Свет иных дней

Быть может, занимается новый день – когда не в таком уж далеком будущем человечество наконец решит, что правда интереснее самообмана».

Флоренция, Италия, 12 апреля 1506 года н. э.

Бернис прекрасно отдавала себе отчет в том, что она всего лишь младший научный сотрудник кураторской службы Лувра. Поэтому она очень удивилась – и обрадовалась, конечно! – когда ее попросили осуществить первое исследование подлинности одной из самых знаменитых картин в музее.

Хотя результат мог оказаться не таким уж приятным.

Сначала исследование было простым: на самом деле Бернис просто не пришлось покидать стены Лувра. Перед толпами экскурсантов, под бдительными взорами нескольких поколений кураторов, под защитой бронированного стекла сидела пожилая аристократка и безмолвно наблюдала за течением времени.

Годы до того, как картина попала в Лувр, оказались более сложными.

Перед Бернис предстала вереница богатых домов, целых поколений роскоши и власти, в жизнь которых вторгались войны, восстания, нищета. Большая часть этих событий подтверждалась записями, сопровождавшими картину.

А потом, в первые годы того века – более чем через сто лет после предполагаемого написания картины, – пришло первое удивление. Бернис в шоке наблюдала за тем, как худой, с виду голодный молодой художник стоит перед двумя поставленными на мольбертах рядышком копиями знаменитой картины и мазок за мазком ликвидирует (поскольку время идет в обратную сторону) ту самую копию, которая по прошествии нескольких столетий была препоручена заботам Лувра.

Бернис быстро пробежалась по времени вперед, чтобы узнать, какая судьба постигла более ранний «оригинал», с которого была списана луврская копия – всего лишь копия, повторение! Этому «оригиналу», как выяснила Бернис, суждено было прожить всего два столетия, а потом он сгорел в одном доме при пожаре во времена Французской революции.

Исследования с помощью червокамеры позволили установить, что очень многие всемирно известные произведения искусства на самом деле являются подделками или копиями – почти семьдесят процентов картин, написанных до начала двадцатого века, и несколько меньше скульптур (меньше, вероятно, только потому, что копировать скульптуры сложнее). История оказалась опасным, разрушительным коридором, при прохождении по которому мало какие ценности оставались на своих местах.

И все же прежде не было никаких признаков того, что эта картина, именно она, была подделкой. Несмотря на то что было известно как минимум десяток списков, появлявшихся в разные времена в разных местах, но в Лувре хранились непрерывные записи о владельцах картины, с тех пор как художник-автор отложил кисть. А кроме того, имелись и свидетельства изменения композиции под верхним слоем краски. Это указывало на то, что картина скорее представляет собой переработанный оригинал, нежели копию.

«Но с другой стороны, – размышляла Бернис, – технику композиции и послойной записи можно было тоже подделать».

Сильно озадаченная, она вернулась на несколько десятков лет назад, в грязную мастерскую, к тощему нищему художнику, изготавливавшему гениальную подделку. А потом, уходя все дальше и дальше в прошлое, начала наблюдать за судьбой «оригинала», с которого тот списывал копию.

Летели десятилетия, менялись владельцы картины, все сливалось в безынтересный туман вокруг самой картины, остававшейся неизменной.

Наконец Бернис добралась до начала шестнадцатого века и вошла в его мастерскую во Флоренции. Уже теперь собственные ученики мастера писали копии, но все они делались с этого, потерянного «оригинала», обнаруженного ею.

Наверное, больше сюрпризов быть не могло.

Оказалось, она ошибается.

О да, да, композиция во всех случаях принадлежала ему – композиция, предварительные наброски, львиная доля разработки рисунка. Он гордо объявил, что это будет идеальный портрет, в котором черты лица и символические обертона изображенного субъекта будут сплавлены в совершенное единство. Широтой и плавностью стиля будут восхищаться современники, будут очарованы потомки. Идея, в конце концов, принадлежала ему, и триумф тоже.

