Свенельд. Янтарный след

Он посмотрел на мой пояс, но тот сейчас выглядел очень тускло, «камни жизни» погасли.

– Рассказывают, этот пояс тебе сделали четверо братьев Брисингов. А в уплату пожелали провести с тобой ночь – все четверо. И раз этот пояс на тебе, что каждый может видеть, стало быть, ты приняла это условие.

– Я даже знаю, кто это рассказывает. Тот, кто сам хотел бы повести со мной ночь, а лучше четыре, и не может об этом не думать. А раз не может не думать – не может не говорить, ибо он не из тех, кто умеет держать свой язык на привязи. Так что обличает он этим не меня, а свои похотливы помыслы.

– Хорошо, что ты так думаешь, но трудно будет убедить людей… Дыма без огня не бывает, скажут они. Всякому так забавно воображать светлую богиню в постели с маленькими черными карлами, что об этом так и тянет поговорить!

– Рада, что у вас есть столь важный и увлекательный предмет для беседы, – устало ответила я. – Но если мне придется выслушивать полный пересказ непристойных бесед, что ведутся у тебя в доме, то участь моя и впрямь станет тяжкой!

– Ты можешь ничего этого не выслушивать. Только пожелай – и положение твое переменится. Из служанки ты станешь госпожой.

– Чего ты хочешь? – Держа в опущенных руках грязное ведро, я посмотрела прямо в его пылающие глаза.

– Будь моей женой. Я построю тебе отдельный дом, верну валькирий, чтобы прислуживали. И возвращу тебе твои силы, чтобы твое лицо вновь засияло, как солнце, а волосы стали золотыми.

– А как же госпожа Возлюбленная?

– Она будет жить в своем чертоге, а ты – в своем. Вы станете равными и будете почитаемы одинаково людьми, асами и альвами.

– Нет, – надменно ответила я, будто собиралась торговаться. – Только полный обмен. Я стану госпожой в Чертоге Радости и сяду на ее престол среди жен асов, а она перейдет в служанки и будет выносить золу с очагов.

– Это невозможно! – резко ответил он. – Ее родня ничего такого не допустит.

Как будто я не знаю, что Фригг с ним самим состоит в отдаленном родстве и против их общей родни он ни в коем случае не пойдет.

– Тогда каждая из нас останется там, где сейчас, – так же резко ответила я и толкнула его ведром. – Дай мне пройти, иначе хозяйка будет бранить меня за лень! Скажет, я целыми днями ничего не делаю, а только болтаю с мужчинами!

Он было посторонился, я хотела пройти, но он схватил меня за руку, не побоялся испачкаться о ведро. Притянул к себе, склонился к моему лицу и зашептал:

Длань твоя в моей ладони,Взор моим окован взором,Я твоей владею волейСердце сетью уловляю.Нет тебе покоя ночью,Девы дни тоскою полны,Коль меня любить не будешьДоброй волей и навечно.Как кора в костре сгорает,Как солому ломит сила,Сгинешь ты, погибель примешь,В жажде жаркого желанья.Струи рек в моря стремятся,К Хрёду [6] мчатся Фрейи мысли.Не найдешь ни в чем удачи,Не ответив Твегги воле.Воспылает лоб от жара,Холод льда скует колениНа заре иль на закате,Коль мою нарушишь волю…

6

Хрёд, Твегги – имена Одина.

Он и правда был гораздо сильнее, чем все они вместе взятые. Вся сила вселенной, которой он когда-то отдал себя, теперь пришла ему на помощь. При первых же словах его заклятья на меня будто упали ледяные оковы; не только члены, но и мысли мои оказались скованы. Меня кружило вихрем, а я была легковесна и бессильна, будто сухая травинка. Могучий огонь одевал меня и сжигал волю, голова пылала, ноги стыли, а моя кровь устремилась куда-то в черноту, унося последние искры сознания.

От меня ничего не осталось – ведь я и есть воля к свободному росту, а его он пытался подавить своими чарами. Я сгорела, будто пучок сухой сломы, упала к его ногам кучкой черного пепла…

А когда я медленно поднялась и встала на колени, он отшатнулся и не сдержал крика.

