Суверенитет духа

Этим планам Сталина не суждено было сбыться, планы отстранения партии от власти и борьба вокруг трона, обострившаяся из-за понимания того, что в скором времени кто-то должен стать наследником, привели к возне, инспирированию заговоров, «дел врачей», к «борьбе с космополитизмом». В конечном итоге, возможно, сам Сталин также пал жертвой одной из интриг.

Были ли сталинские реформы правоконсервативными? Да. Были ли они ультралевыми — прогрессистскими? Безусловно. Были ли они капиталистическими? Очевидно. Были ли они социалистическими? Без всякого сомнения. Но что это, однако, значит? Это значит, что понятия традиционной политологической и политэкономической науки промахиваются мимо цели! Они не могут постичь феномен, а это значит, что традиционная наука должна быть подвергнута серьезнейшей ревизии, должна быть изменена в своих основаниях.

Задачи советской гуманитарной интеллигенции

После смерти Сталина советская элита столкнулась с несколькими важнейшими проблемами, для решения которых требовались мужество и видение исторической перспективы.

1. Необходимо было удержать и укрепить роль мирового авангарда, а для этого противопоставить консервативной геополитике Запада привлекательную во всем мире идеологию. Конечно, хорошо, когда Пальмерстоун говорит о «вечных интересах Британии», этим можно даже покорить сердца британцев, но не сердца африканских негров, китайских крестьян, латиноамериканских гаучо или рафинированных европейцев. На геополитике империи не строятся. Либерализм обращался к каждому человеку с идеей свободы, коммунизм обращался к каждому в мире с идеей свободы и справедливости. Это пока работало, но, как «нельзя обманывать всех все время», так нельзя и говорить «истину» всем все время. Требовалась кардинальная реформа марксизма, это было ясно уже Сталину. Это задача для философов, а значит, нужна как минимум свобода философских дискуссий с привлечением зарубежного и, прежде всего, отечественного опыта мысли. В отличие от производства, где 90 % продукции должно соответствовать стандарту, и лишь 10 % отводится на брак, в творческой лаборатории, лишь 10 % отводится под возможную великую идею, все остальное — пустая порода. Мы победили в войне. Надо было ответить: каким духом? И главное, каким духом возможны будущие победы, какая эпоха нас ждет?

2. Аналогичная задача для политологов, обществоведов и пропагандистов. Старые формы и методы пропаганды, действовавшие на безграмотное крестьянство и рабочий класс, явно отживали свое. На смену шло поколение грамотных людей, шел мощный средний класс. Вероятно, нужно было отказаться от понятия и от института партии, как принадлежащего старой науке и практике. Такие мысли были у Сталина еще до войны. Существуют даже избирательные бюллетени для выборов на альтернативной основе. От них пришлось отказаться, так как партийная верхушка запугала Сталина потерей контроля. Уже в ходе войны стало очевидно, что партия является пятым колесом в телеге, и она полностью была выключена из системы принятия решений. Институт традиционных комиссаров и политинформаторов также себя изжил, из-за чего его и отменили. Революционную агитацию, рекламу и пропаганду должен был заменить мягкий пиар, да и сама идеология должна была стать более глубокой, многомерной, изощренной, подходящей возросшим требованиям масс, которые уже перестали быть массами в строгом смысле слова.

3. Своя задача стояла и перед экономистами. Категории политэкономии в рамках старой парадигмы не понимают общество, которое возникло и вырвалось на передовые позиции в мире. Не понимать не значит быть в недоумении и молчании. Гораздо чаще это значит подвергаться иллюзии полного понимания, а на самом деле коряво и поверхностно перетолковывать происходящее в чуждых и неподходящих терминах новое общество, не правое, не левое, не либеральное, не социалистическое, не консервативное. Нужно было все осмыслить, категоризировать в новых понятиях. Нужно было сознательно теперь уже использовать эти понятия как в политической практике, так и в экономическом хозяйственном менеджменте. Возможно, надо было отказаться от понятия стоимости и прибыли в денежных формах, отказаться от налогов всех видов как категорий и институтов старой политэкономии, и вспомнить о категории «свободного времени» как мерила истинного богатства и многого другого. Намеки на это так же были в- последних работах и действиях Сталина.

