Свет Черной Звезды

— Желаешь гарантий своей свободы от меня? — вновь делая глоток вина, поинтересовался кесарь.

— От вас освободишься, как же — как же, и я не настолько наивна, чтобы верить вашим «гарантиям», — совершенно искренне ответила ему.

Араэдэн едва заметно сузил глаза.

Я же, не смотря на то, что зверски хотелось спать, вернулась к наиболее важному в данный момент:

— Так что у нас с высшими?

Кесарь на сей раз не стал издевательски молчать и кратко посвятил меня в курс дела:

— Мне удалось из истинного Эрадараса перенестись в Верхний мир. Он уничтожен уже на треть.

Я прикусила губу, осознавая, что собственно еще не так давно была уничтожена лишь четверть мира… теперь треть… Верхний мир погибал с неимоверной скоростью.

— Значит, высшие продолжат попытки вторгнуться к нам? — спросила после недолгого молчания.

— Я бы не был бы так в этом уверен, — кесарь неожиданно улыбнулся. — Ты продемонстрировала Ран сидиону Агнару насколько владеешь как миром, так и его подчиненными. Полагаю, гибель своих сильнейших Светочей он… тяжело перенес.

— Сильнейших, — ухватилась я за важнейшее слово.

Араэден величественно кивнул.

— Есть ли шанс, что лишившись сильнейших из прокладывающих Путь он сдохнет в своем гибнущем мире? — прямо спросила я.

Кесарь ответил не сразу, несколько секунд он рассматривал остатки вина в бокале, затем произнес:

— Зверь загнанный в ловушку — опаснее в сотни раз. Высшие хотят жить. И ради собственного выживания наши прежние боги пойдут на все.

— Высшие уничтожили два мира! Два целых мира! Просто уничтожили из прихоти! Возмездие, как мне кажется, более чем оправдано! — воскликнула я.

— Для тебя, — улыбнулся Араэден, — для меня, для тех, кто успел сбежать из гибнущих Эрадараса и Тэнетра, но не для высших, нежная моя. Для высших вопрос этики никогда не стоял в принципе, а теперь, на грани выживания, он и вовсе утратил значение. Поверь, сейчас, в создавшихся условиях, ради выживания своего рода высшие согласятся даже спать с человеческими женщинами.

— А раньше не соглашались? — скептически поинтересовалась я.

— Ранее нет. Люди в принципе и для нас, эларов — низшая ступень эволюции, что говорить о высших.

Нечего говорить о высших. Правда мелькнула мысль, на один миг мелькнула мысль, что ассимиляция с высшими мгновенно поставила бы людей на равные позиции как со светлыми, так и с темными, но нет. Нет, потому что я видела что произошло в столице Тэнетра, нет потому что я видела прежний Эрадарас, нет, потому что божествам уничтоживший даже собственный мир давать второй шанс, во-первых бессмысленно, во-вторых самоубийственно.

— Ты всегда была умной девочкой, нежная моя, — улыбнулся кесарь.

— Интересно, а каково вам видеть, как гибнут ваши боги? — поинтересовалась я.

— Не мои, — улыбка кесаря стала чуть явственнее, — я был рожден в этом мире.

— В смысле в моем, — мило улыбнулась я.

Ожидала много чего, но Араэден внезапно подтвердил, пристально глядя на меня:

— В твоем, нежная моя.

И даже никаких споров не будет?

Подтянув одеяло повыше, сонно заметила:

— Могли бы и возмутиться, хотя бы для приличия.

— А смысл? — он улыбнулся мне тонкими, и такими чувственными губами.

И мне вдруг перестало быть холодно… в смысле подобная формулировка устраивала куда больше, чем к примеру — бросило в жар местами. Причем определенными. Ярко, остро, отчетливо настолько, что перед глазами вдруг возникли черные точки, заметались, не осознавая, что вообще происходит. Резко сжала колени, до отрезвляющей боли, и в принципе до возвращения самообладания. И все это под заметно сверкнувшим, пристально наблюдающим взглядом мужчины, который… кажется, собственно упивался происходящим.

— Не кажется, — улыбнулся император Эрадараса, все так же пристально глядя на меня, и сжимая пальцами бокал с вином.

О, я хорошо помнила, на что способны эти пальцы.

Слишком хорошо. Достаточно хорошо, чтобы ощутить, как кровь прилила к щекам… Секунда, мгновение, краткий миг — и я заставила себя вспомнить, кто передо мной. Возбуждение смело ледяной волной этого осознания.

— Зачем, нежная моя? — пристально глядя на меня, обманчиво мягко спросил кесарь.

О, и эту обманчивую мягкость я знала так же, как впрочем и отдавала себе отчет о том, что скрывается за ледяной мягкостью.

— Как уже было сказано — потому что я не желаю быть вашей игрушкой, мой кесарь, — ядовито улыбнувшись, довольно жестко ответила я.

Эта жесткость пресветлому определенно не понравилась. Я внутренне напряглась, ожидая удара, и он последовал:

— Ты уже моя игрушка, Кари, ты стала ею еще до своего рождения, — и кесарь сделал медленный глоток так, словно выпивал мою жизнь, причем с явным удовольствием.

С не меньшим парировала ему:

— Тот факт, что я была вашей игрушкой, вовсе не означает, что я желаю оставаться ею и далее.

Улыбка императора стала… ласковее.

Моя… еще ласковее.

Мы играли на равных, и если говорить об удовольствии — я получала гораздо большее, нежели кесарь.

— Ты не права, нежная моя, — с нескрываемой нежностью и на этот раз действительно мягко произнес Араэден, — быть с кем-то на равных всегда было моей мечтой. До твоего рождения – несбыточной.

Я устроилась удобнее на подушке, внимательно посмотрела на него и спросила:

— А высшие?

Про темных не спрашивала — сейчас единственным, кого действительно стоило брать в расчет был Акъяр, и то, говоря откровенно — против нас с кесарем ему не выстоять. Меня он бы мог стереть с лица Сатарэна не глядя, кесаря с огромным трудом, и если только он действительно гений, но вот нас двоих — нереально. Я и кесарь вместе, мы были той силой, которая плевать хотела даже на высших, что собственно мы и продемонстрировали.

— Именно, — супруг отсалютовал мне бокалом, сделал глоток, — высшие были бы на равных, не окажись в твоем мире тебя, нежная моя. Было забавно наблюдать за столкновением бывших богов с моей персональной богиней.

«Моей персональной богиней» — невольно улыбнулась.

— Но что бы вы делали, не окажись у меня способностей управлять Светочами? — поинтересовалась я.

И осеклась.

Потому что на губах кесаря играла настолько коварная улыбка, что становилось кристально ясно — он знал, что у меня эти способности есть. Он абсолютно точно знал.