Свеча в окне

— Охотники Уильяма не оценят такой любезности.

— Мы не голодаем, — согласился Уильям, голос прозвучал осторожно и мягко. Он ощутил прикосновение руки Реймонда. Из всех мужчин, которых выучил его отец, только Реймонд был его близким другом, почему, он не мог объяснить. Реймонд был моложе, богаче, знатнее и настолько умен, что у Уильяма сводило зубы. Пленник мрачных пороков, Реймонд обладал не понятной Уильяму глубиной, и все же между ними возникла какая-то необъяснимая связь. Благодарный за его поддержку, высказанную и безмолвную, Уильям наполнил еще один кубок.

— Что нового о нашем короле Стефане и нашей королеве Матильде?

— Стефан снова выводит войска, а Матильда зализывает раны за Ла-Маншем. Стефану следовало бы добить ее, пока она была у него в руках, — с раздражением сказал Чарльз.

— Слишком уж он для этого благороден, — признал Реймонд. — И слишком уж недалек. Да и что хорошего принесла бы смерть Матильды? Это ведь к ее сыну сейчас повернуты все головы.

— А что, слухи правдивы? Этот юноша снова в Англии? — спросил Уильям.

— Юноше, — шутливо сделал ударение на этом слове Реймонд, — уже по меньшей мере двадцать, и он готов вырвать трон из трясущихся рук Стефана.

— Ты видел герцога Генриха? — спросил Уильям с интересом и напряжением в голосе.

— Нет, нет еще, — промолвил Реймонд, — но он высадился в январе, и я слышал, дерется он, как взрослый мужчина, а мыслит с необычайной государственной мудростью, свойственной Матильде, и ему при этом совсем не присущ ее капризный нрав. Не следует сбрасывать со счетов и преимущества его женитьбы на Элеоноре в прошлом году. Она герцогиня Аквитанская и Пуату и…

— Королева Франции, — улыбнулся Уильям.

— Уже больше не королева. — Чарльз усмехнулся. — Говорят, она довела праведного Людовика Французского до помутнения рассудка. Она сопровождала его в крестовый поход, ты знаешь, и устроила скандал. Прошлой весной они расторгли брак на основании своего кровного родства.

— А что, они кузина и кузен? — прервал его Уильям.

— Что-то вроде этого, — согласился Чарльз. — Да половина всех монарших браков отмечена кровным родством. Но это приобретает какое-то значение, только когда требуется развод.

Реймонд взял нож и энергичными движениями нарезал для всех ломтями сыр.

— А что весь этот плач Элеоноры о кровном родстве с королем Франции, когда с Генрихом они тоже кровные родственники?

— Конечно, ее земли в Аквитании и Пуату делают ее вассалом французского короля. — Чарльз оторвал от каравая куски хлеба и раздал их сидящим за столом.

— Именно так, — раздался смех Реймонда. — Чтобы выйти за кого бы то ни было замуж, ей необходимо его благословение, а она насмеялась над Людовиком. И Генриху тоже требовалось благословение. Он только что принес клятву вассальной верности своему сюзерену за свои владения во Франции. Генрих заверил его в своей преданности, а свадьбу все-таки сыграли, прежде чем Людовик смог хотя бы услышать о ней. И прекрасные земли Элеоноры укрепили могущество самого большого врага Людовика.

Николас слушал и мял хлеб между пальцами, но больше он не мог молчать.

— Если бы мои вассалы пренебрегали моей властью, заключали бы браки и объединялись против меня — меня бы это тоже заело.

— Лично я считаю, что именно эта свадьба, когда после развода не прошло и двух месяцев, так расстроила Людовика, — сказал Чарльз. — Каким бы ни был Людовик святым, вряд ли ему приятно было слышать, как эта дьяволица, которую он не сумел укротить, так охотно прыгнула в ложе другого мужчины. На ложе мужчины моложе его.

— Все так звучит, что свадьба эта вызвана борьбой за власть, но брачное ложе все же оказалось на первом месте, — заметил Уильям. — Когда Элеонора была королевой Франции, она жаловалась, говорила, что думала будто выходит замуж за короля, а оказалось, вышла за монаха.

— Капризная жена приносила Людовику только дочерей, — напомнил им Чарльз.

— Бедный Людовик не смог даже победить, когда вступил в Нормандию, чтобы сокрушить свою бывшую жену и ее нового супруга. Генрих атаковал его с запада и разгромил войско Людовика, — произнес Реймонд, но все мужчины уже смеялись. Тот день, когда король Франции оказался разбит, был светлым днем для англичан, и всех их радовала его неудача.

— А что говорит Людовик об этом сейчас? — поинтересовался Уильям.

— А что же может он сказать? — ответил Реймонд самодовольно. — Элеонора летом ждет ребенка, и звезды говорят, что это будет сын.

— Значит, молодому жеребцу удалось сделать то, чего не сумел старый святоша. — Уильям откинулся назад с улыбкой. — Итак, выходит, у Генриха есть все, чтобы продолжить битву, пока удача от него не отвернулась?

— У него есть все, чтобы купить Англию, если он пожелает этого, — сказал Реймонд. — Элеонора старше Генриха на пятнадцать лет, но она красивая женщина.

— В монарших браках возраст не имеет значения, до те пор пока женщина детородная, — заметил Уильям. — Матильда была на пятнадцать лет старше отца Генриха, а он ушел из жизни раньше.

— Женитьба эта — мудрый шаг со стороны Генри ха, — согласился Николас. — Она дала ему огромную власть.

— А Стефан связывает ему руки? — спросил Уильям.

— Стефан качается от ветра, он так ненадежен, как никогда, — горько промолвил Реймонд.

— Стефан твой двоюродный брат, — указал Чарльз.

— Так же, как и Матильда, — согласился Реймонд. — Я бы выступил за любого из наших сюзеренов или за их сыновей, лишь бы они только навели в стране порядок.

— Из хаоса тоже можно извлечь пользу, — задумчиво заметил Чарльз.

— Пользу! Каков же будет человек, отбросивший свою же честь, лишь пользу бы извлечь из бедствия страны? — вопросил Уильям. Презрение его было явным, когда он наполнял еще один кубок и передавал его Николасу.

— Это способ приобрести земли.

— Воровством!

— Или хитростью, — мягко вставил Николас.

— Стефан вверг страну в катастрофу своей нерешительностью. — Уильям наполнил последний кубок. — Если бы он был прижат к стене, как думаешь, не объявил бы он Генриха своим законным наследником?

— Это вопрос, не правда ли? — засмеялся Реймонд. — А что скажут сыновья Стефана по поводу такого отказа им в их правах?

— Снова начнется война. — Николас вздохнул. — Земля будет гореть, а страну охватит чума.

— Нам следовало бы хранить свою верность клятве… — промолвил Чарльз.