Свалка историй

– А ну, козлик, цокай сюда. Живо!

Бабка Федора с дедом Ефимом обменялись тревожными взглядами.

Участковый вытер слезы и оправил китель.

– Итак, – сурово спросил портрет, – что мы имеем?

Вениамин принялся сбивчиво рассказывать. Дед Ефим, которого в светелку не пригласили, подслушивал сквозь щель в ставнях, захлопнутых бабкой Федорой из соображений повышенной секретности.

– Трижды облобызай меня в щеки, – велел портрет после того, как Вениамин закончил говорить.

На лице Серенького отразилось брезгливое изумление.

– Это доступ, – злобно прошипел портрет. – Мне тоже не доставит удовольствия, поверь.

Участковый зажмурился, вытянул губы трубочкой и трижды клюнул портрет в пыльные щеки. Тот отъехал в сторону, обнажая скрытую нишу. В ней лежал черный кожаный чемоданчик.

– Открывай и жми кнопку, – приказал портрет. – Критическую массу дожидаться не будем.

– И что случиться? – спросил Вениамин.

– Хорошо все станет, как положено, – недобро усмехнулся портрет, – ты же хочешь, чтобы как раньше?

– Хочу, – вздохнул Серенький.

Ему и правда очень хотелось. Но от чемоданчика, при всей его видимой простоте и безобидности, исходила мрачная угроза.

– Давай я нажму, батюшка? – бабка Федора отпихнула Серенького от ниши и потянула руки к чемоданчику.

– Ццц… – предостерегающе шевельнул бровями портрет.

Раздался треск ломаемых ставней, и в светелку ввалился дед Ефим. Борода его воинственно топорщилась.

– Беги, Венька! – крикнул он, – Хватай чемодан и беги! Я их задержу!

– Сдурел, старый? – напустилась на деда бабка Федора.

Портрет главы деревенской администрации глумливо хихикнул.

– Сами вы сдурели, – огрызнулся Ефим, – Аль кинов не глядели? Когда про кнопку начинают, значит жди пиздеца. Верное дело. А главный герой, который хороший, всех спасает от кнопки этой. Иногда ценою собственной жизни, но не дОсмерти.

– Допустим, у нас тут не кино, – ответил портрет, – и жертвы неизбежны. Чуть-чуть совсем. Никто не заметит. Мы же их и так не видим. То есть видим… ну вы понимаете…

– Это что же, будет взрыв? – опешил Серенький.– Но зачем? Они же никому не мешают.

– Когда помешают, поздно будет, – отрезал портрет, – вдруг им взбредет в голову нас поработить? Кто знает, что за твари на этих слоях обитают? Так что жми, козлик. Или бабка нажмет. Оставит след в истории, так сказать.

– Не стану я, – насупилась Федора. – Наташа хорошая девушка. Вежливая, про здоровье спрашивала, не то, что некоторые.

Она бросила косой взгляд на портрет.

– В гробу я видал твое здоровье, – грубо ответил портрет, – у нас тут судьба человечества на кону.

Бабка охнула и прижала руки к груди.

– Да я… – залепетала она, – лучшие годы… Ты мне клялся… дура, дура…

– Так вот почему Федора замуж не вышла, – дед Ефим выпятил худосочную грудь и поднес к носу портрета сухонький кулак, – Ни за меня, ни за хромого Петьку покойного… ни за кого вообще! Из-за тебя, упыря! Задурил девке голову. То есть, бабке…

– Как вам не стыдно, – с тихим укором покачал головой участковый. – Играть чувствами… И что вы до людей доебались? Пусть живут, как хотят. А чемоданчик я конфискую.

– По какому праву? – в глазах портрета загорелись ядовитые искорки.

– По вот этому, – участковый достал из кармана полицейскую «корочку» и помахал ей в воздухе. – Я присягу давал. Служить и защищать. И знаете что?

Все вопросительно уставились на Вениамина.

– Я только сейчас понял, что это значит. И вообще все понял. Кто я и зачем.

Он подхватил чемоданчик и вышел вон. Не оглядываясь. Портрет главы деревенской администрации изрыгал ему в спину такие страшные проклятья, что с участкового сдуло фуражку.

***

Предрассветный мир был тихим, ленивым и сонным. Серенький шел по деревенской улице, крепко сжимая чемодан. Он чувствовал, что поступает правильно, хотя было страшно. Действительно, мало ли какие твари обитают в слоях мира? Хотя, если подумать, вряд ли они хуже здешних. Один портрет чего стоит. Вениамин приободрился и зашагал быстрее. Он встретится с Вики, и они вместе придумают, как поступить с кнопкой, чтобы ее никто не мог нажать. А потом Вениамин расскажет жителям деревни всю правду, многие, конечно, будут не согласны, но… затем поймут. Обязательно поймут! И тогда… Серенький мечтательно заулыбался. Можно наладить межслойные связи, ходить в гости, и даже вместе звучать…

Подозрительный шорох заставил участкового насторожиться. В доме напротив распахнула окно девушка Наташа. Взглянула на Вениамина восхищенно и послала ему воздушный поцелуй.

***

– Глупости это все, Федора, – голос портрета главы деревенской администрации звучал глухо, словно из замшелого колодца. Бабка, разобидевшись, отвернула его лицом к стене. – Неужели, если бы я был не я, а простой какой мужик, ты бы меня любила?

– Да! – упрямо выпячивала подбородок Федора.

– Ну и дура! Человек должен стремиться на вершину!

– Нет, в гармонию! – не сдавалась бабка.

Дед Ефим вторил ей на гармони. Жители деревни прятались в погреба.

Сеанс

Он живет счастливо и давно,

По выходным ходит с супругой в кино,

И вот, когда свет в зале гаснет,

Экран вспыхивает страстью,

Властью, подвигом, трагедией, апокалипсисом

Всем тем, что зрителю нравится,

Его накрывает прострация.

Со стороны он, кажется, увлечен

По щекам соленые слезы,

Сбегая в попкорн,

Превращаются в грезы

Наяву

НаегоявУ.

Ояябу!

В них он такой же, нелепый, нескладный,

Окормляет удава небесной манной

На устах удава манна становится манией