Сверхновая. F&SF, 2004 № 37-38 (выборочно)

— Вставай, — добавил он, легонько ткнув меня дулом ружья. — Добегался уже. Я тебя хорошо знаю.

Слава есть слава, никогда не знаешь, где она тебя ждет. С одной стороны, известный человек весь на виду, а с другой — люди его совсем не знают. Вот, к примеру, мой отец. Многие годы он служил священником методистской церкви и слыл самым праведным человеком в округе. У него было все, что положено иметь священнику: славная жена и прелестная дочь, — но, чтобы картина выглядела правдоподобнее, у него также был сын, наполовину отбившийся от рук. Думаю, мое поведение стало для отца посланным свыше испытанием, и по мере того, как мои выходки сходили на нет, он с достоинством его выдерживал. Может, и не перед Богом, но, по крайней мере, перед прихожанами.

Город не испытывал нежных чувств к отцу, но восхищался им.

Отец не был настолько праведным, как всем представлялось. Я не говорю, что он выпивал, приударял за девушками, или красился и надевал мамины туфли. Нет, он сомневался. В основном, насчет Бога и себя. Рассуждал о вещах, в которые, как считают люди, священники должны верить, подтверждая их каждым вздохом, каждую секунду своих вечных жизней.

Этим летом я однажды с самого утра забился в свое логово и читал там, как вдруг вошел отец, сел и объявил:

— Я только что видел Кларенса Малтифорда. — После чего выдержал паузу и добавил: — В универмаге “Волмарт”. — И смерив меня долгим взглядом сказал: — Мы разговорились. В общем, немного пообщались.

— Держу пари, что о кукурузе.

— Отчасти, — согласился отец. — Он сказал, что кукуруза у него прекрасно растет, что Хеншоу поздно посадил, а у братьев Якобе она мокрая.

В этом весь Малтифорд. У него всегда все хорошо, и он всегда дает кучу советов. Что популярнее его не делает, смею вас заверить.

Отец пристально посмотрел на меня и проговорил:

— Он спрашивал о тебе.

— Кто спрашивал?!

— А о ком мы говорим?

Я захлопнул книгу в сильном изумлении:

— Он даже не знаком со мной, — отрезал я. И добавил: — Что сказал этот сукин сын?

Улыбка на отцовском лице исчезла, сменившись неодобрительной миной:

— Джон, — начал он, — мы разве не договаривались, что в этом доме?..

— Что Малтифорд спрашивал обо мне?

— Как ты успеваешь в школе и куда собираешься поступать, — вздохнул отец и пожал плечами. — Он предлагает один из колледжей Большой Десятки…

— Он не знаком со мной, — упрямо повторил я.

— Если был бы знаком, — сказал отец, — то знал бы, что тебе крупно повезет, если удастся поступить хоть в Лэнксвилльский колледж, — он смерил меня разочарованным взглядом, напомнив о моей успеваемости в этом году. — А то, что он интересуется… ну, он давно положил на тебя глаз.

— Что?

— Ты не замечал, что он следит за тобой?

За мной? Мной? Я даже думать об этом не хотел.

— Я знаю, он приходит на воскресные проповеди. Садится в задних рядах и наблюдает…

— Только не за мной!

Отец расплылся в улыбке:

— Значит, ты все-таки замечал, не так ли?

Возможно, и, скорее всего поэтому я старался держаться подальше от сумасшедшего старикана.

— А раньше он спрашивал обо мне?

— Ни разу, — без всякого сомнения подтвердил отец.

Я не мог понять, что все это значит. И не хотел понимать.

— Да, он точно псих. Вот что все это значит.

Отец воздел очи горе, и после с заметным усилием проговорил:

— Не думаю. Я знаю неуравновешенных людей — пытался как-то их успокаивать, правда, без особого успеха, — Кларенс не из их числа.

Вспомнив горящие безумные глаза фермера, я проворчал:

— Разве нормальные люди будут делать круги на полях?

— А Малтифорд занимается этим?

— Ну конечно. — Это было общеизвестно.

— Я думаю, что круги возникают из-за грибка, — сказал отец. — Он поражает стебель — и растение полегает. — Он говорил спокойно, со всей авторитетностью огородника, у которого этим августом пропал весь урожай помидоров. — Знаешь ли, о кругах известно давно. Они старше него. Некоторые сообщения датируются 1890 годом, когда мистера Малтифорда не было и в помине.

— Их оставляют летающие тарелки, — настаивал я.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы мистер Малтифорд упоминал о НЛО?

Как я мог слышать? Я не общался с ним и не собирался этого делать и впредь.

— Нет, круги делает он, — настаивал я. — Люди видели его за этим занятием. Как он разъезжает по ночам, правда.

— Согласен, они заставали его и на своих полях. Но никому еще не удавалось поймать его за порчей урожая, — отец покачал головой. — Скорее всего, во всем виноват грибок.

— Который облюбовал его ферму?

— Там прекрасная земля и самые лучшие сорта кукурузы. Понятно? Поэтому такое вполне может быть.

Ну ладно, хватит. Я встал и спросил:

— Что ему за дело до меня? Поступлю я или нет, это его не касается.

Отец, казалось, согласился со мной, но в его голосе слышалось сомнение. Он вздохнул, взглянул на ладони, снова вздохнул.

— Я завидую этому человеку.

— Кому?

— Ты знаешь, кому, — он посмотрел мне прямо в глаза. — В самом деле, во всей округе… я не знаю никого счастливее Кларенса Малтифорда…

— Он двинутый, пап. Неизлечимый псих.

— Прекрасно. Возможно, в этом и ответ, — отец поднял глаза к небу, а потом задал риторический вопрос: — Подумать только! Двое хотят считать третьего сумасшедшим, а все почему? Потому что он слишком счастлив и не вписывается в их привычные представления. Вот ужас-то!

Он грустно улыбнулся. У отца было особое лицо, на котором счастливое выражение надолго не задерживалось.

— Разве подобные мысли не отвратительны? — спросил он меня. — И тебе ничуть не стыдно, Джон?