Свеча

Татьяна настолько резко и неожиданно рванулась вперед, к Людочке, что ее очередной партнер вскрикнул и согнулся от боли пополам.

– - Ты че, Людка?
– - вскрикнула она, пытаясь привести Людочку в чувство.
– - Что с тобой? Очнись, пожалуйста.

В бешенстве она развернулась к бандитам, но мощный удар опрокинул ее навзничь. Татьяну били долго и методично; метили в лицо и в живот; как назло, она долго не теряла сознания и терпела боль, из последних сил стиснув зубы. Людочка изредка приходила в себя, но как-то урывками, не успевая ничего понять и снова проваливаясь в черноту.

– - Хорош, -- наконец сказал Крытый.

Они обе были без сознания; их выволокли во двор и принялись заталкивать в машину.

– - Ты понял, Штырь, -- безразлично произнес Соловей-Разбойник, -- чтобы все было чики-пики. Как всегда.

– - Как всегда, -- эхом повторил Штырь.
– - А за что ты их так?

– - Муршут, сука, бабки мне должен. Дозалупается, гад. Я сказал, для начала блядей порежу, потом его очередь. Давай, Штырь, вали, действуй.

Джип остановился у самого края лесопосадки. Штырь огляделся и посветил фонариком. Стояла глубокая ночь; из-за горизонта доносился еле слышный лай собак. Он выволок девушек из машины и достал опасную бритву.

* * *

Марфа Тимофеевна прикрикнула на псов и, сгорбившись, зашагала к церкви. Уже три недели моросил дождь, и Буреватово медленно погружалось в чавкающую грязь.

– - Запаздываешь, Тимофеевна, -- крикнул ей из-за ограды батюшка, облаченный в огромные болотные сапоги зеленого цвета.

– - Кончилась заутреня. Запираю храм.

– - Подожди, отец, -- засуетилась она.
– - На секундочку только зайтить надо.

– - Не можешь ты как все люди, -- заворчал поп.
– - Мне в район сейчас ехать. Завтра приходи.
– - Ильинична!
– - крикнул он куда-то вглубь церкви, -- гаси, родная, свечи. Не приведи Бог, пожар.

– - Батюшка Николай!
– - взмолилась старуха, холодея от страшного предчувствия.
– - Дай бабке в храм пройти. Нечто ты изверг?

– - Да что с тобой, Тимофеевна?
– - изумился он.
– Захворала, что ли. Ну, иди с Богом, иди, только поскорее давай. Автобус уйдет.

Старуха, роняя с башмаков комья грязи, быстро миновала паперть и почти вбежала в храм, сразу метнувшись к Казанской Божьей матери. Здесь Ильинична еще не гасила свечей, но они и сами все угасли; оставался один лишь крошечный огарок, тлевший едва заметным язычком пламени.

– - Успела, -- радостно пробормотала Марфа Тимофеевна, -слава тебе Господи, успела.

Она торопливо достала из-за пазухи тонкую восковую свечу и зажгла ее от огарка, затем мелко перекрестилась и шепнула:

– - За здравие... За здравие рабы Божией... Ой, забыла, грех-то какой... Спаси и сохрани...

– - Ты скоро, Тимофеевна?
– - раздался зычный голос батюшки.

– - Уже, родной, уже иду, -- запричитала она и, удовлетворенно оглядываясь на пламя, пошла к выходу.

* * * Людочка открыла глаза.