Свадьбы

В описываемый день у Огурцов проснулись, как всегда, не рано и не поздно: где-то часам к девяти. Позавтракали свежим сыром со сметаной и малиной с сахаром и молоком. Потом дружно, все участвуя, вымыли посуду, сготовили обед на газовой плите, подключенной к баллону, и когда управились, сделали выезд на вишневых «Жигулях» в село Гороховку, на переговоры к батюшке Павлу.

Переговоры велись в доме батюшки, так как в этот день в церкви не служили, и прошли в сердечной, дружеской обстановке. В них участвовали батюшка Павел и матушка Феодосия, с одной стороны, а с другой — Таисия Огурец, Поля и Андрей. Филипп Демидович остался в «Жигулях», занавешенных ситцевыми шторками.

Вернувшись от батюшки, участники переговоров подробно рассказали жене Филиппа Демидовича, как все было и какой в общем-то приветливый батюшка Павел и какая приветливая матушка Феодосия. Они угостили их вкуснейшим квасом с изюмом, угостили постными пирожками с капустой, поскольку, оказывается, до третьего спаса длится пост, пост кончается в субботу, и в субботу их обвенчают, а во время поста венчать запрещено. Еще батюшка с матушкой показали им карточки своих детей: один сын — инженер-технолог, а другой служит в армии. А сам батюшка выглядит совсем молодо, гораздо моложе матушки. Лицо у него благородное, глаза пронзительные. У него перед самым крыльцом вкопаны в землю турник и брусья: видимо, батюшка неплохой физкультурник. За венчание нужно платить прямо в церковную кассу, и берут недорого — всего десять рублей. Но, конечно, нужно будет еще дать батюшке и лично от себя. Виолетта Кирилловна, жена Филиппа Демидовича, с интересом слушала все это, шевеля по привычке тупым заячьим носиком, и приговаривала:

— Как интересно! Ах, как интересно!..

Виолетта Кирилловна работала массажисткой в одном из киевских салонов косметики, была натура эмоциональная и ко всему на свете проявляла восторженно повышенный интерес. Так что рассказ о батюшке Павле и матушке Феодосии чрезвычайно увлек ее.

Когда тема поездки в Гороховку была исчерпана, Таисия спросила Виолетту Кирилловну, не приходил ли в их отсутствие кто-либо из покупателей.

— Нет, Тая, никого не было, — ответила та. — Ах, зря ты проворонила того отставника. Никогда нельзя упускать первого клиента.

— Найдется другой, — ответила Таисия.

— Вряд ли сейчас найдется, — заметил Филипп Демидович. — Дома обычно с весны покупают.

— Ну, посмотрим. Еще сентябрь впереди, — сказала Таисия, хотя в душе сама понимала, что дело с продажей дома может заморозиться до следующей весны.

Уже с полгода в городке висело объявление о продаже ее дома. Сперва покупатели, что называется, валом валили. Но первая цена, назначенная ею, — 15 тысяч, сразу многих отпугнула. Таисия сбавила цену до 13-ти, потом до 11 тысяч. Тут с Севера приехал демобилизованный полковник и сразу предложил десять тысяч. Она поняла, что это верный покупатель, и, решив, что тысяча рублей для него не деньги, уперлась. Полковник являлся к ней ежедневно в течение двух недель. Он говорил: «Десять!» Она отвечала: «Одиннадцать!» Полковник перестал приходить. Таисия заволновалась, зачастила на центральную площадь в надежде «случайно» встретить его и, встретив, сказать: «Ну, пусть по-вашему. Пусть десять». Потом узнала, что он купил дом под лесом, и жутко переживала, потому что другие покупатели давали ей всего шесть-семь тысяч.

Поговорив о будущем венчании и о продаже дома, все решили отдохнуть после поездки. Молодые ушли в комнаты, Филипп Демидович, взяв кипу газет, устроился на раскладушке под яблоней. На другой раскладушке, под сливой, прилегла его жена, а Таисия, тоже с книгой, забралась в гамак, подостлав для мягкости старое ватное одеяло. И все молча занялись чтением.

Тут, видимо, настало время объяснить причину, побудившую молодых к церковному венчанию, а заодно и причину, побудившую Филиппа Демидовича Огурца принять живое участие в этом событии, учитывая его высокий пост на юридическом поприще.

