Свадебный кастинг

– Черновы сами ума не приложат, кто это мог так отомстить, а Людмиле Алексеевне с Анютой мы ничего не говорили, так что они не в курсе. Зачем их-то еще расстраивать и о былом напоминать?

Тут подошел автобус, и я, распрощавшись с Василием Васильевичем, пересела в него. Всю дорогу до Тарасова я думала и гадала, как Алексей, а это был, несомненно, он, потому что больше некому было так жестоко мстить за Татьяну Борисовну, смог узнать, где искать виноватых. Я виделась с ним один только раз и уж точно ничего ему не говорила. Так как же?

Я сидела у окна, смотрела на мелькавшие за окном деревья, кусты, поля, а в голове тем временем прокручивалась картина нашей с ним встречи. Я анализировала ее по минутам, дошла до завершения, до того, как я вышла из кабинета в коридор, где меня ждал... «Черт! – осенило меня. – Ну точно!» Теперь-то я все понимала! Как только я сказала ему, что меня наняли для того, чтобы найти ту тварь, которая тогда позвонила Татьяне Борисовне, он тут же вызвал своего подручного! И я теперь знаю зачем! Он же мне все сам объяснил! Он дал бабе Тане слово, что не будет искать звонившую, а тут к нему, прямо как на блюдечке, приходит детектив, который собирается этим заняться! Он тогда предложил мне сообщить ему о результатах поисков и по моему уклончивому ответу понял, что я не собираюсь этого делать, но не стал вопреки утверждениям о его жестокости угрожать мне или еще как-то запугивать, а отправил меня восвояси! Почему? Да потому, что он уже распорядился навесить на меня «жучок»! Что и сделал тот почти перекрывший мне дорогу парень в коридоре, когда я мимо него протискивалась! Потом он пустил за мной слежку – тот парень во дворе дома Феоктистовой – и был полностью в курсе происходящего! Скорее всего, и тот предложивший мне помощь парень по дороге в Пензу не был случайным. За мной следили! Господи! Какой же дурой я тогда была! Это сейчас я слежку затылком чувствую, да и во всех остальных вопросах меня на мякине не проведешь, а когда я только начинала, такого опыта у меня еще не было, потому что прокурорский опыт не в счет. И, таким образом, если мои предположения верны, на моей старой сумке, которую я умудрилась порвать в квартире Черновых и забросила потом на антресоли, до сих пор висит «жучок». И я торжественно и в присутствии Кирьянова съем полную тарелку ненавистной геркулесовой каши, если это не так! Да я даже кофе пить брошу, если ошибаюсь! Но все-таки нужно будет проверить!

Вот в таком решительном настроении я и приехала в Тарасов. Времени, чтобы заскочить домой и переодеться, у меня уже не было, и я, схватив такси, отправилась к Морозову.

Савченко меня уже ждал и при моем появлении выразительно посмотрел на часы, хотя я и опоздала всего минут на пять, не больше.

– Извините, но я добиралась из-за города, – сказала я и села к столу.

А вот Морозов как раз встал и, бросив: «Я вас оставлю», – вышел из кабинета.

– Как вы уже поняли, я Татьяна Александровна Иванова, – представилась я и спросила: – В чем же ваша проблема?

Следующие полчаса я, про себя временами язвительно хихикая, слушала леденящую душу историю терзаний немолодого Савченко, которого, в полном соответствии с известным выражением, черт подтолкнул в ребро, и он, оставив жену, с которой прожил всю жизнь, и двух взрослых детей, успевших подарить ему внуков, женился на молодой вертихвостке, в верности которой теперь сильно сомневался. А поскольку из-за своего бизнеса он должен был частенько уезжать за границу, причем его молодая жена, как ни странно, иногда отказывалась его сопровождать, то, измучившись от сомнений и подозрений, он решил все-таки разобраться в вопросе: рогат ли он и насколько ветвисто. Опасаясь насмешек, Савченко довольно долго искал подходящего человека, который внес бы в эту животрепещущую для него проблему ясность, и вдруг в разговоре с Морозовым узнал о моем существовании. Самого же Морозова я когда-то вытащила из одной пренеприятнейшей истории, за что он был мне до сих пор благодарен и неустанно делал рекламу моим выдающимся способностям, пополняя ряды моих клиентов. Вот так мы с Савченко и встретились!

– Я все поняла! – сказала я, когда он закончил, и спросила: – Когда вы планируете вернуться?

– Через две недели, – ответил он.

– Я думаю, что к этому времени я уже смогу предоставить вам результаты, – уверенно заявила я. – Простите за вопрос, но что вы предпримете, если ваши подозрения оправдаются?

