"Сварщик" с Юноны 3 книга

И этот дитя природы выложил, что рощица сия священная для краснокожих. И шаманы всех племен считают долгом хоть раз в жизни посетить Священный дуб. "Ну, как христиане всего мира совершают паломничество в Палестину или мусульмане хадж в Мекку", - перевёл на понятный себе язык Савелий. Теперь ему стало ясно, отчего деревья в рощице такие древние, что состариваются и естественным образом сгнивают на корню. Ветра, из-за гор вокруг, туда не проникают, поэтому бурь, способных валить деревья, никогда не случается. А люди из суеверий опасаются даже веточку сломать.

Мудрый Лис кивком обратил внимание на желудь, который Савелий механически крутил в пальцах. И Савелий с юмором рассказал и о плоде Священного Дуба, и о свалившемся на тропу дереве. По морщинам, будто на печеном яблоке, Индейца пробежала судорога и он, словно от прокаженного, отпрянул от Савелия, забормотал: - Худой, шибко, шибко худой знак, мой бледнолицый брат командор!

Савелий сделал каменное лицо и медленно кивнул, но внутри смеялся над суевериями индейцев. Ну в самом деле, какой в падении созревшего желудями до основания сгнившего дерева знак? А стоило, ох стоило тогда подумать серьёзнее о "времени упасть".

Последующие дни Савелий осунулся, ходил сам не свой, ел второпях, без аппетита, иной раз забывал донести ложку до рта, совал обратно в тарелку и нёсся к дубу.

Секвойю кое-как разрубили, благо и внутри она насквозь прогнила, и оттащили с тропы.

Окружающие жалели сокесаря, но, не зная причин его мытарств, не понимали и чем пособить. А он раз за разом испробовав посетившую идею, сулившию исправление портала, возвращался понурый и злой, тут уж ему под руку не попадайся.

Поселенцы между собой перешептывались: "Подменили нашего-то СоКесаря".

В запале бесплодных, и оттого удручающих попыток ещё раз перейти Савелий о совладельце тела напрочь забыл.

Перепробовал всё. "Стучался" в портал с утра пораньше, до восхода, на заре и когда диск солнца лишь наполовину показался землянам, и когда стоит в зените, и когда зарывается в хребет на западе. Даже ночью под звёздами раз прокрадывался. Прискакал и перед началом дождя, излазил и под моросью, жаль грозы не случилось. Ходил вокруг дуба по часовой стрелке и против, стоял, сидел, лежал и даже по-всякому ползал подле. Пробовал прыгать и стоять на голове. Залазил в крону и просто прислонялся. Всё, всё тщетно...

Так обстояло дело и в тот памятный день, 21 августа 1808 года.

Перепробовав всё, что приходило на ум, в том числе, казалось бы, самые сумасбродные задумки, Савелий сидел под дубом, вытянув левую ногу, опираясь локтем на колено согнутой правой, и пожевывал былинку. В голове сухая пустота, словно в вычерпанном до донышка в засуху колодце. В забывчивости он даже по-прежней привычке обратился к хозяину тела: "Вашбродь, чё делать-то?" - понял глупость вопроса, тряхнул головой, горькая усмешка исказила лоб и щёки. Со стороны тропы послышалась дробь копыт.

Савелий поднял голову, прислушался. Это было что-то новенькое, и это был повод отвлечься от вымотавших мыслей.

Стук копыт стих, послышался неясный гул голосов. Ага, кто-то прискакал, но дозорные остановили. Савелий было вернулся к опостылевшей задаче, сейчас незваного гостя всё-равно развернут. Но топот копыт возобновился, и топот этот приближался.

Чтобы это не означало, в тот момент Савелию было безразлично. Но что бы там не стряслось, оно чрезвычайное, раз пропустили конного к запретной поляне.

Напряжение внутри нарастало, хотя внешне Савелий оставался невозмутим.

И когда на поляну выкатился, переваливаясь на непослушных после галопа ногах непривычный к верховой езде всадник, Савелий всё так же пожевывал былинку, безучастно, глядя на спешащего к нему по высокой траве человека.

Нехотя поднялся, не разговаривать же сидя, глядя снизу вверх, как ребёнок на взрослого.

Взъерошенный нарушитель уединения сокесаря одышливо представился, да Савелий и знал этого расторопного мужика в годах, помощника главы поселения, который с тревогой на лице с опаской в голосе выдавил: - Эта самае, Вашество, тама эта, по радиве саабчение. Дяпеша. Жинку, значится, тваю, умыкнули супостаты.

Глава 7: Похищение

в которой Савелий бросает портал чтобы выручить Кончиту

Кровь вскипела в жилах Савелия. В нос шибануло, словно хватанул добрый глоток газировки. В мозгах моментально прояснилось. Он вновь оказался "в своей тарелке". Даром что ли его в СВР натаскивали, в том числе и на освобождение заложников! Но до того...

21 августа 1808 год, долина Виламет Княжество Русская Америка, 9 часов 39 минут

Гонец замер в ожидании.

Савелий нахмурил брови, с трудом продираясь в смысл донесения. Но едва ужас положения достиг сознания, встряхнув плечами, мгновенно собрался. Выплюнул травинку. Оттолкнулся ладонями от дуба нетерпеливо переступая с ноги на ногу, готовый действовать.

Хищно прищурился, на всякий случай переспросил: - Как, говоришь? Повтори по-порядку.

И выслушав сбивчивый, но чуть подробнее, рассказ, отряхнул галифе, на вид косолапой, но стремительной спецназовской походкой двинулся к привязанному скакуну, на ходу уточняя детали.

Стихия привычная, но прежде, чем действовать требовалось составить ясную картину произошедшего. И для этого Савелий галопом поскакал на радиостанцию Верховья.

За сутки до того, 20 августа 1808 года, Сан-Франциско.

Всё получилось даже гораздо легче. Не иначе как Иисус был на стороне Вилли-молотка.

Он с двумя подельниками прибыл в Сан-Франциско, едва в фактории Компании Гудзонова Залива, в верховьях Орегона принял решение.

К вечеру этого дня возбуждённый разведчик донёс, что жена сокесаря с детьми завтра поутру возвращается домой, в порт Галичье. Вилли-молоток взбесился оттого, что не успел со своими людьми устроиться на батель "Мария", которая единственная и ходила между Сан-Франциско и Галиче, матросами как он планировал. Но на утро обнаружилось, что и тут ему повезло: суденышко брало и обычных пассажиров.

Так что они, заплатив сущие гроши, погрузились со всеми остальными. И дальше всё сложилось как нельзя лучше.