся, не сочтет это святотатством, ведь именно в ее честь всегда проводился ритуал барака истинной любви и с ее благословения, которое, как надеялась Григория, их не покинет.

Они больше не разговаривали. Речь была не нужна, слова стали лишними, но храм не погрузился в тишину. Шелест одежды, глубокое дыхание со вздохами и тихими стонами. Его куртка, сверху ее платье — вот и все, что было для них кроватью в первую ночь, а большего и не требовалось. Прохлада ночи уступила пожару чувств, и Григория горела этом огне. От рук Рене разбегались крохотные разряды, он, как слепой, изучал ее тело прикосновениями, а вслед за руками следовали губы. Шея, грудь, живот, ниже…

Гри часто слышала рассказы подруг, у кого уже был опыт очень близких отношений. Но все, что они говорили, казалось ей пошло и совсем не притягательно. То, что происходило с ней сейчас, было удивительно, чувственно. А еще так естественно, будто завершение чего-то грандиозного: как после утренней зари появляется солнце, как зажигаются звезды после его захода. Именно так, как должно быть, и будет всегда, пока существует мир. С осознанием правильности и даже необходимости происходящего, она сбросила с себя все оковы воспитания, устои общества и включилась в эту волшебную игру. Теперь и ее руки исследовали мужское тело, еще не утратившее присущую юности поджарость, но уже мускулистое и сильное. Напряженная шея, широкие твердые плечи, порывисто вздымающаяся грудь, рельефный живот с узкой дорожкой коротких жестких волос, уходящих вниз. Только Рене был не из тех, кто передает инициативу. Он перехватил руки Гри и завел их над головой, а потом поцеловал. И это был не нежный ласковый поцелуй, а страстный, требовательный, отвечая на который девушка даже не заметила, как они подошли к самому главному. Боль вырвала ее из состояния эйфории и полета, заставив вскрикнуть и вцепиться в плечи мужа. Но поняв, что так только расцарапает Рене, быстро разжала пальцы и начала комкать лежащее на полу платье.

Ее муж, а теперь уже точно муж, замер и не шевелился, перенеся вес на согнутые в локтях руки.

— Я думаю, мы на этом остановимся, — Рене легонько поцеловал ее в висок и начал медленно двигаться назад.

— Нет! — Григория, сама не полностью осознавая свои действия, обхватила его ногами и притянула руками к себе, так, что уже почти полностью ощущала вес мужчины.

— Я не могу делать тебе больно, — дыхание Рене еще было прерывистым, но он явно пытался восстановить утраченный контроль над собой. Опять этот вечный контроль!

— Я хочу, чтобы это была полноценная ночь, чтобы ты дошел до конца. Я хочу все видеть, чувствовать, слышать, — девушка судорожно цеплялась за мужа, не желая терять это ощущение единства и цельности.

И он послушался! И движение началось, сначала медленное, потом все быстрее, а следом за ним менялся и ритм дыхания, становясь все более частым и рваным.

Григория гладила его плечи, зарывалась в волосы, обводила контуры лица, а Рене ловил ее пальцы, легонько целовал и посасывал их. И пусть боль все-таки перекрывала другие ощущения, но само действо было настолько незабываемым, парящим, что когда Рене протяжно застонал и уткнулся лицом ей в макушку, тяжело и шумно дыша, появилось легкое чувство сожаления и утраты чего-то незабываемого.

Они еще долго лежали в обнимку, не разговаривая, а просто наслаждаясь близостью и друг другом. А утром, когда уже совсем расцвело, Рене аккуратно разбудил Григорию поцелуем. Видимо, чудеса существуют, раз они пережили эту ночь, и наступило их первое общее утро. Пора возвращаться.