Вообще-то, раньше меня подобные вещи никогда не интересовали, но после того, что я услышала сегодня, я поневоле призадумалась: а такими ли безболезненными для людей бывают результаты моей работы?

– В соответствии с брачным контрактом моя жена в случае ее доказанной измены не получит ничего, и я просто выставлю ее из своего дома в том, в чем она туда пришла, – твердо заявил он.

– И все? – уточнила я.

– А вы что думали? Что я ее убивать буду? – вытаращился он на меня. – Так я, знаете ли, не Отелло, и жизнь свою на тюремных нарах заканчивать не собираюсь! Я живу в полном соответствии с российскими законами, и ко мне даже налоговая никаких претензий не имеет!

– Простите, но вы так эмоционально говорили, что у меня не могло не возникнуть мысли, что вы ей просто так не спустите предательства с рук, – извиняющимся тоном сказала я.

– Ей сейчас за тридцать, она не местная и для нее оказаться на улице без гроша в кармане будет гораздо большим наказанием, чем если бы я ее поколотил, – резонно заметил он. – Вряд ли она сможет после этого хорошо устроиться в нашем городе.

– Тоже верно! – согласилась я.

Оставив мне аванс, Савченко ушел, сопровождаемый моими заверениями, что я из кожи вылезу, но доберусь до истины. С вернувшимся после этого Морозовым мы немного поболтали о его семье, которую я неплохо знала, а потом он отправил меня на машине домой.

Первое, что я сделала, войдя в квартиру, это взяла стул и полезла копаться на антресолях, подняв при этом тучу пыли и свалив оттуда множество вещей, которые по-хорошему давно пора было выбросить. Сумка, как и положено по закону подлости, лежала в самом конце, у стенки, но я до нее все-таки добралась. Внимательно осмотрев ее, я нашла старомодный «жучок», из тех, которыми теперь уже никто не пользовался. «Ну, Орел, ты и гусь!» – хмыкнула я, подумав при этом, что сморозила глупость: кто орел, а кто гусь, и как их можно сравнивать!

До позднего вечера я возилась, ликвидируя последствия своих поисков, а потом решила узнать у Кирьянова, как там поживает мой тезка, но, взглянув на часы, поняла, что звонить поздно, и отложила удовлетворение своего любопытства на потом.

На следующий день я прямо к открытию поехала на станцию техобслуживания, где забрала свою машину, и прямо оттуда рванула в аэропорт, откуда чартерным рейсом на Гамбург должен был вылетать Савченко. По заведенной семейной традиции его провожала жена, усиленно изображавшая грусть. Она даже, приложив платочек к глазам, помахала ему на прощание рукой. Едва он скрылся из вида, как она с самым веселым видом прыгнула в свою машину и отправилась в город, а я соответственно за ней.

Следующие две недели я честно отрабатывала свой гонорар и таскалась за этой дамочкой по всем возможным, иногда не совсем пристойным, местам – я имею в виду мужской стриптиз, к которому лично я отношусь крайне отрицательно. К женскому, правда, тоже. Но поскольку дамочка не ограничивалась только сухой теорией, то я смогла и сфотографировать, и записать ее встречи с любовником – молодым смазливым «качком» – водителем Савченко, между прочим, – так что к приезду клиента мне было чем его «порадовать». Встретились мы снова в кабинете Морозова, который деликатно удалился, и багровый от ярости Савченко, перебирая фотографии и слушая записи, все вытирал и вытирал обильно струившийся по его лицу пот, хотя кондиционер в комнате работал исправно. Не говоря лишних слов, он протянул мне гонорар, а потом все-таки с горечью добавил:

– Знаете, Татьяна Александровна, я заплатил бы вам вдвое больше, если бы только мои подозрения не оправдались.

– Я никогда не подтасовываю факты! Иначе люди бы ко мне не обращались и уж тем более не рекомендовали бы меня своим друзьям и знакомым, – ответила я. – Но, если хотите, я могу извиниться за то, что так профессионально сработала!

– Да нет! Это вы меня извините! Сорвалось как-то! – тихо сказал он и ушел.

Я же, глядя ему вслед, подумала, что он не первый и не последний клиент, обратившийся ко мне с подобной просьбой. Только на что надеются эти пожилые «папики», женясь на молоденьких? На их верность и любовь до гроба? Так не дураки же они, если смогли так многого добиться в жизни! Скорее всего, их оскорбляет то, что деньги за товар – а как еще этих девок назвать? – они выложили настоящие, а вот он оказался некачественным! Пожалуй, скоро они пролоббируют поправку в закон о потребителях и внесут туда соответствующий пункт об ответственности молодых жен за измену своим мужьям – тоже ведь товарно-денежные отношения. А, впрочем, черт с ними! Пусть сами со своими женами разбираются!