Свет Черной Звезды

Я застыла в ужасе, а мир расширил картинку, продемонстрировав две другие емкости для темных сущностей — уже пустые. И принцев Ависея и Анрахара — они оказались мертвы. Хуже чем мертвы — они сгорали, частично превратившись в угли, пока еще тлеющие, но уже абсолютно безжизненные. А рядом, у входа, стоял Элионей, с усмешкой за всем этим наблюдая.

И мир вновь стал взирающим на меня глазом.

Глазом, который собственно как и мир был в курсе, что завтра его попытаются уничтожить.

Я медленно встала, сходила за ларцом с кристаллами, достала один и, активировав, произнесла:

— Динар.

Император Прайды был несколько удивлен, открывшимся рядом с ним пространственным окном, но лорд Кеанран, состоящий в штате моих наместников, лишь коротко кивнув, произнес полагающееся при встрече:

— Сияния вам, пресветлая императрица.

— И вам света, лорд Кеанран, — вежливо ответила я.

И посмотрела на Динара. Бывший Далларийский правитель взглянул на меня серо-голубыми глазами, явно хотел сказать что-то, но вместо желаемого, произнес:

— Это не обычный порох. Его модифицировали, и подпитали магией… В основном тут ощущается магия Синего пламени, но есть и что-то еще… лорд Кеанран предполагает, что с порохом работал сам Акъяр.

А Акъяр у нас чертов гений!

Гений, которого сейчас убивает собственный отец… и если у меня есть шанс спасти этот мир… МОЙ мир, действовать нужно немедленно.

Портал, вспыхнувший передо мной, отразил кесаря, стоящего над трупом женщины, и все, что мне сказал мой муж, было четкое, но определенное:

«Не смей!»

Я скользнула взглядом по кесарю, оказавшемуся с руками по локоть в крови, лишь взглядом — потому что увиденное слишком сильно выбивалось из моего понимания. На постели лежала светлая. Именно эларийка. Ее светлые платиново-золотистые волосы разметались, на лице остались следы слез и ударов, дыхания не было, что и не удивительно — в ее груди торчал кинжал, ровно там, где должно было биться сердце, но даже в последнем порыве, светлая пыталась уберечь свое дитя, обнимая обеими руками выступающий живот.

— Элиэ… — вспомнила я имя жены Араэна принца Ночи.

— Не смей туда лезть! — прорычал взбешенный кесарь, и я увидела нож в его руке. Вот только этот нож в крови не был, и я поняла то, чего Араэден никогда не сказал бы сам — он пытался спасти ребенка уже убитой женщины.

Судорожно сглотнув, я едва выдохнула:

— Мы можем ее…

— Нет, — вспарывая платье светлой, произнес кесарь, — она не дитя этого мира, воскрешения не выйдет — я пытался.

Ион замер на миг, глядя на белый огромный живот, в билось существо, которое еще было живо, которое хотело жить.

А я, в ужасе взирая на это, вдруг тихо спросила:

— Мой кесарь, как вы узнали о ее гибели?

Император бросил на меня быстрый взгляд и сухо сообщил:

— Она позвала. Когда-то я даровал ей руну призыва, она вспомнила о ней, умирая.

Это была ловушка!

Я внезапно осознала это со всей очевидностью!

Ловушка для моего кесаря, который размяк в Рассветном мире настолько, что, кажется, забыл, насколько ужасен мир породивший и темных и светлых. Это была, гоблинская ловушка! А где-то там, совсем рядом, тот, кто сейчас последовательно наращивал силы, собирался нанести удар.

— Кари, не смей!!! – было последним, что я услышала, уничтожая кристалл.

Запоздало вспомнила, что не закрыла пространственное окно, связывавшее меня с Динаром и лордом Кеанраном. Но владетель Гранитного дворца сейчас едва ли имел для меня значение, я подскочила, и, срывая с себя покров, прошептала на далларийском:

— Единственное, о чем я буду жалеть — ты так и не обнял меня.

И уничтожив пространственный кристалл, я ринулась прочь из кабинета, а после вниз, намереваясь сбежать до самой реки и оттуда перенестись и возможно мне удаться спасти кесаря, повторно, гоблины его раздери, а возможно даже и Акъяра, но… на последней ступеньке я остановилась.