Собственно говоря, никакой причины не было. Дело в том, что Поля Огурец, студентка Киевского университета (исторический факультет), и Андрей Секач, студент того же университета (юридический факультет), неделю назад самым нормальным образом расписались в одном из киевских загсов, после чего Поля Огурец стала Полей Секач, то есть наизаконнейшей женой Андрея Секача. Счастливое бракосочетание тоже отмечалось самым нормальным образом: в кафе «Маричка», в обществе восьмидесяти человек — родных и друзей новобрачных. Было все, как и должно быть: тосты, джаз, танцы и подарки. Отец молодого мужа подарил новобрачным официальную бумагу с гербовой печатью, разрешавшую строительство в городе Киеве двухкомнатной кооперативной квартиры. Полина мать, Таисия Огурец, подарила словесное обещание: полностью оплатить кооператив, после продажи собственного дома, и жить до гроба вместе с дочерью и зятем, помогая им в устройстве жизни и присмотре за будущими детьми. (До продажи дома Таисия Огурец намеревалась оставаться в городке Щ. и продолжать работать буфетчицей в столовой-ресторане.)

И как раз там, в кафе «Маричка», во время тостов и веселья, Поле Секач, бывшей Огурец, и ее молодому мужу пришла в голову потрясающая мысль: обвенчаться в церкви! Поля прошептала эту свою мысль на ухо своей маме, блиставшей на свадьбе смуглой красотой не меньше самой Поли, и Таисия Демидовна так согласно закивала головой, что из высокой ее прически выпало сразу пять шпилек, Тогда Поля отыскала среди танцующих Филиппа Демидовича, увела его в уголок и ему прошептала свою мысль. Филипп Демидович любил племянницу, вдобавок был очень весел, и потому тоже закивал головой в знак согласия. В это время Андрей посвятил в их замысел своих родителей, и таким образом, здесь же, в кафе «Маричка», был составлен веселый план: ехать к Таисии Демидовне в городок Щ. и там обвенчаться.

Филипп Демидович находился в отпуске, и ему ничего не стоило устроить на своих «Жигулях» этакую послесвадебную прогулку из Киева в родной городок и отдохнуть здесь пару-тройку дней. В предстоящее воскресенье им с женой необходимо было вернуться в Киев, так как из «Артека» возвращался сын-семиклассник и нужно было встретить его на вокзале. А венчание — это так, блажь молодежи.

Словом, никакого значения этой чепухе Филипп Демидович не придавал.

— Ну, пускай себе сходят в церковь, — снисходительно посмеиваясь, сказал Филиппу Демидовичу и отец Андрея, тоже видный юрист и его коллега. — В Киеве я бы им не разрешил. А в какой-то там вашей Гороховке… Пускай себе подурачатся.

И потому стояла в доме Таисии тишина, потому и отдыхали все, что свадьба уже прошла и никаких новых забот не предвиделось. У Поли было свадебное платье и фата, были обручальные кольца, Андрей захватил с собой черный костюм. Оставалось только надеть все это и в назначенный час подъехать к церкви…

Лежать в саду было приятно. Солнце жиденько цедилось сквозь листву, низко пролетали желтогрудые синички. Пахло теплой травой, листьями, яблоками. Что-то тонко попискивало, что-то пожужживало. Эти приглушенные звуки и теплые запахи, бродившие в притененном деревьями воздухе, притупляли мысли, навевали дрему. Сон уже сморил Виолетту Кирилловну и Таисию, прервав их чтение, и Филиппа Демидовича тоже неодолимо клонило ко сну. Он еще продолжал водить глазами по газетным строкам, но смысл читаемого плохо доходил до его сознания. Где-то опять меняются правительства… идут переговоры… подписываются договоры… опять запущен спутник… Одно и то же, одно и то же, и ничем никого не удивишь…

Филипп Демидович опустил на траву газету, уже совсем не в силах бороться со сном. Но в это время кто-то вошел в калитку и тихо пошагал к крыльцу. Уловив эти осторожные шаги, Филипп Демидович привстал, прислушался и вышел из-за загородки, отделявшей двор от сада.

По дорожке двигался самый культурный человек Липовой аллеи Поликарп Семенович Кожух, живший напротив, в доме № 14. Был он в соломенной шляпе, в сандалетах на босу ногу и держал в руках авоську, где лежали бутылка минеральной воды «Поляна Квасова» и свернутые в трубочку газеты.

— День добрый. С приездом, Филипп Демидович, — сказал он, приподняв шляпу. — Вот шел из магазина и зашел. Если не обременю, посижу с вами полчасика. Хотел вчера зайти и не решился, посчитал — отдыхаете с дороги.

— Какое обременение, Поликарп Семенович? Я просто рад вас видеть, — ответил Филипп Демидович, все еще борясь с сонливостью и вовсе не радуясь приходу соседа, помешавшему ему вздремнуть.

Поликарп Семенович аккуратно постучал носками сандалет о землю, выбивая из них песок, сел на скамью, примостил рядом авоську с «Поляной Квасовой» и снял шляпу, подставив солнцу вспотевшую под шляпой довольно густую шевелюру с благородной сединой.