Суворов. Чудо-Богатырь

— Нет. Я тоже об этом думала. Думала и надумала: сперва я попрошу батюшку, скажу, что люблю тебя, что жить без тебя не могу, что наложу на себя руки… Согласится — хорошо. А нет, так мы самовольно…

Филипп Иванович улыбнулся и горячо поцеловал молодую девушку в голову.

— Да, самовольно, — продолжала она, ободренная горячим поцелуем молодого человека. — Отец меня любит, очень любит, ведь я у него одна-одинехонька. Сперва посердится, а потом и простит.

Филипп Иванович печально улыбнулся.

— Не спорю, тебя простит, а меня сотрет с лица земли. Не забывай, он человек влиятельный. Для него сослать меня на каторгу и признать брак недействительным труда не составит. Есть другой способ. Выслушай меня, радость моя, генерал предлагает мне поступить в военную службу Он обещает, что через год я буду офицером и его адъютантом, а через два, много — три года секунд-майором. Мое положение тогда изменится. Тогда смело могу просить твоей руки, а если и тогда отец откажет, то можно будет и к своеволию прибегнуть. Как ни влиятелен твой отец, а затереть штаб-офицера не сможет.

Молодая девушка печально опустила голову.

— Ждать еще два-три года… — проговорила она сквозь слезы.

— Не легко, дорогая моя, знаю, сам страдать буду, но ведь единственный исход. К тому же мы еще молоды. Тебе и восемнадцати лет еще нет, и мне только двадцать три года. Потерпим, дорогая моя, радость моя, счастье мое, — страстно говорил Филипп Иванович, припав к ножкам молодой девушки и осыпая их поцелуями.

— Три года, три года, — повторяла молодая девушка, рыдая. — В эти три года ты меня забудешь, разлюбишь…

— Лина, Лина, грех тебе, ты мне терзаешь душу. Я разлюблю тебя! Тебя, мое божество, мое счастье, мою радость! Да разве ты не знаешь меня, разве я похож на легкомысленного человека, за что ты так обижаешь меня.

Лина припала к нему на грудь.

— Люблю тебя, жить без тебя не могу. Хорошо, — вскричала она с жаром. — Я подожду эти два-три года, буду молиться, но помни, Филипп, если ты разлюбишь меня, я наложу на себя руки, моя смерть будет у тебя на совести.

Филипп стал на колени.

— Бога призываю во свидетели быть верным тебе до конца дней моих.

Молодая девушка бросилась к нему в объятия и замерла в блаженстве.

— Верна тебе, мой ненаглядный, буду ждать, только не пеняй, если от слез и бессонных ночей подурнею.

Филипп Иванович расцеловал ее.

Бодро встали молодые люди и рука об руку направились к усадьбе, строя планы на будущее. Мало-помалу молодая девушка оживилась и начала улыбаться.

— Теперь ты подожди здесь немного, — сказала Лина Глинская Филиппу Ивановичу, когда они подошли к калитке, ведущей в сад, — я побегу вперед, а ты приходи потом, чтобы нас никто не заметил.

Молодая девушка исчезла среди деревьев, а Филипп Иванович погрузился в раздумье. И тяжело и радостно было у него на душе. Радовала его горячая бескорыстная любовь молодой прелестной девушки и тяготила мысль о предстоящей разлуке, о неопределенном будущем. Лай собаки вывел его из задумчивости. Обтерев платком вспотевший лоб, он вошел в калитку и быстро направился к дому. Александр Николаевич Глинский, бодрый и красивый старик, ласково встретил молодого человека.

— Проститься пришли, Филипп Иванович, — сказал он, — жаль, очень жаль, скучно мне будет без вас. Умных людей в деревне немного… И зачем свела меня судьба с вами, зачем полюбил я вас как родного… Не была бы мне так тяжела разлука, — вздыхал старик.

Искренность и задушевность тона растрогали молодого человека.

— И мне не легко расставаться с вами, глубокоуважаемый Александр Николаевич, я полюбил вас как отца, и верьте, нелегка будет разлука. Одно у меня утешение, что уезжаю не навсегда, время от времени будем видеться.

Глинский тяжело вздохнул и пожал ему руку.

— Я не только проститься пришел, но и совета вашего спросить. Я думаю поступить в военную службу. Александр Васильевич предлагает.

Глинский вместо ответа заключил молодого человека в свои объятия.

— Не только совета, но и мое отеческое благословение. Лучшего и придумать не могли. Военная служба вам даст то, чего недоставало теперь — общественное положение. Вы умны, образованы, добры, великодушны, в вас сочетались все качества прекрасного человека, но общество этим не довольствуется, ему нужна и внешняя, показная сторона, а военная служба обеспечит вам эту Сторону. С вашими способностями вы далеко пойдете, не говоря о том, что на поддержку мою и Александра Васильевича вы всегда можете рассчитывать, у меня связи не малые.

Со слезами на глазах благодарил молодой человек благородного старика. В его словах он видел залог будущего своего счастья.

Слова отца слышала из соседней комнаты и Липа. С сияющим от радости личиком вошла она к отцу в кабинет.

— Филипп Иванович уезжает от нас, Лина, пришел проститься, — печально сказал дочери Глинский, — придется опять нам с тобою вдвоем коротать зимние вечера. Не будет у меня приятного и умного собеседника, а у тебя учителя.

Молодая девушка печально опустила голову. Слезы готовы были брызнуть у нее из глаз Она употребила все усилия, чтобы казаться спокойною.

— Надеюсь, папа, Филипп Иванович уезжает ненадолго.

— Как знать, — отвечал отец. — Одно только могу сказать, — продолжал он, как бы вспоминая что-то, — эту зиму мы еще увидимся. Государыня едет на юг в январе — мы с тобою после нового года съездим навестить мою сестру — твою тетку. Она живет в Полтавской губернии, а Филипп Иванович будет в Кременчуге. Я повезу представлять тебя государыне, и мы увидимся с Филиппом Ивановичем.

Радостная улыбка озарила лицо молодых людей.

— А теперь, Лина, распорядись об обеде.

Пообедав у Глинских, Филипп Иванович Решетов, простившись с отцом и дочерью, отправился в Ундол.

— Подожди у калитки, — шепнула ему Лина.

Долго ему ждать не пришлось. Минут через шесть молодая девушка была уже в его объятиях.

— Смотри же, милый, дорогой, не забывай меня и носи мое благословение.

И, сняв со своей шеи образок Нерукотворного Спаса на золотой цепочке, надела ему на шею.

Бодро шагал Решетов по дороге к Ундолу. Сомнения улеглись у него в душе и уступили место радостным надеждам. Счастье казалось теперь ему и возможным, и близким; терпение, терпение, — твердил молодой человек, решив во что бы то ни стало завоевать себе счастье..