Сутки после ритуала

Идя за руки по городу, преодолев многолетнюю неприязнь, враждебность, победив саму смерть, в конце концов, казалось, что нет ничего невозможного. Григория буквально парила, ощущая те самые крылья за спиной. Все было здорово, чудесно, невероятно, ровно до входа на территорию Академии, где привратник, окинув их каким-то странным взглядом, бросил:

— Вас обоих уже обыскались! Срочно идите в свой деканат!

Гри сильнее сжала руку мужа, а тот ободряюще погладил ее ладонь большим пальцем, но девушка сразу заметила в нем перемены: он посерьезнел и подобрался. А в деканате началось то, чего она ну никак не могла ожидать.

— Отпусти немедленно мою дочь! — отец вихрем накинулся на Рене, буквально вырывая у него руку Григории. Тот вынужден был отпустить, не устраивать же перетягивание девушки на глазах у всех. — Я сразу говорил, что все тут проходимцы! — продолжал тираду отец, — и Ваш декан самый главный из них! А еще магистр!

Григория честно пыталась, по возможности не привлекая внимания и новых вспышек гнева, отцепить от себя родительскую конечность, но отец вцепился в нее драконьей хваткой.

— Может, достопочтенный граф, Вы соизволите объяснить, чем сейчас вызваны ваши обвинения и чем, собственно, Вы недовольны? Тем, что Григория осталась жива? — не сдержался Рене.

— А ты, видимо, очень рассчитывал, что она умрет! — в конец вспылил отец. — Я уверен, тут один сплошной сговор! Да я даже не удивлюсь, если вы все, — тут он красноречиво обвел взглядом собравшихся, которых теперь рассмотрела и девушка. Декан Актовиан, профессор Гельерме, следователь Маризо и уже знакомый жрец богини Лады, выбивающийся из группы магов, — действительно собирались убить Григорию и прибрать к рукам ее денежки, а потом просто испугались и пошли на попятную!

— Вы бы, граф, не разбрасывались такими заявлениями, — выразительно подняв брови, вступился за всех сразу декан. — Мы ведь, знаете ли, тоже не последние люди в Союзе.

— О! Не сомневайтесь, я исправлю эту ситуацию! Я подам прошение самому Императору, чтобы провели тщательнейшее расследование произошедшего инцидента! — не стушевался отец. — Да я даже до главы Ковена дойду, если потребуется!

— Папа, — Григория была просто обескуражена такими резкими словами. Отец, конечно, никогда не отличался сдержанностью, но чтобы так? — Что происходит? Мы ведь и правда, живы, почему ты так… нервничаешь? Что вообще произошло за наше отсутствие?

— Произошел полный беспредел, вопиющая халатность и безответственность! — эмоционально начал объяснять отец, — А все по вине кого? Вашего кретина- преподавателя! — на этих словах профессор Гельерме, и так стоявший как в воду опущенный, совсем побледнел и сник. — Представляешь, его соблазнила одна из студенток, которая до этого получила отказ от этого альфонса, — граф кивнул в сторону Рене, — видимо, приданое у нее небольшое! И девка, не придумав ничего лучшего, решила проучить парня! Ночью, когда ваш замечательный профессор заснул после бурной страсти, выкрала ключ-артефакт для прохода в тренировочный зал со схемой, и переделала ее на смертельный ритуал! Надеюсь, ее казнят! И этого горе-любовника тоже! — на профессора было откровенно жалко смотреть, Григории даже показались, что мужчина сейчас расплачется.

— Я уверена, профессор Гельерме не при чем! — хотела защитить она преподавателя, — просто так сложились обстоятельства…

— Обстоятельства? — вскрикнул отец, — да эти мошенники сговорились и просто пытались нас облапошить!

— Пытались облапошить? — Григория поочередно смотрела то на мужа, в поисках поддержки, то на декана, в поисках разъяснений. Но Рене, будто что-то почувствовавший, или просто видя бесполезность спора, молча стоял, сложив руки на груди. Магистр Актовиан явно наслаждался представлением и со свойственной ему театральностью выжидал наиболее подходящий момент для открытия истины.