4. Перед гуманитарной интеллигенцией стояла задача творческая: нужен был новый стиль, новый образ жизни, новая поэзия, живопись, новая архитектура, новый театр, новое кино, новая музыка, новый промышленный и другой дизайн. Все это должно было и могло стать модным во всем мире.

Сейчас трудно представить, но в 1950-х годах США вовсе не были законодателями мод в массовой культуре. Да, работал Голливуд, но советские картины были конкурентоспособны, был интерес к советской и русской литературе, поэзии, искусству, вообще ко всему русскому и советскому.

Что касается музыки, то на мировом рынке звучали все языки и мелодии (и русская популярная музыка особенно часто). Никому в голову не приходило, что язык популярной музыки должен быть английским. До «Битлз», и в этом их заслуга и феномен, рынок шоу-бизнеса был ничей! Он, и вообще рынок массовой культуры, подлежал захвату. С новыми инструментами, мелодиями, ритмами. Нам трудно вообразить, что могло быть как-то иначе, чем было, но реально раскрутке поддается все на свете. Китайцы, а их больше миллиарда, до сих пор предпочитают русские мелодии и русский язык в песнях — английским. Кстати, огромный китайский рынок поп-музыки русские могут захватить и сейчас.

5. Отдельная тема — переход из индустриальной эпохи в постиндустриальную, о которой тогда еще никто не говорил. Но постиндустриализм с его экологизмом, энергосбережением, деурбанизацией наступал неминуемо. Европа и Америка в 1970-е стали переселяться в таун-хаузы на природу, а у нас возникло движение экологов-КСПэшников и деревенщиков. Можно было уже тогда, в пятидесятые, начать отдавать долги селу. Ведь именно за счет крестьян была провернута индустриализация и выиграна война.

Удержание народа на селе, создание условий для нормальной жизни не только бы сохранило культурную самобытность России (ведь в селе корни народа), но и решило бы проблемы демографии (в селе ребенок помощник, а не обуза), дефицита продовольствия (в селе всегда есть свое подсобное хозяйство) и так далее.

Россия должна была покрыться сетью наукоградов и благоустроенных коттеджных поселков, где люди бы творили хай-тек и хай-хьюм, а все производства (не работающие без маленькой детальки, производимой в России) могли быть вынесены в развивающиеся страны, тем более, от русских их там ждали. Население России должно было быть расселено равномерно по всей стране, по сетевому, а не централизованному принципу. Это позволило бы заселить Сибирь и Дальний Восток и навсегда отодвинуть потенциальную китайскую угрозу.

Мы должны были также вырастить и воспитать класс гуманитарных маркетологов, менеджеров, которые бы продавали инновации, внедряли и продвигали их.

Наша система образования плодила инноваторов и изобретателей, которые не находили применения своим силам и возможностям. Их изобретения до сих пор лежат под спудом, просто потому что плановая система не могла внедрять новое, пока не «отбились» прежние инвестиции. Но все равно производство средств производства было приоритетом. Много строилось заново, но должно было строиться по-настоящему новое, а не копии старого. Мы скопировали «Фиат» у итальянцев и построили город-завод. Просто никто не разбирался, а нет ли у нас технологий и предложений лучше. Их можно было найти, сделать проекты и внедрять, задавая мировую моду, выходя с инновациями на внешние рынки.

Одним словом, СССР должен был стать локомотивом истории, он должен был ТВОРИТЬ историю не по каким-то уже известным рецептам, а сам, поскольку все, что он делал, делалось бы впервые! Он должен был действовать, а остальные — идти в фарватере, подражать или реагировать. Этот вопрос о вредном подражательстве в науке уже поставил Капица в письмах к Сталину. Сталин его услышал, и реформы в науке действительно создали мощнейший, мирового уровня технический задел. Впервые не мы, а нам стали подражать в атомной энергетике, в авиации, в космосе, в математике, в отдельных отраслях физики… Но то же самое должно было произойти в гуманитарных науках и искусстве!

Приходится констатировать: со всеми означенными задачами наша гуманитарная элита не справилась и даже не осознала их. В нашей гуманитарной среде распространено вреднейшее убеждение, что Запад механистичен, бездуховен, бесчеловечен и проч. На самом деле главное оружие Запада — гуманитарное. Мы выиграли гонку в технике, но проиграли в конце XXвека в гуманитарных технологиях, мы проиграли гуманитарную войну. И проиграли ее именно потому, что не осознали вышеописанные проблемы и не решили их.