Свет на вершине

Голос затих.

Я подождал, но продолжения не последовало. А скоро исчезли и клубы пара.

Напротив меня на двух стульях сидела уронившая голову на грудь Мурашиха. У её ног стояла плошка. Она странно серебрилась.

Я наклонился, поднял плошку. Холодную, как лёд. Жидкость, которая была в ней, испарилась полностью, а сама посудина покрылась инеем.

Я встал, осторожно потряс Мурашиху за плечо.

— М-м-м, — отозвалась она.

Ну, хотя бы в сознании.

— Слушай, ну на кровати спать удобнее, чем на стульях. Честное слово, лично проверял.

— М-м-м.

Мурашиха открыла осоловелые глаза. Некоторое время вглядывалась в меня, будто не узнавая. А потом, видимо, оклемалась. Выражение лица изменилось, в голосе прорезалось знакомое ехидство.

— Кровать, говоришь? Неужто и согреть меня в постели готов?

— Вот это извини, — я развёл руками, — не возьмусь. Чтобы такую, как ты, согреть, таких, как я, десяток нужен. Похудей сперва, потом приглашай.

— Нахал! — возмутилась Мурашиха. Но тут же посерьёзнела. — Ну, как? Услыхал, что хотел?

— Ну… Что-то услыхал. Но лучше бы повторить. Так сказать, для закрепления материала.

— Ишь ты! Материал ему, — бабка негодующе фыркнула. — Да нешто я тебе пластинка от граммофона, по сто раз повторять? Услыхал, и довольно.

— Не дури, старая! — это проснулся Витман. И тут же ринулся в бой. — Я вообще ничего не слышал. Повтори пророчество.

— Не слышал — значит, не надо было, — отмахнулась Мурашиха. — Значит, тебя пророчество не касается. А повторить я не могу, даже если бы хотела.

— Это почему ещё?

— Дак, не помню. Сказано-то не для меня. Для него, — она повернулась ко мне. — Стало быть, ему слушать. Ему и думать.

Я вздохнул.

— Бабка Мурашиха. А есть миры, где думать приходится не одному мне? Если есть, то можно меня в какой-нибудь такой отправить? Хоть ненадолго. А?

— Е-есть, — растеклась в ухмылке Мурашиха. — Как не быть! Есть такие миры, где за тебя подумали ещё до того, как ты родился. И всё наперед решили — кем тебе быть, кого любить, где работать. Неужто правда по такому миру соскучился?

— Дай помечтать-то, — буркнул я. — Ладно, понял. А вот эта вот ахинея, которую я услышал…

— Пророчество!

— Ну, пророчество. Обсуждать-то её можно? Поделиться, например, со старшим товарищем? — Я посмотрел на Витмана.

Мурашиха пожала плечами:

— Ты услыхал. Что дальше делать — твоя воля.

— Угу.

Я задумался.

— Всё, что ли? — Мурашиха принялась подниматься со стульев. — А то эдак из-за вас венчание пропущу…

— Слушай, — заинтересовался я. — А Гришка ведь на другой девушке женится? Не на той, что ты для него приворожила?

— Не на той, — Мурашиха довольно хмыкнула.

— А так разве можно?

— А почему нельзя? Приворот, чай, не приговор. Увидала девка, что у подружки кавалер появился. Поглядела — хороший парень. Так и чего же он, спрашивается, такой хороший, с подружкой гуляет? Чего — не с ней? Дело житейское. Сколько мир стоит, столько парни да девки друг вокруг друга вертеться будут.

— То есть, эту девушку ты не привораживала?

— По секрету скажу: я и прошлую не привораживала. — Мурашиха хитро улыбнулась. — Человеку, чтобы жизнь свою изменить, иной раз надо-то — всего ничего. Решимости набраться, да первый шаг сделать. А дальше само пойдёт. Уж тебе ли не знать, вояка.

— И то верно. Стало быть, по любви у них всё?

— А как же! По самой что ни на есть любви.

— Хорошая новость. Поздравляю.

— Та-ак? — Мурашиха насторожилась. — Коли есть хорошая, значит, сейчас плохая будет?

— Увы. Не серчай, но на венчание ты сегодня вряд ли попадёшь. Отечество в опасности.

* * *

— Ещё раз, Капитан Чейн.

Мы с Витманом стояли у Мурашихиного крыльца. Из дома обозленная бабка выгнала нас веником. Вслед летел ещё увесистый горшок, но я успел выставить Щит.

— Можно поточнее? Я, признаться, не совсем понял, о чём говорилось в пророчестве.

— День, когда отыщется человек, способный переводить слова пророчеств на нормальный язык, лично я бы объявил государственным праздником, — проворчал я. — Я бы и сам рад получить более точную инструкцию. Желательно в письменном виде, в двух экземплярах — мне и вам. Но, увы. Имеем то, что имеем. Насколько я понял, первый шаг — возвращение Светы.

— Да. Это я тоже понял. И в её возвращении вам помогут друзья — то есть, Воины Света…

— … которых мы дожидаемся вот уже десять минут.

— Помилуйте, капитан! Мои люди и так делают всё возможное.

— Не сомневаюсь.

— А далее, после того, как эта милая барышня будет возвращена…

— … мне придётся изрядно поломать голову, вспоминая всех, кто пытался меня погубить. Потому что теперь, если верить пророчеству, эти люди бодро и слаженно перейдут на мою сторону.

Витман вздохнул.

— Временами я жалею, что вы не самый дружелюбный человек, капитан.

— Я ещё и не злопамятный. Но зато злой. И память у меня хорошая.

— Ну, хотя бы это утешает.

Витман вгляделся в переулок, ведущий к дому Мурашихи. Там появилась какая-то фигура. Огляделась и кинулась к нам.

Витман достал часы, откинул крышку. Удовлетворенно сказал:

— Двенадцать с половиной минут, если считать с момента отправки первого сообщения. Мы определенно делаем успехи.

Я разглядел, что бегущий человек — Мишель. Помахал ему рукой. А в переулке уже появились Платон, Андрей и Кристина, почти одновременно.

— Ну и дыра! — восхитился Анатоль. Он присоединился к Воинам Света последним. Щёлкнул по брючине, уничтожая бытовой магией налипшую грязь. — Надеюсь, надолго мы здесь не задержимся.

— Добро пожаловать в Чёрный город, — буркнул я.

И распахнул дверь в хибару Мурашихи.

Глава 16

— Набегло-то, набегло! — ворчала Мурашиха, наблюдая, как Воины Света один за другим заходят в дом. — Слетелись, ровно чайки к отливу…

— Государю императору — ура! — гаркнул на бабку Джонатан.