Свечи
Шрифт:
– Значит, он использовал военнослужащего в качестве…
Подполковник замолчал, не решаясь произнести то, что крутилось у него на языке.
– Раба, – пришёл ему на помощь капитан.
– Да тише ты! Такое слово даже шёпотом произносить нельзя. Ты хоть представляешь, что с нами будет, если этот факт вскроется?
Капитан, представил, его лицо вдруг побелело, а руки затряслись, как у хронического алкоголика.
– Надо с этим что-то делать! – уже не приказал, а взмолился полковник.
– Ну, с героем, слава Богу, ясно, – начал рассуждать капитан. –
– Это у него сейчас не всё в порядке, а завтра, когда его вылечат? Ты вот что, капитан, займись-ка этим героем. Сделай так, чтобы он из госпиталя не вышел.
– Вы имеете ввиду… – испугался капитан.
– Да ты что, сам с ума сошел? – догадался подполковник. – Я имею ввиду, чтобы его в часть не выписывали, а уволили из армии по состоянию здоровья.
– Комиссовали?
– Конечно. Если его комиссуют по этому делу, – начальник штаба повертел указательным пальцем у виска, – то пусть потом говорит всё, что угодно. Кто же психу поверит?
– А сержант? – забеспокоился капитан.
– А сержанта я возьму на себя, – заверил начальник штаба. – Я сошлю его туда, куда Макар телят не гонял. Оттуда тоже нормальным ещё никто не возвращался.
Следователь уже второй час мучил своими вопросами Владимира.
– Я не понимаю, зачем вам выгораживать своего приятеля? – убеждал молодого человека следователь. – Он отчислен из института за злостное хулиганство, его выгнали с комсомола и, наконец, он докатился до дезертирства!
– Да не докатывался он до дезертирства! – не соглашался Владимир. – Они сами потеряли его.
– Кто они? – не понял следователь.
– Военные.
– Какие военные? Что ты говоришь? Его в военкомат забирали вместе с милицией.
– И это неправда. В военкомат он пришёл сам.
– Пришёл и снова сбежал. Вот, посмотри.
Следователь вытащил из стола листок бумаги и протянул его Владимиру. На листке была изображена фотография Александра, а в самом верху большими красными буквами было написано: «Их разыскивает милиция!»
– Ты хочешь соучастником стать? – напирал следователь.
– Я не буду давать никаких показаний, – стал терять самообладание Владимир.
– Дело хозяйское.
Милиционер взял ручку и стал заполнять протокол допроса.
Во время заполнения бланка следователь разговаривал толи сам с собой, толи с допрашиваемым.
– Что мне, больше всех надо? Можно подумать, это у меня неприятности будут?
Владимира удивило бормотание милиционера, особенно то место, где он рассуждал про неприятности.
– Это вы намекаете, что неприятности могут быть у меня? – переспросил он следователя.
– Конечно, у вас, – твёрдо заявил следователь. – Вы – соучастник преступления.
– Я?!
– Ну, не я же? Его в вашем гараже обнаружили. Это значит, что вы помогали дезертиру укрываться от выполнения его гражданского долга, а это значит…
– Никого я не укрывал! – возмутился Владимир. – Мы просто с приятелем делали опыты.
– Какие опыты?
Владимир понял, что начинает болтать
лишнее.– По физике. Готовились к лабораторной работе, – начал выкручиваться Владимир.
– Какие лабораторные работы? Ваш приятель был отчислен из института.
Володя замялся, думая, как ответить на вопрос, но следователь сам помог ему.
– Значит, он вам помогал делать лабораторные работы?
– Да, – согласился Владимир.
– И сколько дней вы с ним делали эти работы? – следователь хитро посмотрел на допрашиваемого. – Три дня или четыре?
– Три, – признался Володя.
– Правильно, три дня назад он и дал дёру, – улыбался следователь.
Его рука, с необычайной скоростью записывала показания Владимира. Наконец он закончил и положил протокол перед Владимиром.
– Подписывайте.
– Что это? – не понял Володя.
– Ваши собственные показания.
– Но я, собственно, ничего такого не показывал.
– Вот ничего такого и подписывайте.
Владимир взял ручку и нерешительно подписал показания. Следователь взял подписанный протокол и откинулся на спинку стула.
На его лице отразилась самодовольная улыбка. Видимо, он представил себе, что поймал не одного преступника, а сразу двух. Он уже был готов нарисовать Владимиру во всех красках перспективы ближайшего будущего двух приятелей, но его прервал телефонный звонок. Милиционер скорчил недовольную гримасу и поднял трубку.
– Да, – коротко сказал он.
Неожиданно самодовольное выражение лица стало отражать удивление и непонимание.
– То есть, как это не было дезертирства? Так ведь они сами подали его в розыск!
На другом конце провода, видимо, привели такие аргументы, от которых следователь даже прижал уши.
– Но у меня свидетель есть, что он три дня находился в гараже! – снова попытался возразить следователь – Я в руках держу протокол, где чёрным по белому…
Из трубки снова донёсся аргумент громкий и грозный.
– Куда, куда засунуть? – не поверил своим ушам милиционер.
Он аккуратно положил телефонную трубку, посмотрел на протокол допроса и со злостью швырнул его в сейф.
– Вы никогда этих показаний не давали и ничего не подписывали. Вам ясно?
Теперь Владимиру ничего не было ясно.
– Если честно, то ничего не ясно.
– Не было никакого дезертирства. И в гараже вы никаких лабораторных работ не делали.
– То есть, как это не делали?
– А вот так. Напутали что-то военные. Служит ваш приятель в армии, как ему и положено.
– Он же в больнице! – не понял Владимир.
– В госпитале, – поправил следователь. – Его перевели из больницы в госпиталь потому, что он получил травму при исполнении служебных обязанностей.
– А как же гараж? – почему-то шёпотом спросил Владимир.
– Никакого гаража не было. Ваш товарищ получил травму при тушении пожара военной техники.
– А гараж? – не успокаивался Владимир.
– Что вы привязались ко мне со своим гаражом? – разозлился следователь. – Вы всё сами придумали, чтобы засадить своего приятеля за решётку.