Сама. Абсолютно сама.

Даже не знаю, что меня остановило… потом поняла – оба стражника вытянулись по струнке, когда я пробегала мимо. И это напомнило о Динаре, каждую ночь охранявшего мой сон. Но если ночи он был здесь… кто находился с бывшей любовницей кесаря?

И закрыв глаза, я мысленно позвала:

«Аджана!»

Ощутила отклик, поняла, не знаю как, но поняла, что она не спит, а нервно мечется по своей спальне, и приказала:

«Ко мне! Живо!»

Девушка появилась спустя минуту, дергающаяся как марионетка, с огромными, испуганными глазами и… полностью одетая. Сейчас была глухая ночь, часа три-четыре примерно, но кто-то не просто не ложился спать, кто-то надел лучшее платье, захватил плащ, украшения и деньги, сейчас висевшие в кошеле на ее поясе, и сапоги из рыбьей кожи, до скрипа новенькие.

И я поняла, что превращаюсь в стерву, в то злобное полное ярости чудовище, что испуганные казнокрады в моей стране называли не иначе как утырка вовсе не за внешность.

Аджана осознала степень угрозы практически интуитивно и рухнула на колени, даже не обратив внимания, что попала в лужу, испачкав тем самым свое «выходное платье».

— Итак, — я медленно подошла к ней, подцепила пальцем подбородок, вынуждая трясущуюся девушку, поднять на меня полный ужаса взгляд, — какая часть плана Синего пламени известна тебе?!

Осторожно, словно жуткая тень из кошмарного сна меня обнял Мрак, заставив Аджану задрожать еще сильнее, но у нее не было возможности ни отмолчаться, ни попытаться упасть в обморок — сейчас ее полностью контролировала я. Практически божественное ощущение…

— Вы съели отравленный ужин и сдохните, едва темный возьмет вас как девку, у всех на глазах! Мир падет, — прохрипела пытающаяся заткнуться Аджана, — а мой Цветок заберет меня в иной мир, тот, в котором я стану как вы!

И последняя фраза была сказана с такой ненавистью, что мне бы может даже и стало бы обидно, но ситуация не располагала.

— Я считала тебя умнее, — очень спокойно сказала я.- Мрак!

Пробирающий до содрогания хруст сломанных шейных позвонков, и прекрасная рыжеволосая девушка опала трупом на брусчатку, почему-то не на сухую ее часть, а снова в лужу. Третий раз за вечер, если быть откровенной. Потому что первый раз она фигурально выражаясь «села в лужу» не проверив, съела ли я вообще свой ужин. А я его даже не заметила, но сейчас вспомнила — поднос с едой стоял на столе передо мной, кажется, я даже пыталась проснуться, чтобы поесть, едва ощутила запахи… и тогда же потеряла всяческий интерес к еде. В тот момент не поняла, сейчас же четко осознала — яд я определила по запаху. Я же наследница, меня к ядам приучали едва ли не с детства, а Цвет, похоже, приволок яд из моего мира.

— Мрак, — тихо позвала я, и едва мой родной монстр встал передо мной, приказала, — ты не идешь со мной. Защищай Динара. Держи его подальше от темных территорий. А когда мой папа придет в себя, скажи ему, что я очень его любила.

И направившись к выходу из ИрАни я позвала:

— Сатарэн.

Ледяной волной захлестнуло еще до того, как я успела дойти до берегов Эхеи, все, что я успела — содрать с себя ненавистное третье платье, и разорвать почти до груди второе.

***

Меня выбросило на острые камни пещеры так, что я изранила ладони, бедро и кажется — спине досталось тоже. Мокрая, почти захлебнувшаяся, я с трудом перевернулась на бок, выкашливая из себя воду, и из-за гула в голове, не слыша практически ничего, а из-за слипшихся ресниц, едва ли видя что-то отчетливо, и потому слов подошедшего Арахандара я не услышала — увидела лишь его расплывчатый силуэт, два сапога, остановившиеся прямо передо мной, и сквозь отступающий шум в ушах, яростный крик Акъяра: