Свет и тени в среде обитания

– Аванс у меня уже есть, - отозвался Вадим, вынимая заветный рубль, брошенный на крышу.
– Вам нужно помыть полы и посуду?

– С этим я могу справиться и сама. Здесь надо все передвинуть. Мне тут ничего не нравится. Эта мебель... которая, того и гляди, развалится, глупый абажур... Как они тут жили?!

– Кто?

– Ну, прежние. Какие-то старики.

– А по-моему, вполне уютно.
– Мужчина пересел в кресло-качалку, поближе к фотографиям.
– Это они?

– Наверное. Я еще не успела все отодрать. Хочу сделать ремонт. Не сейчас, после свадьбы. Поменять всю обстановку. Чтобы ничего чужого не было. Даже если мы не будем тут жить.

– Вклеено на совесть.
– Вадим поскреб ногтем один из снимков. Он вроде бы не слушал ее, но тем не менее спросил: - А почему вы не собираетесь здесь жить? Проведите дезинфекцию, и все будет в порядке. Привыкнете.

– Нет, дело не в этом, - ответила девушка, немного помолчав. Но все-таки решила сказать.
– У него другая квартира. Чуть меньше, чем весь этаж. А это так... Его свадебный подарок. Мой уголок, который я уберу цветами. И все будет по-новому. Я стану сюда приезжать, когда мне захочется остаться совсем одной, прикасаться к выбранным мною вещам, смотреть в зеркало, в котором без меня никто не отражался...

– И ходить по ковру, по которому не ступала нога человека, - продолжил Вадим.
– А пауки станут выбегать вам навстречу и радостно приветствовать, пытаясь залезть на плечи.

– Паук в доме - к счастью. И однажды мне вообще не захочется никуда больше отсюда уезжать, - добавила Наташа.
– Вот почему я хочу превратить эту квартиру в мое маленькое бомбоубежище. Мои мотивы понятны?

– Вполне. Что начнем выбрасывать в первую очередь?

Мужчина ходил по комнате, трогая то один, то другой предмет, словно это были музейные экспонаты, перемещаемые в хранилище: допотопную радиолу, засохшую пальму в кадке, пыльную картину в скособоченной раме, потрескавшийся шифоньер, массивный круглый раздвижной стол, задвинутое в угол трюмо, устаревший и, должно быть, совсем выживший из ума телевизор...

– Прежде всего надо освободить место, - решительно сказала девушка. Диван, шкаф, полки - все это пойдет на свалку. В десять часов из магазина привезут новую стенку. Ее нужно будет собрать и установить вот здесь, вдоль этих фотографий. Конечно, раньше бы следовало заменить обои, но заказ уже не отменишь. А в той комнате мы с вами расположим...

– Не понимаю, почему прежние хозяева все оставили?
– спросил он, перебив ее.

– Зачем же брать туда, - она посмотрела вверх, - что мешало здесь? Мне говорили, что они умерли.

– А вам не жалко - прощаться с верными слугами, пусть и чужими? Вещи умеют обижаться.

– Пусть обижаются на помойке, - ответила Наташа. Она даже слегка поддела ногой рассохшуюся кадку, но та оказалась не совсем похожей на футбольный мяч.
– Ой!
– сказала она, потирая ступню.

– Видите? Всякое бездумное деяние наказуемо, - заметил Вадим, поглаживая кадку, будто успокаивая.
– А ведь в ней, должно быть, одной земли килограмм сто. Бедненькая! Обижают малютку.

– Может, господин адвокат желает сначала позавтракать?

– Нет. Люблю работать на голодный желудок. Приступим?

Она кивнула, а он энергично прошелся по комнате, присматриваясь и словно ожидая команды, чтобы схватить первое попавшееся в охапку и поволочь вниз. Но что-то мешало немедленно приступить к делу. Наверное, уцелевшие фотографии... Множество глаз - рассеянных, насмешливых, грустных, пристальных, безразличных, оценивающих, детских и взрослых, мужских и женских. Вадим и Наташа почти одновременно вздохнули, отвернувшись от них.

– Разбирайте диван и выносите, - твердо сказала она, а сама вышла на кухню, где в раковину полилась вода и забренчала посуда.

Мужчина работал все утро, не разгибая спины: отвинчивал, снимал книжные полки, выносил старые стулья, анатомировал громоздкий шкаф и расчленял на части дедушкин диван, сплавляя их также вниз. Рядом с домом стояли железные контейнеры для мусора, возле них Вадим и сваливал древнюю рухлядь. Тяжелее всего пришлось с кадкой, которую даже вдвоем с Наташей они не смогли подтащить к лифту. Землю стали отсыпать в ведро, а мужчина уносил его вверх на крышу. И так несколько раз.

– Посажу там огурцы, - сказал он.

– Или бананы, - предложила девушка.
– Можно швырять в прохожих.

– Или посажу просто прохожих, - уточнил он тогда.

Потом, когда почти все лишнее, на взгляд Наташи, было вынесено, они немного передохнули и слегка перекусили оставшимся от праздничного ужина. В холодильнике нашелся салат, ветчина, семга и все прочее.

– Хотите вина?
– вспомнила вдруг девушка.

– Я пью только очень хорошее, - ответил мужчина.

– Коллекционное французское вас устроит? Урожая тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

– Этого - да. Памятная дата. В тот год я впервые попробовал наш отечественный портвейн. Незабываемое впечатление. А также закончил университет и женился. Но это уже осталось в памяти не так ярко.

– Вот как?
– рассеянно спросила она.
– Открывайте, я тоже с вами немного выпью. А... где же она сейчас?

Мужчина вытащил пробку и пожал плечами.

– Разошлись. Это, знаете ли, случается не так редко. Странный букет...
– отпив немного, он усмехнулся.
– Вас, конечно же, обманули. Это сделано в Польше.

– Как всегда, - сказала Наташа, нисколько не огорчаясь.
– Скоро в России не останется ничего настоящего.

– Но ведь мы же только и желаем, чтобы всю жизнь жить в обмане, ответил он.
– А потом на кого-то злимся. Кроме себя.

– Я больше не буду спрашивать, кто вы по профессии. Это не важно, улыбнулась она.
– Но поддельное вино мне нравится.

– Думаю, что настоящее мы бы с вами могли пить в Париже. Если бы вдруг встретились снова, - добавил он, помолчав.

И ей почему-то показалось, что это совсем не пустая фантазия.

Громкий стук в дверь вывел их из некоторого затишья.

– Стенку заказывали?
– раздался грубый голос.
– Распишитесь.

– Прощай, Париж, продолжение следует, - промолвил мужчина.

4

Работа вновь закипела, но теперь предстояло не выносить старые вещи, а свинчивать и прикручивать друг к другу новые. Хозяйка чем могла помогала мужчине, но больше мешалась, путаясь в привезенных секциях и давая советы, после которых приходилось все переделывать заново. Наконец наемный работник с крыши не выдержал и сердито рявкнул: