Свечи
Шрифт:
Тональность, с которой оратор излагал свои, с позволения сказать, доводы, нарастала от спокойной, и достигла своего апогея. Он уже не говорил, а кричал какие-то слова, значения которых, скорее всего, не понимали не только студенты, но и сам оратор. Слюна брызгала изо рта оратора и попадала в лицо студентам, сидящем на первом ряду. От этого они морщились и отворачивались. Такое поведение не осталось незамеченным. Истолковав его, как нежелание принять его доводы, оратор впал в ещё большую ярость и перешёл на визг. Напрасно секретарь пытался успокоить преподавателя – тот не слышал его.
– Диалектический
Преподаватель посмотрел в сторону Александра и затрясся от злости. Он открыл рот, чтобы продолжить свою обвинительную речь, но вдруг неожиданно замолчал. Что-то выскочило изо рта философа и шлёпнулось на пол.
– Челюсть! У него выпала челюсть! – послышалось хихиканье в аудитории.
Преподаватель схватился за рот и начал осматривать пол вокруг себя.
– Она под столом! – выкрикнул чей-то голос с первого ряда, то ли для того, чтобы помочь преподавателю, толи для того, чтобы посмеяться над ним.
Однако не только преподаватель, но, как минимум, половина аудитории не поняла истинного намерения советчика и на всякий случай поддержала его гомерическим хохотом.
– Ему теперь «раком» надо встать, чтоб достать её! – уже не стесняли своих чувств студенты.
Однако преподаватель не собирался сдаваться. Встать на колени перед аудиторией ржущих студентов не позволяла гордыня. Он сунул под стол ногу и попытался ей вытолкнуть челюсть. Увы, это было не так-то просто. Неожиданно послышался слабый характерный звук, и все поняли, что преподаватель в двух шагах от победы.
– Ну, давай! – кричали возбуждённые студенты.
Философ сделал резкое движение ногой и раздался хруст.
Преподаватель всёж-таки опустился на колени. Он залез под стол и собрал остатки пластмассовой конструкции.
Александр встал со своего места и посмотрел на секретаря комсомола.
– Я полагаю, дискуссию продолжать бесполезно. Оппонент сам уничтожил инструмент своих доводов.
Смирнов быстро вышел из аудитории, оставив в ней хотя и злого, но совершенно беззубого противника.
В парке у небольшого озерца на скамейке молча сидели Владимир и Александр. По их виду можно было понять, что разговаривать друзьям не хотелось, потому как Александр прутиком чертил на песке замысловатые фигуры и размышлял скорее о них, чем о своём приятеле, а приятель просто кидал камешки в озеро и наблюдал за кругами, которые те оставляли на воде после своего падения.
– Однако надо что-то делать, – нарушил молчание Владимир.
– А что тут сделаешь? – грустно вздохнул Александр.
– Может быть, попробовать другой ВУЗ? – робко предложил Владимир.
– С такой формулировкой?
– А что за формулировка?
– Отчислен за злостное хулиганство.
– За хулиганство?
Александр вытащил лист бумаги и протянул товарищу.
– Что это?
– Копия приказа, – пояснил Александр.
Владимир перечитал приказ несколько раз, после чего вернул его хозяину.
– Но ведь ты на этом собрании не произнёс ни одного слова!
– А ты думал, они меня из-за диалектического материализма отчислят?
–
Ты знаешь, может быть, я скажу глупость, но за злостное хулиганство лучше, чем за антисоветскую агитацию и пропаганду.– Мне в деканате тоже самое сказали. Выходит так, что я им ещё спасибо должен сказать за то, что они меня из института попёрли.
– Есть ВУЗы, где недобор. Там на это хулиганство сквозь пальцы могут посмотреть.
– А на комсомол как они посмотрят?
– А причём тут комсомол?
– Они меня из комсомола тоже выгнали. И уже не за хулиганство, а за пропаганду буржуазной идеологии.
Владимир даже присвистнул от услышанного.
– Вот и выходит, что куда ни кинь – везде клин, – грустно сказал Александр.
– Всё равно, сдаваться нельзя. Надо им доказать, что прав ты, а не философ.
– Я уже попробовал доказать. Сам видишь, что из этого получилось.
– Тогда ты действительно зря завёлся, а теперь…
– А что теперь? – не понял Александр.
– Тогда тебе было, что терять, а теперь тебе, как пролетариату, терять нечего, кроме собственных цепей.
– Хорошо, но что я могу им предъявить?
– Не ты, а мы, – поправил Владимир.
– Ну, хорошо – мы.
– Вектор.
– Вектор?
– Да, вектор телепортации, – твёрдо сказал Владимир.
Нетрудно себе представить, что бы сделали родители со своим чадом, который, будучи выгнанным из института за злостное хулиганство, не пошёл работать на завод, не стал пытаться пристроить свои документы в какой-нибудь другой ВУЗ, а посвятил себя полностью поискам какого-то вектора телепортации.
И хотя человека, всерьёз считающего, что этот вектор способен изменить мир и вернуть то, что было утрачено, вряд ли можно назвать человеком разумным, однако его нельзя считать настолько глупым, чтобы он не смог предположить о реакции окружающих.
Работы по поиску вектора было решено производить в строжайшей секретности. Даже родители Александра не должны были знать о том, что их сын отчислен из института. Для них он, как всегда, утром уходил в институт и возвращался вечером.
На самом деле бывший студент вместо института направлялся в научную библиотеку, где, обложившись учёными трудами, прорабатывал теоретическую часть своих изысканий.
После занятий в библиотеку приходил Владимир. Друзья делились своими мыслями и составляли планы на ближайшее будущее. Вернее, не составляли, а составлял. Владимир был так далёк от математики и физики, что мог только верить своему товарищу. Он верил и ждал, что в один прекрасный день Александр встретит его улыбкой и скажет: «Всё, я вычислил вектор». Однако время шло, а заветную фразу Александр так и не произносил.
– Долго ещё? – как-то робко спросил товарища Владимир при очередном посещении библиотеки.
– Практически у меня всё готово, – услышал он долгожданный ответ.
– Ты хочешь сказать, что нашёл вектор?
– До этого ещё далеко, – начал объяснять Александр. – Я рассчитал частоты только теоретически. Остаётся найти подходящий материал, с помощью которого мы построим генератор и тогда…
– Где же мы будем искать этот материал, – не дал договорить товарищу Владимир.
– В таблице Менделеева, конечно.