Свекольный квас

– Привет. – Она покосилась на кожаное великолепие.

– Я Костя, а ты?

– Лена, – неожиданно даже для себя сказала Галя.

– Листок есть?

Галя молча взяла тетрадь и вырвала из середины двойной лист.

– Вот, – протянула она бумагу.

– Спасибо, Ленок. Можно так тебя называть?

Галя точно знала, что если бы какой-то парень удумал назвать Лену Шарафееву Ленок, он получил бы вежливый, но очень твердый отказ, после которого никому бы не захотелось продолжать фамильярничать. Но Галя была сражена лихостью, кудрями и кожаной курткой, поэтому ответила:

– Да, конечно.

– Ты сегодня после пар свободна?

– Да, – не задумываясь ответила девчонка.

– Погуляем?

Галя утвердительно кивнула и сделала вид, что очень внимательно слушает лектора.

Она влюбилась в Костю, как кошка. Уже через неделю жарких поцелуев в подъезде он предложил после занятий заглянуть к нему домой.

– Мамка на работе, – пояснил парень.

Галя не могла сопротивляться его обаянию, до Кости у нее ни разу не было парня, который провожает до дома и не отпускает в подъезде по полчаса, плотно прижав к себе и обдавая запахом табака и молочной карамели, которую он закидывал в рот после каждой выкуренной сигареты.

Кстати, к этому моменту он знал, что Галя вовсе не Лена. Глупо было с ее стороны скрывать имя, учились-то они в одной группе.

– Да, Лена было лучше, – высказался Костя, когда кто-то из преподавателей назвал ее Галиной Вержаковой.

Она сжалась. Невинное вранье делало ее чуть смелее с Костей, словно подруга поддерживала ее и подсказывала, как правильно себя вести с парнем.

– Галя, – громко сказал Костя и замолчал.

– Что?

– Я тебя не звал, просто привыкаю.

– Извини.

– Извиняю, – благосклонно ответил мальчишка и смело положил ей руку на коленку под партой, а потом медленно и уверенно повел ее вверх по ноге.

– Ты чего? Люди кругом. – Галя попыталась скинуть ладонь.

– Ничего, Галя, не суетись. – Он жестко глянул на девчонку и даже не подумал прекратить.

Она обмякла и поняла, что сопротивляться бесполезно, тем более, ей и самой нравилось, что Костя уделяет ей такое внимание. Гале все казалось, что она недостойна такого красавца в кожаной куртке. Поэтому просто уставилась на преподавателя, который, стоя спиной к студентам, что-то монотонно говорил и писал на доске.

А Костя и правда был из местных пацанов, его уважали свои и опасались посторонние, особенно те, что учились с ними в одном техникуме. Тогда балом правили группировки, и все, кто в них входил, автоматически получали в молодежной среде «золотой пропуск», они могли позволить себе почти всё, правда, только на своей территории.

Дома же Костя был любящим сыном: мать и не подозревала, что он может нагло выгрести половину кассы из какого-нибудь ларька с сигаретами и шоколадками. Она воспитывала его одна и очень радовалась, что сын поступил в техникум. Ну а откуда у него появлялись новые вещи, та же кожаная куртка, она не спрашивала: мир мужчин был для неё дик и загадочен, своего Костю она считала не ребенком, а добытчиком, потому что он давал ей время от времени деньги на хозяйство. Откуда сын их брал, мать не спрашивала.

В тот день ее действительно не было дома. Галя зашла к своему кавалеру и очень удивилась, потому что увидела квартиру, практически идентичную ее собственной. Расположение комнат было одинаковым, в зале стояла точно такая же «прибалтийская» стенка, которой очень гордилась ее мать, очевидно, и мать Кости тоже. В их городке было всего два мебельных магазина, и лет 10 назад почти весь город закупился в них этими стенками. Но самое удивительное, что и ее наполнение было почти таким же, как дома у Гали, – хрусталь в отделении с прозрачными дверцами, а там, где предполагалась полка для книг, стояла конфетница, сплетенная из тонких металлических прутьев в замысловатый узор. Она стояла на салфетке, связанной крючком. Внутри лежали какие-то бумаги, мелочовка. Рядом стоял фарфоровый петушок с ярким хвостом. У них дома был точно такой же, что самое удивительное, у него был слегка отколот клюв, у Галиного петушка было то же самое.

Дома у Кости была идеальная чистота, точно такая же, как и в квартире Вержаковых. Любимым занятием Галиной мамы было «драить хату», как она выражалась. Девушка ни разу не видела, чтобы ее мать просто сидела и отдыхала – смотрела телевизор или читала. Она постоянно что-то делала. Даже сидя на диване, например, вязала.

Все это промелькнуло у девочки в голове за долю секунды.

– Мамка на работе, – тем временем сообщил Костя. – Разбувайся.

Галя тут же голосом Лены поправила:

– Разувайся.

– Чего?

– Разувайся, надо правильно говорить.

– А я чего сказал?

– Ай, по фиг, забей, не обращай внимания.

Костя прекрасно все слышал, но решил не начинать спор из-за слов, потому что сейчас ему было не до этого, дорога была каждая минута, пока они были дома одни.

– Проходи в зал, присаживайся. – Он взял Галю за руку и потащил в комнату, беря курс на диван.

На нем, конечно, целоваться было удобнее, чем в подъезде. Галя решила, что так и быть, разрешит Косте что-нибудь побольше, чем поцелуи, но не так что бы очень, она даже не знала, что конкретно и до какой черты она позволит ему дойти. Девушка прекрасно помнила свирепый взгляд матери, которая периодически повторяла ей:

– Если принесешь в подоле – убью!

Девчонка заерзала и вырвалась из объятий.

– Костя, не надо, пожалуйста. Я не такая.

– Конечно, не такая! – Правда, его слова расходились с делом.

Галя начала молча сопротивляться, обороняя свою блузку. В критических ситуациях ей всегда помогало перевоплощение в Лену. Она, конечно, доподлинно не знала, как в такой ситуации может повести себя школьная подруга, но долгое существование в роли неказистого двойника Лены словно включало вторую, искусственно выращенную сущность.

И она решила расслабиться, при этом стала холодной, как морозилка, отвернулась к стене, на которой висел ковер, и усилием воли заставила себя перечислять то, что видела: «Красная завитушка, черный квадрат, зеленый ромб, красная завитушка, черный квадрат, зеленый ромб».

– Ты чего? – У Кости пропало настроение. Несмотря на свою вольную жизнь с пацанами, в делах амурных он был пока неопытным. Ему вдруг показалось, что Галя заметила у него на лбу надувающийся прыщ и поэтому с отвращением отвернулась. Ему и самому с утра от него мерзко стало.

– Все нормально, все хорошо. – Галя воспользовалась ослабевшей хваткой, встала, беззаботно поправила одежду и отошла к окну. – Костя, ты мне очень нравишься, но все это как-то слишком. Давай в другой раз, ладно?

Вот это ее «ладно» с вопросительно-примирительной интонацией была чистая Лена. И парень автоматически повторил:

– Ладно.

Если бы Галя оставалась сама собой, она бы устроила сопротивление, что только сильнее бы подстегнуло Костю, ну а потом, как говорила мать, ее бы ожидала участь той, что «принесла в подоле».