Суворов

Досуг свой он заполнял изучением турецкого языка, чтением газет и книг и беседами с толпившимися в Бырладе людьми. Жил он очень скромно, даже подчеркнуто скромно, в виде протеста против потемкинского великолепия. Он ходил в куртке из грубого сукна, не имел никакого багажа, обедал на скатерти, которую расстилал прямо на земле, и т. д. Все резче и нетерпимее проявлялись его оригинальные вкусы и понятия.

Существование, которое приходилось вести в Бырладе, не могло успокоить ненасытной жажды деятельности старого полководца, и он был очень обрадован, когда узнал, что в сентябре Потемкин двинул войска с Днестра на Дунай. Екатерина требовала энергичных действий, в результате которых можно было бы возобновить переговоры о мире. Но ввиду невозможности перенести операции на равнины Валахии, для таких действий оставался лишь узкий плацдарм между Черным морем и устьем реки Серег. Задача осложнялась тем, что и без того очень удобный для обороны Дунай был защищен кольцом крепостей: Килией, Тульчей, Исакчей, Измаилом. Однако выбора не оставалось. В сентябре началось наступле– ление. Первые три крепости были в короткий срок взяты русскими войсками: 18 октября Гудович взял Килию, 7 ноября была взята Тульча, пала также и Исакча. Оставался грозный Измаил: он «вязал руки для операций дальних». Пока стоял этот оплот турецкого могущества, Турция не склонна была к уступкам.

Расположенный в исключительно важном стратегическом пункте (на пересечении путей из Галаца, Бендер, Хотина и Ки– лии), запиравший выход через Дунай в Добруджу, Измаил был обнесен глубоким рвом в шесть сажен шириной и четыре сажени глубиной, местами наполненным водой. Над рвом возвышался земляной вал в три-четыре сажени вышиной; общее протяжение вала превышало 6 верст. На валу было расставлено несколько сот орудий. Крепостной гарнизон состоял из 35 тысяч человек под командой одного из опытнейших турецких военачальников, Айдос-Мехмет-паши. Сюда вошли гарнизоны ранее сдавшихся крепостей: Килии, Хотина, Аккермана; они были посланы в Измаил для искупления своей вины, причем был издан фирман, [66] предписывавший в случае повторной сдачи рубить им без суда головы. В сущности, за измаильскими стенами была сосредоточена целая армия. По обширности укрепленного пространства Измаил и был рассчитан на это; турки называли его «Ордукалеси», то есть армейская крепость.

66

Фирман – указ султана.

В обороне крепостей турки были вообще гораздо сильнее, чем в маневренном бою. Для взятия такой крепости, как Измаил, требовались исключительные для того времени людские и технические ресурсы.

Но как раз этих ресурсов Потемкин не имел. Армия понесла большие потери в первые годы войны; несколько корпусов было приковано к прусской и польской границам; часть войск еще не дошла из Швеции; наконец, те силы, которые имелись в южной армии, были разбросаны во многих пунктах, и Потемкин не решился либо не сумел сконцентрировать их перед Измаилом.

В ноябре русские войска в количестве 28 тысяч человек под начальством Гудовича и де Рибаса обложили Измаил. Хотя де Рибас уничтожил 20 ноября турецкую флотилию под Измаилом, на активные операции никто не решался: шла слабая бомбардировка в надежде, что турки падут духом и выкинут белый флаг. Армия терпела лишения от холода, болезней и недостатка продовольствия. Один очевидец писал, что даже у корпусного командира за обедом, когда стол накрывался на восемь персон, могли насытиться только двое. О солдатах и говорить не приходилось. «Время стало, столь дурно, что людям вытерпливатъ весьма трудно», сообщал генерал Павел Потемкин. [67] В конце ноября был созван военный совет, отправивший главнокомандующему на утверждение свое решение – снять на зимнее время осаду и ограничиться наблюдением за крепостью.

67

Павел Сергеевич Потемкин был племянником князя Таврического.

Однако Потемкин, всегда избегавший рискованных предприятий, на этот раз упорствовал. В письме Суворову от 25 ноября 1790 года Потемкин раздраженно отзывался о русских военачальниках под Измаилом: «Много тамо равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторый род сейма нерешительного». Взятие Измаила было необходимо не только по военным, но и по политическим соображениям. Пруссия и Англия исподтишка распространяли мнение, что держава Екатерины – колосс на глиняных ногах. На карте стоял престиж Российской империи.

Потемкин решил предпринять штурм Измаила. Был только один человек, который мог справиться с такой задачей; правда, светлейший князь предпочитал держать его в тени, потому что слава его и без того начинала иногда звучать чересчур громко, но теперь приходилось подчиниться обстоятельствам.

30 ноября Суворов получил ордер (приказ) главнокомандующего: «…остается предпринять с помощью божиею на овладение Измаила… Извольте поспешить туда для принятия всех частей в Вашу команду…» Через два дня в русский лагерь под Измаилом приехали на простых донских лошадках два всадника: то был Суворов в сопровождении казака, везшего узелок с его одеждой.

Ознакомившись с положением вещей, Суворов увидел, что трудности штурма превосходят все его предположения. Даже с теми подкреплениями, которые были подтянуты им из Гала– ца, он располагал 30 тысячами человек; значительная часть из них – казаки, не приспособленные в то время по своему вооружению к бою в пешем строю. Осадной артиллерии почти не было, снарядов для полевой артиллерии – только один комплект. Войска непривычны к осадным действиям, плохо обучены, голодны и разуты. Крепость зорко охраняется и отлично, «без слабых мест», укреплена.

«Обещать нельзя», резюмировал Суворов в донесении Потемкину свои наблюдения и тотчас начал готовить штурм.

Впоследствии, когда Екатерина узнала подробности овладения крепостью, она выразилась, что «почитает измаильскую эскаладу [68] города и крепости за дело, едва ли где в истории находящееся». Склонная к преувеличениям, когда дело касалось ее славы, Екатерина была на этот раз очень близка к истине. И уж во всяком случае военная история не знала прецедентов, когда бы подготовка такого грандиозного предприятия заняла так мало времени и вместе с тем была настолько тщательна, настолько систематична.

68

Эскалада – приступ, штурм.

Невдалеке от крепости был насыпан вал – точная копия измаильского. По ночам войска упражнялись в штурме этого вала, последовательно воспроизводя все фазы: подход ко рву, забрасывание его фашинами, [69] переход, приставление и связывание лестниц, подъем на вал, разрушение палисадов и т. д. Беспрерывно шло заготовление фашин и лестниц. Днем упражнялись в штыковом бою. Суворов проводил целые часы среди солдат, наставляя их, ободряя, подгоняя шутками и окриками, внушая каждому мысль о необходимости штурма, внедряя в каждого уверенность в успехе.

69

Фашины – связки соломы или хвороста, употреблявшиеся для заполнения крепостного рва.

Чтобы усыпить бдительность турок, Суворов велел построить две батареи, которые должны были свидетельствовать о намерении его продолжать осаду. Но это не достигло цели: перебежчики и пленные сообщили туркам о приготовлениях к штурму, рассказав даже о задачах и направлении отдельных колонн. Это не смущало полководца; он знал, что основная идея, самая сущность замысла оставалась тайной для войск: искусно составленная диспозиция маскировала ее даже от начальников колонн.

Со дня прибытия к Измаилу Суворов совершал беспрестанные рекогносцировки, изучая местность и состояние измаильских укреплений. Турки сперва обстреливали назойливого старика, но потом сочли его разведки не внушающими опасений и прекратили обстрел. Сопоставляя свои наблюдения с донесениями лазутчиков, Суворов убедился, что наиболее доступна та сторона крепости, которая примыкает к Дунаю. Отсюда турки не ждали удара, и укрепления здесь были незначительны. В связи с этим главный удар Суворов решил направить на эту сторону. [70] Задача остальных колонн сводилась к тому, чтобы вынудить турок рассредоточить свои силы на всем шестиверстном протяжении крепостного вала. Это могло удаться только при условии, что атаки демонстрирующих колонн будут вестись с максимальной настойчивостью. Поэтому в беседах с офицерами и солдатами Суворов не делал различия между колоннами; всем казалось, что предстоит равномерная атака по всему фронту, и если бы турки разузнали о плане штурма в такой форме, это было бы только наруку Суворову.

70

Небезынтересно, что Потемкин, посылая Суворова под Измаил, писал ему: «Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшею» («Генералиссимус Суворов». Сборник документов и материалов, 1947, стр. 178).

9 декабря был создан военный совет.

– Два раза русские подходили к Измаилу, – сказал Суворов, – и два раза отступали; теперь, в третий раз, остается нам только взять город либо умереть. [71] Правда, что затруднения велики: крепость сильна, гарнизон – целая армия, ко ничто не устоит против русского оружия. Мы сильны и уверены в себе… Я решился овладеть этой крепостью либо погибнуть под ее стенами.

Это была не фраза: Суворов твердо решил победить во что бы то ни стало, даже если пришлось бы самому пасть под стенами Измаила.

71

11 сентября 1789 года измаильский гарнизон отбил штурм, предпринятый русскими войсками под начальством Репнина, а в ноябре 1790 года неудачно штурмовал крепость Потемкин.