Суворов и Кутузов (сборник)
Шрифт:
Кутузову пододвинули турецкий барабан. Михаил Илларионович машинально сел, беспокойно поглядывая одним своим зрячим глазом то на бастион, то на куртину.
Ядра с русских батарей, насыпанных перед Измаилом, и батарей с острова Чатал прочерчивали небо, падая в город. В Измаиле уже начались пожары. Пламя ярко рдело в непроглядной темноте, придавая всему зловещий оттенок. Из взбудораженного города доносились тревожные крики людей и вой собак.
У бастиона дела шли как будто успешно, но слева егеря вдруг стали отступать. Крики «алла» усиливались и приближались.
Михаил
Кутузов вскочил с барабана и кинулся навстречу отступающим егерям.
– Егеря, стой! Стой! – кричал он. – Второй батальон, сюда! – обернулся он к Алфимову. – Живо!
«Сомнут! Опрокинут!» – мелькнуло в голове.
Противный холодок прошел по спине.
Действительно, турки прижимали егерей к самому краю рва. Егеря пятились, спотыкаясь о трупы.
Даже Михаилу Илларионовичу пришлось отразить удар неожиданно появившегося перед ним турка. Он вспомнил старое – сделал выпад шпагой, и турок упал.
«Давненько не приходилось…» – подумал Кутузов.
Мимо Кутузова с криком «ура!» бросились на турок егеря второго батальона. Турки не устояли и начали отходить.
Кутузов облегченно вздохнул.
Михаил Илларионович не забывал, что его колонне выпало самое ответственное дело. От быстроты успеха здесь, у Килийских ворот, зависел успех всего штурма. Соседняя колонна Платова, составленная только из казаков, не могла сама пробиться в город. Казаки были вооружены одними пиками, которые легко перерубались турецкими шашками.
А время не ждало, – ночь проходила.
«Светлеет. Скоро турки увидят, как нас немного!» – тревожился Михаил Илларионович.
И тут к Кутузову подбежал какой-то незнакомый гусарский корнет.
– Его сиятельство граф Суворов-Рымникской назначает ваше превосходительство комендантом Измаила. Уже послан гонец к ее величеству о взятии крепости! – весело прокричал он.
Кутузов кивнул суворовскому гонцу. Он понял: Суворов, находясь в нескольких верстах от Килийских ворот, почувствовал заминку шестой колонны и прислал офицера подбодрить ее.
«Ну что ж, комендант так комендант!»
Надо торопиться. Михаил Илларионович поспешил к егерям, штурмовавшим бастион.
– Вперед, орлы! Вперед, егеря! Ура! – кричал он, размахивая шпагой.
Егеря, увидев генерала, с еще большим ожесточением кинулись на бастион. Подымавшихся на вал егерей третьего батальона Кутузов слал к бастиону.
И наконец бастион пал. Тогда-то и на куртине турки стали беспорядочно отступать.
Уже светало.
И вдруг снизу, из рва, послышались крики «алла».
Турки спустились в ров и попытались ударить на штурмующих с тыла.
Вот тут пришлось наконец двинуть последний резерв – два батальона херсонских гренадер.
Раскатистое «ура!» покрыло все турецкие крики.
Схватка продолжалась недолго: на валах показались гренадерские шапки херсонцев.
Последняя попытка турок отбить Килийский бастион провалилась. Подкрепленные
свежими силами гренадер, егеря смяли турок. Янычары посыпались вниз, в город.Успех шестой кутузовской колонны помог соседней, пятой колонне Платова. Турки, сжатые с двух сторон, начали отступать и там.
К восходу солнца русские знамена колыхались над всеми шестиверстными стенами Измаила.
V
Сбив турок с крепостных стен, русские скатились в тесные улочки города. Турки засели в домах, мечетях и продолжали отчаянно защищаться. Приходилось брать с бою каждый дом, отвоевывать каждый шаг.
Суворов впустил через городские ворота артиллерию. Она влетела и била по улицам продольным огнем.
Наконец атакующие подошли к центру Измаила.
Сераскир со своими приближенными заперся в громадном каменном сарае. Кутузовские егеря взяли его штурмом. Из сарая вышло и положило оружие около двух тысяч янычар.
Организованное сопротивление турок в Измаиле прекратилось.
Невыспавшийся, но бодрый, счастливый великолепной победой, Суворов принял в палатке, поставленной на крепостном валу, командиров колонн. Он обнимал каждого генерала, поздравлял с викторией и каждому говорил одно и то же:
– Если бы не ты, нам крепости не взять!
Михаил Илларионович, выслушав такой же комплимент, спросил, почему Александр Васильевич назначил его комендантом Измаила ещё тогда, когда крепость не была взята.
– Суворов знает Кутузова, а Кутузов знает Суворова. Если бы Измаил не был взят, Суворов умер бы под его стенами и Кутузов тоже! – ответил Александр Васильевич. – Комендантствуйте, Михайло Ларионович!
Кутузову не оставалось больше ничего делать, как выполнять приказ командующего. Он выбрал в центре Измаила дом и принялся за трудные, хлопотливые комендантские обязанности. Прежде всего полагалось учесть пороховые погреба и разные провиантские и иные склады турок и поставить к ним часовых.
Затем приходилось спешно позаботиться о тысячах раненых – своих и неприятельских, о пленных, об уцелевших жителях Измаила – женщинах и детях.
Надо было собрать трофеи. Солдаты уже щеголяли, обвешанные турецкими знаменами, сорванными с древков, казаки гнали десятки турецких лошадей.
Надо было не допустить послабления дисциплины. Опьяненные победой, счастливые уже одним тем, что остались в живых после такого небывалого, кровопролитного штурма, солдаты готовы были пировать, забыв обо всем на свете.
И надо было предпринять срочные меры, чтобы уберечься от эпидемии: все дворы, улицы и площади Измаила заполняли турецкие трупы. И хотя уже начались заморозки, но днем еще хорошо пригревало солнышко.
Михаил Илларионович работал до ночи, не имея ни минутки покоя. Поздно вечером он поехал к себе в лагерь, чтобы хоть несколько часов отдохнуть на своей постели в степи, а не в Измаиле, заваленном трупами.
На следующий день, 12 декабря, Михаил Илларионович встал, чуть поднялось солнце, и вышел из палатки.