Свадебное путешествие

Из ящичка для перчаток, когда я искал там сигареты, выпал паспорт. Прежде чем положить на место, я открыл его: не могу сказать, сделал ли я это машинально или из простого любопытства. Французский паспорт на имя Ингрид Теирсен, в замужестве Риго. Меня удивило, что она родилась в Австрии, в Вене, городе, где я прожил несколько месяцев. Я закурил, но после первой же затяжки меня затошнило: сегодня ночью в поезде я совсем не спал и ничего не ел со вчерашнего обеда.

Я не вышел из машины. Пытался бороться с усталостью, но время от времени проваливался в какой-то полусон. Услышав шепот, я открыл глаза. Они оба и человек с темным портфелем стояли возле машины. Они пожали ему руку, и человек с портфелем, широко шагая, удалился.

Открыв дверцу, я вышел из машины.

– Вы не хотите сесть впереди?
– спросил я у мужчины.

– Нет-нет... Я вынужден сидеть сзади из-за ноги... Я еще не могу согнуть ее до конца... Старая рана в колене...

Казалось, он хотел меня успокоить... Улыбался мне. Риго ли это, упомянутый в паспорте?

– Можете садиться, - сказала мне она, очаровательно нахмурив брови.

Открыв бардачок, взяла сигарету и тронула машину довольно резко. Он по-прежнему оставался сзади, положив на сиденье вытянутую ногу.

Она вела машину очень медленно, и мне стоило больших усилий держать глаза открытыми.

– Вы сюда на каникулы?
– спросила она меня.

Я боялся, как бы они не задали других вопросов, более конкретных: "Где вы живете? Где вы учитесь?"

– Не совсем...
– ответил я.
– Я не уверен, что останусь здесь.

– Мы живем в маленьком домике возле пляжа Памплон, - сказала она.
– Но хотим подыскать себе что-нибудь другое... Пока вы ждали нас, мы посмотрели одну виллу... Обидно... Мне кажется, она слишком большая...

Он по-прежнему молчал за нашими спинами. Одной рукой он все время массировал свое колено.

– Что мне понравилось, так это название: "Иссамбр". Правда ведь, красивое?
– И она посмотрела на меня сквозь свои темные очки.

При въезде в Сен-Тропез мы повернули вправо, на дорогу к пляжам.

– Вот, начиная отсюда я всегда путаюсь, - сказала она.

– Дальше все время прямо.

Его столичный выговор навел меня на мысль спросить, не в Париже ли они живут.

– Да, но, может, окончательно обоснуемся здесь, - ответила она.

– А вы сами живете в Париже?

Я обернулся к нему. Нога его по-прежнему лежала на сиденье. Мне показалось, что он с иронией оглядывает меня.

– Да, в Париже.

– С родителями?

– Нет.

– Оставь его в покое, - сказала она.
– Мы же не из полиции.

Показалось море, далеко впереди, немного внизу, за виноградниками и сосновой рощицей, занимавшими довольно большое пространство.

– Ты опять проехала слишком далеко, - сказал он.
– Надо было взять левее.

Она развернулась и едва не столкнулась с машиной, ехавшей навстречу.

– Вам не страшно?
– спросил он меня.
– Ингрид очень плохо водит. Через несколько дней, когда моя нога будет получше, я смогу сесть за руль.

Мы свернули на дорогу, в начале которой был указатель: "ТАИТИ МООРЕА".

– У вас права при себе?
– спросила она меня.

– Да.

– Тогда вы можете вести машину вместо меня. Так будет разумнее.

Она остановилась у перекрестка, и я уже был готов сменить ее за рулем, но она сказала:

– Нет-нет... Не сейчас... Попозже...

– Теперь налево, - сказал он и показал ей еще одну табличку "ТАИТИ МООРЕА".

Теперь мы ехали по дороге, обсаженной розовыми кустами, вдоль каменной ограды, в которой оказалась темно-синяя дверь. Здесь машина остановилась.

– Я предпочитаю вернуться по пляжу, - сказал он.

Мы поехали дальше, пока не очутились на пустыре перед рестораном "Моореа", где была устроена автостоянка. Поставив машину, мы прошли по пустой террасе ресторана и оказались на пляже.

– Так немного дальше, - сказал он.
– Зато можно прогуляться пешком...

Она сняла сандалии и взяла его под руку. Он подволакивал ногу, но не так заметно, как раньше.

– На пляже еще никого нет, - сказала она.
– Это самые любимые мои часы.

От пляжа участок был отделен решетчатой оградой с дырами. Через одну из них мы и проскользнули. Пятьюдесятью метрами дальше возвышалось бунгало, напомнившее мне мотели на американских автотрассах. Домик стоял в тени небольшой сосновой рощи.

– Главная вилла - там, подальше, - сказал он мне.

Сквозь сосны я разглядел большое белое одноэтажное здание в мавританском или в испанском стиле, перед ним - бассейн, выложенный голубой плиткой. В нем кто-то купался.

– Там живут наши хозяева, - сказал он мне.
– Мы сняли у них домик садовника.

Она вышла из бунгало в голубом купальнике. Мы с ним ждали ее, сидя в полосатых шезлонгах перед одним из выходов с веранды.

– У вас усталый вид, - сказал он мне.
– Можете отдохнуть здесь. А мы пойдем на пляж...

Она молча смотрела на меня сквозь темные очки. А потом сказала:

– Вам надо поспать.

И показала на большой надувной матрас под соснами возле бунгало.

Я растянулся на матрасе, глядя в небо и на вершины сосен. Слышал громкие голоса, долетавшие от бассейна, и плеск воды. Наблюдал вверху, меж ветвей, игру тени и солнца. И понемногу погрузился в какое-то очень сладкое оцепенение. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, мне кажется, что это было одно из тех редких мгновений жизни, когда испытываешь блаженство, достойное называться Счастьем. В этой полудреме, перебиваемой иногда пробившимся сквозь сосновые ветки лучом солнца, мне казалось совершенно естественным, что они привезли меня к себе, словно мы были давным-давно знакомы. В любом случае, выбора у меня не было. Посмотрим, как все обернется. В конце концов я уснул.

Я слышал, что они разговаривают рядом со мной, но глаз открыть не мог. Сквозь веки угадывался оранжевый свет. Я почувствовал, что меня трогают за плечо.

– Ну что, хорошо поспали?

Я вскочил. На нем были холщовые брюки, черная тенниска и солнечные очки. А она была в купальном халате. Волосы у нее были мокрые. Наверняка только что искупалась.

– Уже почти три часа, - сказал он.
– Вы пообедаете с нами?

– Мне не хотелось бы вам мешать.

Я еще не совсем проснулся.