Свадьба Кречинского. Пьесы

Расплюев. Гм! Редкость! нет, Петр Константиныч, решительно скажу, таких людей нет.

Муромский. Ну, однако…

Расплюев (горячо). Уверяю вас, нет. Поищите!..

Муромский (с участием). Вы, как заметно, имели от людей и огорчения в жизни.

Расплюев. Имел! (Поправляя на себе фрак .) Такие, могу сказать, задавались мне огорчения в жизни, что с иного, могу сказать, все бы обручи полетели, – и вот невредим, жив и…

Муромский (со вздохом). Бывает, все бывает в жизни… А как у вас земля?

Расплюев. А что земля! земля ничего.

Муромский. У вас там должен быть чернозем? точно: ведь Симбирская черноземная губерния.

Расплюев. Да, да, да, как же! чернозем, – удивительный чернозем, то есть черный, черный… у! вот какой!

Муромский. И, скажите, урожаи должны быть отличные?

Расплюев. Урожай? да я в этом захолустье обобрать хлеб не могу… (хохочет), ей-ей, не могу.

Муромский. Неужели?

Расплюев. Право, не могу. Да мне черт с ним! мне его даже не жалко… (Хохочет .)

Муромский (тоже смеется). А степные-то помещики каковы? Скажите: умолот как у вас бывает?..

Расплюев (в сторону). Да он нарочно… (Подняв глаза .) Господи, что ж это будет?.. (Обтирает пот .) Ну… об умолоте я вам не скажу ничего, потому…

Кречинский (оборачиваясь). Помилуйте, Петр Константиныч! да что вы его спрашиваете? Ведь он только по полям с собаками ездит; ведь он по хозяйству ни в зуб толкнуть…

Муромский. Скажите, Михайло Васильич, имение ваше в Симбирской губернии, а родственники ваши живут в Могилевской губернии.

Кречинский. Симбирское – это у меня материнское имение.

Муромский. А! понимаю. А матушка ваша как была урожденная?

Кречинский (протяжно). Колховская.

Муромский. А, старинный род.

Кречинский. Вот портрет моего старика деда, то есть отца моей матери.

Муромский (смотрит на портрет). А, да, вот.

Кречинский. Вот, Иван Антоныч его знал по соседству. (Подмаргивает Расплюеву и выходит с дамами в боковую дверь.)

ЯВЛЕНИЕ IV

Расплюев и Муромский.

Расплюев. А… да, да, как же, еще мальчиком… как теперь вижу: добрейший был старик, почтенный, – этакой, знаете, был тучный, и вот как две капли воды он. (Со вздохом .) Ах, ах, ах…

Муромский. Он уж умер?

Расплюев. Где ж, помилуйте! он… (показывая на портрет) да он давно умер.

Муромский (помолчав). Ну нет, милостивый государь, попробовали бы вы похозяйничать у нас в Ярославской губернии, так другое бы заговорили: у нас агрономия нужна; без агрономии ничего не сделаешь.

Расплюев. Неужели без агрономии ничего не сделаешь?

Муромский. Посудите сами: у нас, сударь, земля белая, холодная, без удобрения хлеба не дает.

Расплюев (с удовольствием). Неужели так-таки и не дает? Что ж это она?

Муромский. Да, не дает. Так тут уж поневоле примешься за всякие улучшения, да и в журналы-то заглянешь… Вот, пишут, какие урожаи у англичан, так – что ваши степные.

Расплюев (горячо). Англичане! хе, хе, хе! Помилуйте! да от кого вы это слышали? Какая там агрономия? все с голоду мрут – вот вам и агрономия. Ненавижу я, сударь, эту нацию…

Муромский. Неужели?

Расплюев. При одной мысли прихожу в содрогание! Судите: у них всякий человек приучен боксу. А вы знаете, милостивый государь, что такое бокс?

Муромский. Нет, не знаю.

Расплюев. А вот я так знаю… Да! у них нет никакой нравственности! любовь к ближнему… гм, гм, нет, уж как с малолетства вот этому научат (делает жест рукой), так тут этакого ближнего любить не будешь. (Поправляет на себе фрак .) Нет, уж тут любви нет. Впрочем, и извинить их надо; ведь они потому такими и стали, что у них теснота, духота, земли нет, по аршину на брата не приходится: так поневоле стали друг друга в зубы поталкивать.

Муромский. Однако все изобретения; теперь фабрики, машины, пароходы…

Расплюев. Да помилуйте! это голод, это, батюшка, голод: голодом все сделаешь. Не угодно ли вам какого ни есть дурня запереть в пустой чулан, да и пробрать добре голодом, – посмотрите, какие будет штуки строить! Петр Константиныч! посмотрите вы сами, да беспристрастно, батюшка, беспристрастно. Что у нас коровы едят, а они в суп… ей-ей! Теперь это…

ЯВЛЕНИЕ V

Те же и Нелькин, весьма расстроенный,

входит скоро и осматривается.

Муромский. А, Владимир Дмитрич, друг милый, насилу-то! (Расплюеву .) Честь имею представить: Владимир Дмитрич Нелькин, наш добрый сосед и друг нашего дома. (Оборачиваясь к Нелькину .) Иван Антоныч Расплюев.

Раскланиваются.

Расплюев. Я уже имел честь…

Нелькин. Имел эту честь и я…

Муромский. Что ж вы, Владимир Дмитрич, так поздно?

Нелькин. Задержало одно дело.

Муромский. Полно, батюшка, в восемь часов вечера какие дела!..

Нелькин. Петр Константиныч, такое дело, просто горит (осматривается), жжет – вот какое дело!

Расплюев. Да я вижу, Владимир Дмитрич деловой человек-с; а деловой человек – все равно что ртуть.

Муромский. Послушайте-ка, Владимир Дмитрич, как Иван-то Антоныч англичан режет.

Расплюев. Язвительная, язвительная-с нация, никакого благородства, никакого…

Нелькин. Вы? Вы находите?

Расплюев (весело). Нахожу-с, нахожу-с.

Нелькин. Ха, ха, ха!

Расплюев. Ха, ха, ха, ха, ха! Признаюсь!.. ха, ха, ха!

Нелькин. Как вас зовут?

Расплюев. Иван Антоныч.

Нелькин. Фамилия ваша?

Расплюев. Расплюев.

Нелькин (подходит к нему и берет его за пуговицу). Где нет зла, господин Расплюев? Где его нет?

Расплюев. О нет! я не этого мнения: зло надо искоренять, надо, непременно надо.

Нелькин (не замечая). Где и какое зло – вот вопрос. Вот, например, подлость и мошенничество в сермяге, в худом сюртучишке подьячего жалки, гадки, да неопасны. Вот страшно, когда подлость в тонком фраке… в белых перчатках… чужим добром сытая… катит на рысаках, раскланивается в обществе, входит в честный дом, на дуван подымает честь… спокойствие!.. все!.. Вот что страшно!