Сувениры доктора Ватсона

— Ватсон, это просто восхитительный механизм!

— Да, Холмс, мне тоже понравились эти большие часы.

С минуту Холмс смотрел на меня, не произнося ни слова, а потом сказал:

— Мне нужно будет серьезно поговорить с герцогом. Давайте поторопимся, друг мой.

Когда мы вышли из башни, Холмс закрыл скрипучую дверь и повесил замок на место. Короткий путь до усадьбы мы проделали быстро, то и дело обгоняя направляющихся туда же зрителей.

Перед усадьбой красовался огромный павильон, половина которого представляла собой любительскую театральную сцену. В другой половине располагались импровизированные бутафорская и гримёрная, где уже обосновались приехавшие из Лондона актёры. Перед сценой немногочисленные слуги под руководством дворецкого Экклтона расставляли стулья и сооружали длинные скамейки.

Мы подошли к дворецкому.

— Экклтон, мы хотели бы увидеться с его светлостью, — произнёс Холмс.

Дворецкий несколько раз перевел взгляд с Холмса на незаконченный зрительный зал, потом бросил одному из слуг: «Восемь рядов! Восемь рядов по двадцать мест!» — и повернулся к нам.

— Прошу вас, джентльмены.

Мы проследовали за ним в гостиную-музей.

— Я позову его светлость, — сказал дворецкий и удалился.

Несмотря на то, что мы были в этой гостиной вчера, она производила не меньшее впечатление. Я прошелся вдоль стен с картинами и доспехами.

— Вы помните, Холмс, — сказал я, обойдя зал, — как герцог рассказал нам о своей ревности?

Холмс молча смотрел на меня, немного приподняв брови.

— Может статься, — продолжил я, не дожидаясь ответа на этот риторический вопрос, — что для ревности есть повод. Посмотрите — на столике под портретом герцогини лежит букетик цветов.

Холмс подошёл к столику, взял букет и повертел его в руках. Потом Холмс положил букет и быстро направился к выходу.

— Идёмте, Ватсон! Мне нужно кое-что проверить.

— Но спектакль вот-вот начнётся…

— Это важнее, — не останавливаясь, ответил Холмс, и я последовал за ним.

На выходе мы столкнулись с герцогом. Он уже был в костюме Макдуфа, и наряд подходил ему как нельзя лучше.

— Что вам было угодно, джентльмены? — спросил он, выпрямившись и положив руку на эфес бутафорского меча.

— Мы пришли пожелать вам удачи, break a leg [8] , — ответил Холмс. — Кстати, когда ваш выход?

— Во втором и четвертом акте.

8

Break a leg — ни пуха, ни пера (англ.).

— Где вы будет в третьем?

— В оружейной. Это соседняя с гостиной комната, там из окна довольно близко видно сцену.

— Отлично. Мы подойдём туда.

Когда мы сбежали по ступенькам парадного входа усадьбы, я увидел, что большая часть зрительного зала заполнена. Едва поспевая за Холмсом, я успел заметить в последнем ряду лысую голову импресарио и сидящую рядом с ним девочку. А в первом ряду выделялся своим нарядом хозяин гостиницы мистер Эттвуд.

Все три мили до гостиницы мы едва ли не бежали. Зайдя в лобби, я опёрся руками о стойку и тяжело задышал. Гостиница была абсолютно пуста. И хозяин, и все постояльцы были на спектакле. Неутомимый Холмс забежал за стойку, вытащил из одного из ящиков гостевую книгу и пролистал её.

— Номер двадцать один, Ватсон.

Холмс захлопнул гостевую книгу, вернул её в ящик, вынул оттуда ключ и направился к лестнице.

— Хорошо, что это только второй этаж, — вздохнул я и поплёлся за Холмсом.

В коридоре перед дверью я перевёл дух и спросил:

— Чей это номер?

— Импресарио.

У меня было так много вопросов к Холмсу, что я не знал с какого начать. Поэтому я решил не задавать их, а просто смотреть, что делает мой друг, и пытаться по мере сил понять ход его мыслей.

В номере двадцать один было две комнаты. Судя по одежде и предметам туалета, в одной комнате расположился импресарио, а в другой — его дочь. Холмс устроил в комнате девочки форменный обыск. Каждая полка секретера, каждый ящик бюро… всё было открыто, тщательно осмотрено и закрыто. Длинные пальцы Холмса перелетали от одного предмета к другому. Особое внимание мой друг уделил небольшому vanitas [9] , на котором лежали расчёска и заколки для волос.

— А куда теперь? — спросил я, когда Холмс направился к выходу.

9

Vanitas — туалетный столик с зеркалом (англ.).

— В мой номер.

Понятнее мне не становилось, но я, по крайней мере, успел немного отдохнуть во время обыска. Мы опять поднялись по лестнице. Меня всегда удивляло, что в комнате Холмса на Бейкер-стрит царит форменный бедлам, и в то же время мой друг остаётся образцом как аккуратности в одежде, так и пунктуальности. Немудрено, что, зайдя в номер Холмса, я увидел знакомый беспорядок. Холмс подошёл к загромождённому столу, сунул в левый карман пиджака несколько шведских спичек, а потом взял со стола картонную коробку с ампулами и положил три штуки в правый карман.

— Вы знаете, Холмс, как плохо я отношусь к этой вашей привычке… — начал было я.

— А теперь на кухню, — перебил меня Холмс.

Если бы не абсолютно серьёзное и искреннее выражение лица Холмса, я бы подумал, что мой друг нарочно старается удивить меня своими словами или действиями. Мы спустились на первый этаж и прошли в кухню через фойе. В кухне Холмс открыл бутыль с содовой, разбил туда содержимое ампул и туго закрыл пробку. Затем Холмс отдал бутыль мне и направился к выходу. Выйдя из кухни, мы миновали фойе и зашли в лобби. Там Холмс снял со стены и положил на стойку застеклённый автограф Джеймса Маршалла. После этого Холмс вытащил из одного из ящиков два листа писчей бумаги и письменный прибор.

— Редко мне случается пользоваться этим умением, — произнес мой друг, — но сейчас оно придётся весьма кстати. Меня научил этому один гравёр Королевского Монетного двора; он мог подделать любой вексель за несколько минут, а я как-то спас его от разъярённых букмекеров, с которыми он расплатился подобным образом.

С этими словами Холмс медленно написал короткую записку почерком Джеймса Маршалла. Записка гласила: «Всё раскрыто. Бросай девчонку и беги». Вторую записку Холмс написал своим почерком и она была длиннее: «Грета! Вымойте волосы девочки раствором из этой бутылки, выбросьте очки и отведите обеих девочек в оружейную. Не теряйте ни минуты!». После чего Холмс повесил автограф обратно на стену и повернулся ко мне.

— Ватсон, мы успеем вернуться до начала третьего акта. Слушайте и запоминайте! Вы должны будете во время антракта отдать импресарио эту записку. — Тут Холмс протянул мне записку, написанную почерком Маршалла. — Когда импресарио уйдет, вы отведете его дочь к Грете и отдадите ей эту записку вместе с бутылкой. — Тут Холмс протянул мне вторую записку и указал на бутыль с содовой, в которую мой друг добавил содержимое трех ампул. — Когда Грета с девочкой уйдут, вы найдёте герцогиню и приведёте её в оружейную. А теперь поторопимся!