Свердлов
Шрифт:
Но вот берет слово Ленин. Он беспощадно разбивает поклонников революционной фразы, и постепенно рассеивается туман «левой» фразеологии. Завоевание мирной передышки для всемерного укрепления Советской республики — вот что является долгом подлинных патриотов.
Вопрос о мире должен был решить высший государственный орган — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет.
В ночь на 24 февраля в одной из комнат Таврического дворца собрались члены большевистской фракции ВЦИКа. Свердлов пригласил также делегатов Петроградской городской партийной конференции. В ходе обсуждения вопроса о германских условиях Свердлов от имени Ленина и от своего имени сделал заявление, что в случае, если не будет принято решение о подписании мира, Ленин сложит с себя полномочия Председателя Совнаркома, а он, Свердлов, откажется от своего поста председателя
«Левые коммунисты» добивались свободы голосования на пленуме ВЦИКа, надеясь на то, что вместе с левыми эсерами они могут получить большинство. Но Свердлов напомнил «левым» о партийной дисциплине. Он поставил на голосование предложение о безусловном подчинении меньшинства большинству фракции, и фракция в целом потребовала от «левых» подчинения решению ЦК о подписании мира.
Этой же ночью заседала фракция левых эсеров. Тут принимается решение против мира. Мелкобуржуазные «патриоты» требуют немедленного объявления революционной войны.
В три часа ночи с 23 на 24 февраля, после заседания фракций, открылся пленум ВЦИКа. На пленуме — 96 большевиков, 93 левых эсера и 8 меньшевиков и правых эсеров. Соотношение сил складывалось не в пользу большевиков. Пришлось срочно вызвать членов ВЦИКа — большевиков, находившихся в эти тревожные часы на оборонных работах. В ходе заседания количество большевиков увеличилось до 126.
Ввиду крайней ограниченности времени и необходимости в самый короткий срок ответить на условия германского правительства Свердлов предложил дать докладчику от Совета Народных Комиссаров 15 минут, фракционным ораторам — по 10 минут.
В тягостной тишине были оглашены десять пунктов германских условий мира. Затем выступил с докладом Ленин. «Германские империалисты, пользуясь слабостью России, наступают нам коленом на грудь, — говорил Ленин. — И при таком положении мне приходится, чтобы не скрывать от вас горькой правды, которая является моим глубоким убеждением, сказать вам, что иного выхода, как подписать эти условия, у нас нет» [82] .
Простые, мужественные слова Ленина о развале старой армии, об усталости народа, о разрухе, о необходимости передышки доходят до сердца и сознания рабочих, солдат, крестьян, сидящих в зале. Буржуазия и ее подголоски пе устают кричать: «Похабный мир!», «Позор!» — а сами с восторгом встречают немецких завоевателей. Ленин выражает глубокую уверенность, что международный пролетариат, не имеющий сейчас возможности дать отпор захватчикам, поднимется и встанет на защиту Советской республики.
82
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 35, стр. 376.
После Ленина выступили с речами против заключения мира от меньшевиков Мартов, от правых эсеров — Лихач, от анархистов — Ге, от левых эсеров — Камков. Они не скупились на громкие слова о «революционной чести» и «независимости». Мартов призывал умереть, как умерла Парижская коммуна… Все эти слова были рассчитаны на то, чтобы раздуть чувство гнева, возмущения, оскорбленного революционного достоинства, которые жгли сердца многих сотен людей в этом зале.
Свердлов не мешает оратору, он чутко ощущает настроение аудитории и ждет наступления того момента, когда Мартов перейдет к изложению своей «позитивной» программы и неизбежно обнажится суть его громких слов, их затаенный смысл. Это наступает очень скоро, Мартов излагает свой план организации сопротивления, «которое могло бы объединить всю демократию, все живые силы революционные, даже и теперешних саботажников».
Так вот какие «революционные» силы представляет Мартов, вот к чему он зовет! И зал разражается презрительными криками, возмущенными репликами. Никто уже не слушает сменившего Мартова на трибуне правого эсера Лихача.
