Свадьба Кречинского. Пьесы
Шрифт:
Варравин (кланяясь и резко). Имея по должности моей многосложные занятия, прошу извинить. (Уходит в кабинет .)
Муромский (один).
Муромский (подумавши). Двадцать четыре тысячи – это – это – восемьдесят четыре тысячи начетом! Где я их возьму? Их у меня нет, видит бог, нет… Что же, стало, Стрешнево продавать? Прах-то отцов – дедов достояние… а дочь по миру… Так нет! Не отдам!.. Еду! К кому ни есть еду! Лбом отворю двери, всю правду скажу! (Стихает .)
Варравин выходит из одних дверей,
Тарелкин из других.
Тарелкин. Каков, ваше превосходительство, уперся! Ну, я от него такой невежливости не ожидал.
Варравин (с досадою). И что же! Вздумал предложение делать на третью долю.
Тарелкин. Однако таки предложение сделал. Эх, ваше превосходительство! махнуть бы вам рукой.
Варравин. Я сказал, нельзя.
Тарелкин. Он вот ехать хочет.
Варравин. Куда?
Тарелкин. Не знаю. Не камни, говорит, люди; за правого бог.
Варравин (соображая). Я полагаю, он бросится к князю.
Тарелкин. Другой дороги нет, как к князю.
Варравин (думает). А как обставлено у вас это дело; все ли исправно?
Тарелкин. В величайшем порядке.
Варравин. Распутие-то мне приготовлено ли?
Тарелкин. В лучшем виде. Я за этим, по приказу вашему, особое наблюдение имел и даже своевременно с тятенькой списывался.
Варравин. Ну, что же тятенька?
Тарелкин. Он развалил их на три партии.
Варравин. Так.
Тарелкин. Одни пошли на выпуск: оправдать и от суда освободить.
Варравин. Так.
Тарелкин. Вторые – оставить Муромскую относительно любовной связи в подозрении. Третьи – обратить дело к переследованию и постановлению новых решений, не стесняясь прежними.
Варравин. Ну вот и хорошо, вот и распутие! Вот когда мне три пути вы уготовали – да когда к ним подведешь начальство, так куда хочешь, туда его и поворачивай!
Тарелкин. Кроме этих мнений, и солисты оказались.
Варравин. Пускай.
Тарелкин. И одно мнение по новой формуле.
Варравин. По какой это?
Тарелкин. А не не-веро-ятно!..
Варравин. А – да! В каком же смысле?..
Тарелкин. Изволите видеть: относительно незаконной связи Муромской с Кречинским вопрос подвинут далее, а именно, что при такой-де близости лиц и таинственности-де их отношений (поднимая палец) не не-веро… ятно… что мог оказаться и ребенок…
Варравин. Н-да, это можно.
Тарелкин. Очень можно, а старику куда щекотливо кажется; так вот его как шилом в бок – так и подымает.
Варравин (подумав). Гм… подымает… это хорошо!.. Ну, стало, пусть его к князю и едет. Хорошо бы, если бы его так направить, чтобы он явился к нему утром, ранехонько, пока тот по залам разминается да содовую пьет…
Тарелкин. Это можно, ваше превосходительство.
Варравин. Да чтоб он в самую содовую попал!..
Тарелкин. В самую содовую и попадет!..
Варравин. А если попадет, то он неизбежно там напорется… и как только тот по своей натуре на него крикнет, так он опять у нас и будет.
Тарелкин. Будет, ваше превосходительство,
непременно опять здесь будет.Варравин. Так и делайте. (Хочет идти .)
Тарелкин (принимая просительную позу). Ваше превосходительство.
Варравин (вспыхнув). Как?.. Опять?!.
Тарелкин (та же игра). Сил нет!
Варравин. Да вы насмех!
Тарелкин. Помилуйте (показывая на горло). Я воооот как сижу.
Варравин. Да вы что показываете мне? Разве это новое; вы целый век вооот как (тот же жест) сидите.
Тарелкин. Будьте милостивы, выкупите меня разочек; не морите измором, ради бога! Я совершенно потерялся, жизнь в горечь обратилась; ведь меня на улицах, как зайца, травят…
Варравин. Кто вас травит?
Тарелкин. Кто? – Кредиторы. Вы как думаете – я кругом должен, я и дворнику и ему должен. Как только сунусь на улицу – пырь мне в глаза – кто? – Кредитор. Я уж куда попало; в переулок, так в переулок, в магазин, в лавку, раз в полпивную вскочил; ну что, помилуйте, ведь себя компрометируешь. А портной, да к тому же немец… так совершенно остервенился! У меня, изволите видеть, кухарке приказ строжайший; дома нет, и кончено – хоть тресни… Так верите ли богу, намедни силою ворвался. Слышу – ломятся, а у меня этак трюмо, – ну я, делать нечего, залез туда, скорчился и сижу… Так что же: поискал он меня да подметил, видно, как харкнет за трюмо-то – прямо мне в рожу!..
Варравин. Ну!..
Тарелкин. Ну и плюнул. – Ха! что возьмешь-то? Вышел, подлец, в сени, да, не говоря дурного слова, и кухарке в рожу… ну помилуйте, ну, ей-то за что?
Варравин (берет со стола бумаги). Однако как же можно?
Тарелкин. Ну судите сами, ваше превосходительство, как же это можно? Так я к тому говорю: что же это за существование? Всякий и говорит-то тебе с омерзением. Ну помилуйте, это, почитай, первая вещь, до которой каждый добивается; ты что хочешь себе думай, а почтение мне окажи.
Варравин (уходя в кабинет). Ну это конечно, я с этим согласен, а почтение он таки окажи.
Тарелкин (следуя за ним). Да! А почтение ты мне, подлец, все-таки окажи…
ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ.
Квартира Муромских. Утро. Декорация первого акта, посреди комнаты стоит стол с бумагами.
Лидочка сидит за пяльцами.
Иван Сидоров выходит из кабинета
и поспешно перебирает на столе бумаги.
Лидочка. Чего ты ищешь, Сидорыч?
Иван Сидоров. Да вот, сударыня, записку, что писарь переписывал. Мы вот там (указывает на кабинет) с Кандид Касторычем весь кабинет изрыли.
Лидочка. Да вот она. (Встает и отдает ему бумагу .) Что вы делаете?
Иван Сидоров. С Кандидом Касторычем совет держим, сударыня, едет папенька ваш к князю подать ему записку; так толкуют теперь, как с этим лицом говорить надо.
Лидочка. Ах, Иван Сидоров, а мне сдается, что это добром не кончится; у меня какая-то тоска… Сердце ноет… Ну что же, папенька ездил к этому чиновнику?