Лицо мое стало бурым, как сгнившие листья, волосы – спутанными и пегими, а лицо покрыли морщины, глубокие, будто борозды, оставленные плугом на важной земле. Я сделалась старой, как сама Фьёргюн в последние дни осени. Больше он не хотел моей любви…

Часть вторая

Средний Мир, Восточное море

Наутро погода испортилась: поднялся ветер, натянул дождевые тучи, на море шло волнение. Снефрид знала причину: Сэмунд Коготь гневался на чужаков, которые потревожили его и высмеяли. Она лишь надеялась, сидя на корме Асвардова корабля и кутаясь с головой в толстый плащ, что дух успокоится, когда дерзкие чужаки уберутся с глаз. Хлёдвира она утром видела только мельком, пока завтракали, возвращались на Гостиный остров и готовились к отплытию; он ее вовсе не замечал, и она надеялась, что надолго отбила у него охоту к ней вязаться.

Волнение на море продолжалось весь день. Как и вчера, корабли двигались по проливам, то на веслах, то под парусом, между множеством довольно крупных населенных островов, где виднелись дерновые крыши домов, пасущиеся козы и овцы, рыбачьи лодки, сушилки и развешанные сети. Часть островов была необитаема, и только сосны сбегали к воде по гладкой бурой скале. Но вот миновали большой остров Мёя – невысокий, неровный, поросший деревьями и кустами поверх серовато-бурой каменной шкуры. На нем уже не было жилья, паслись только козы и овцы, привезенные туда с большой земли. За ним в восточном направлении показалось открытое море. Снефрид смотрела туда с волнением. Впереди, как сказал ей Асвард, лежала еще одна кучка «внешних» скал, где они проведут нынешнюю ночь, а после этого им предстоит настоящий суточный переход через открытое море.

Остались позади островки восточнее Мёи. Волнение было не сильным, однако у Снефрид захватывало дух от самой мысли, что они находятся так далеко от берега, в полной власти прихотливой Ран. В своих более ранних путешествиях по морю ей не случалось терять берег из вида, и теперь она осознавала, что просто плавать на корабле – это одно, а плавать, не имея перед глазами земли даже в отдалении – это совсем другое.

Но вот наконец, еще до вечера, показались рассеянные по сероватому волнистому полотну плоские скалистые островки. Среди серовато-бурого гладкого камня тускло зеленели клочки нанесенной ветрами земли, покрытые мхом и скудной травой, далее виднелись стайки сосен. Здесь не жил никто, кроме чаек. Тем не менее на одном из островов имелся довольно большой дом для проезжающих – без хозяев, совершенно пустой и порядком обветшавший под вечными ветрами. Был и причал, заметно покосившийся, так что мужчины снимали Снефрид и Мьёлль с корабля на руках.

Но вот они на каменном берегу. Ветер трепал волосы и одежду, и Снефрид была рада поскорее укрыться в доме, какой бы он ни был. Закрепив корабли у причала, люди Асварда принялись таскать в дом нужную для ночлега поклажу – спальные места, котлы, припасы, привезенную с Гусиного острова бочку воды. Здесь уже приходилось полагаться только на себя, на здешних островах можно было найти лишь топляк для костра да немного половить рыбы.

Внутри дом оказался еще более запущенным и неуютным. Здесь явно давно никто не бывал, отовсюду тянуло плесенью, крыша протекала в нескольких местах, прямо на земляном полу валялся всяческий мусор. Для Снефрид отыскали самое сухое место, Мьёлль принялась устраивать для нее постель из привезенных с собой шкур и одеял. Стали разводить огонь, и в затхлом воздухе поплыл дым. Туда-сюда ходили люди Асварда, наступая друг на друга: одни хлопотали по хозяйству, другие устраивали себе места для сна.

Снова закутавшись в плащ, Снефрид вышла. Вокруг дома тоже кипела суета: вся сотня человек с трех кораблей в доме поместиться не могла, половине предстояло ночевать снаружи, и теперь они раскладывали костер позади здания, где стены прикрывали от ветра, ставили шатры. Кто-то бродил вдоль берега, собирая топляк, и сносил к дому влажные, обгрызенные волнами обломки дерева. Здесь были по большей части коряги и стволы, смытые Норрстёмом с других островов и берегов Озера, но попадались и доски – надо думать, от разбитых кораблей. Глянув на них, Снефрид содрогнулась. Она знала, что Асвард и его спутники уже не раз пересекали Восточное море, но с непривычки ей было страшно ему довериться.