ВЦИК принял предложение о поименном голосовании. Один за другим выходят на трибуну
большевики и перед лицом высшего органа Советской власти, перед лицом всего народа твердым голосом заявляют: «Да, за мир». «Левые коммунисты» покидают зал, чтобы не принимать участия в голосовании. Но некоторые из них выходят на трибуну: «Нет, против мира», получая одобрение эсеров и меньшевиков. Так поступают Бухарин и Рязанов. Поименное голосование дало 116 голосов за мир, 85 против при 26 воздержавшихся.Итак, историческое решение принято. Ленин подписал постановление Совнаркома о принятии германских условий мира и направлении делегации в Брест-Литовск. Утром 24 февраля постановление передано по радио германскому правительству.
Еще неизвестно, согласится ли германское правительство на мир, прекратит ли его армия наступление. Вот почему в эти дни деятельность Центрального Комитета идет в двух направлениях: разъяснить местным партийным организациям позицию ЦК, гибельность политики «левых» фразеров и в то же время готовить и объединять, обучать и вооружать революционные силы для отпора империалистическому хищнику.
В эти и последующие дни марта ЦК и ПК принимают ряд мер для обеспечения безопасности Петрограда. Чья-то преступная рука направляет в Петроград один за другим эшелоны военнопленных. По неполному подсчету, во второй половине марта в Петрограде насчитывалось до 60 тысяч военнопленных, и они все продолжали прибывать.
29 марта, за один только день, в Цетроград прибыло еще 1200 военнопленных. Е. Д. Стасова писала в ЦК, что военнопленные «могут подложить свинью», что нужно провести «точную их регистрацию», суть которой в том, «чтобы иметь за ними точнейшее наблюдение».
24 февраля 1918 года Ленин написал письмо местным партийным организациям, которое было опубликовано в «Правде» под названием «Позиция ЦК РСДРП (большевиков) в вопросе о сепаратном и аннексионистском мире». Рукой Свердлова в этом документе написаны первый и два заключительных абзаца. В письме давалось глубокое и всестороннее обоснование необходимости заключения мира, разоблачалась авантюристская политика немедленной «революционной войны». В нем в то же время говорилось о необходимости серьезной, постоянной и всесторонней подготовки и усиления обороноспособности республики, защиты социалистического Отечества. В заключительной части письма подчеркивалось: «Если нельзя подписанием мира, хотя бы и крайне тягостного, получить время для подготовки к новым битвам, наша партия должна указывать на необходимость напряжения всех сил для самого откровенного сопротивления» [83] .
83
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 35, стр. 392.
В ряде документов, направленных в местные организации, Секретариат ЦК продолжал разъяснять политику, выработанную в заседаниях 23–24 февраля.
Тем временем в ЦК и ЦИК стали приходить ответы на запросы о позиции местных партийных организаций и Советов. В письме Секретариата от 3 марта говорилось: «По тем сведениям, которые имеются в нашем распоряжении, ясно, что большинство рабочих крупных центров и крестьянство стоят за мир, а мелкие города — за революционную войну».
3 марта мир был подписан. Предстояла его ратификация на Всероссийском съезде Советов. Это была нелегкая задача, так как «левые коммунисты» не сложили оружия и продолжали свою разлагающую деятельность, пытаясь добиться срыва с таким трудом завоеванной передышки. Вся энергия Свердлова направлена в эти мартовские дни 1918 года на подготовку VII съезда партии и IV съезда Советов. Высшие партийные и советские органы должны были вынести окончательное решение — мир или война.
В начале марта Свердлов выехал из Петрограда в Москву. Необходимо было лишить «левых коммунистов» главной их базы в Московской организации. Московское областное бюро под влиянием «левых коммунистов» фактически превратилось в антипартийный фракционный центр. Еще 24 февраля 1918 года узкий состав Московского областного бюро, в который входили Бухарин, Манцев, Стуков, Ломов, Яковлева и др., выразил недоверие ЦК партии. В «объяснительном тексте» к резолюции говорилось, что «левые коммунисты» в интересах международной революции «считают целесообразным» идти на возможность утраты Советской власти, «становящейся теперь чисто формальной».