Но не исполнение. Маэстро – отвлеченный массой прочих дел и помимо живописи увлекавшийся наукой и техникой – оставил это другим.

Бернис, в сердце которой бушевали восторг и недоверие, наблюдала за тем, как юноша из провинции по имени Рафаэль Санти старательно кладет последние штрихи на нежную и загадочную улыбку…

Из доклада Пейтфилда: «Приходится сожалеть о том, что многие долго лелеявшиеся – и безвредные – мифы теперь предстают перед холодным светом будущего дня и на наших глазах испаряются.

Бетси Росс [39] – печально известный недавний пример.

Бетси Росс существовала на самом деле. Но ее никогда не навещал Джордж Вашингтон, ее никогда не просили сшить флаг новой нации, она не трудилась над его рисунком вместе с Вашингтоном, она не шила флаг в дальней комнатке своего дома. Насколько мы можем судить, все это почти столетие спустя стало измышлением ее внука.

Миф о Дэйве Крокетте [40] был сфабрикован им самим. Легенда насчет шкуры енота была совершенно цинично придумана партией вигов [41] , дабы добиться популярности в Конгрессе. Наблюдения с помощью червокамеры не выявили ни единого свидетельства в пользу того, что Крокетт произнес на Капитолийском холме фразу насчет «охоты на медведей».

39

Согласно легенде, Бетси Росс (1752 – 1836) в 1776 году изготовила для Джорджа Вашингтона первый американский звездно-полосатый флаг.

40

Дэвид Крокетт (1786-1836) – американский исследователь дальнего Запада и политический деятель. Убит в войне за отделение Техаса от Мексики. Традиционно ассоциируется с образом лесного охотника в круглой шапке с хвостом енота, которая так и называется – «шапка Дэйва Крокетта». Согласно одной из легенд, Крокетт умел сманивать енотов с дерева улыбкой и своего первого медведя убил в возрасте трех лет. В 1833 году избирался в Конгресс США. Его выступления отличались смелостью и юмором.

41

Партия вигов действовала в Конгрессе с 1834-го по 1854 год.

А вот слава Пола Ревира [42] , напротив, за счет червокамеры еще более возросла.

Много лет Ревир служил конным гонцом Бостонского комитета спасения. Самая знаменитая его скачка – в Лексингтон, чтобы предупредить лидеров повстанцев о выступлении англичан, по иронии судьбы оказалась еще более опасной, а подвиг Ревира – еще более героическим, чем он описан в поэме Лонгфелло. Но тем не менее многих современных американцев возмутил сильнейший французский акцент, унаследованный Ревиром от отца.

42

Пол Ревир (1735-1818) – американский ювелир, участник Войны за независимость. В ночь на 18 апреля 1775 г., скача верхом на лошади, оповестил жителей городов в районе Бостона о выступлении англичан. Его подвиг описан в народном предании и поэме Г. Лонгфелло «Скачка Пола Ревира».

И так далее, и тому подобное – не только в Америке, но и по всему миру. Есть даже ряд знаменитых фигур – комментаторы называют их "снеговиками", – которые, как выяснилось, вообще никогда не существовали! А еще интереснее оказалось исследовать мифы – то, как они создаются из разрозненных или малообещающих фактов, а порой в отсутствие каких бы то ни было фактов вообще, просто потому, что кому-то очень хочется. А потом возникает заговор молчания, и крайне редко кто-либо сознательно управляет дальнейшей судьбой сотворенного мифа.

Стоит задуматься, куда это может нас привести. Точно так же, как человеческая память не является пассивным записывающим устройством, а инструментом самосотворения, история никогда не являлась простой регистрацией событий прошлого, а была средством формирования сознания людей.

Но точно так же, как теперь каждому человеку в отдельности приходится учиться конструировать свою личность под безжалостным взглядом червокамеры, так и людским сообществам придется примириться с обнаженной правдой о собственном прошлом и изыскать новые пути выражения общих ценностей и истории, если эти сообщества хотят выжить и вступить в будущее.