Свет не без добрых людей
Шрифт:
– Я бы хотела сыграть роль Лели, Ольги Сергеевны.
Алексей Васильевич молча посмотрел на Юлю, задумался. "А ведь она, пожалуй, права: роль эта трагическая. И хотя в характере, веселом и темпераментном, в самой натуре Юли нет ничего трагического, все же ее биография… Мм-да, как это я сам не подумал". А вслух произнес:
– Согласен, Юля… Берите Лелю… - Он сделал внушительную паузу, внимательно осмотрел всех присутствующих, произнес озабоченно, обращаясь к аудитории: - Но кто ж в таком случае будет играть Искру Козакову?..
– Ему не ответили, а он, точно делая усилие и преодолевая
Все испытующе начали осматривать присутствующих здесь девушек, а Коля Лугов объявил вслух:
– Вера…
– Да, именно ее я имел в виду, - подтвердил Посадов.
Лицо Веры залил румянец. Этого она не ожидала.
– Правильно!
– Чудесно!
– Здорово!
– в один голос воскликнули Роман, Коля и Саша.
– Это невозможно, - еще больше смущаясь, произнесла Вера.
– Вы же знаете, Алексей Васильевич.
– Все во власти человека, - уже театрально пророкотал Посадов, довольный столь активной поддержкой своего предложения.
В конце концов после долгих увещеваний остановились на том, что завтра Вера позвонит Посадову и скажет о своем решении: едет она в совхоз или остается в Москве.
– Работу мы тебе подберем на славу. У нас на заводе!
– шумел Коля Лугов.
Ребята уговаривали Веру остаться, обещали ей веселую жизнь, интересную работу и блестящие перспективы. Она твердила неизменно:
– Я подумаю, подумаю… И завтра скажу.
– Да чего там думать. Ты завтра приходи в отдел кадров - и точка!
– советовал Коля.
– А мы тут поговорим с кем надо.
Они разговаривали так, будто были хозяевами завода. Вера видела их искреннюю радость от такой неожиданной встречи, кое-как отбивалась от залпов вопросов, которые на нее обрушились, и все наблюдала за Юлей, боясь ее упустить. Наконец, поняв, что та собирается уходить, смело подошла к ней и протянула руку:
– Здравствуйте. Я о вас много слышала.
– Здравствуйте, - ответила Юля, но ничуть не удивилась; она, должно быть, уже привыкла к тому, что о ее печальной истории знают многие.
– Вы будете у нас работать?
– Скорее всего - нет, - сказала Вера.
– Я уже работаю в совхозе. В том самом совхозе, которым руководит Роман Петрович Булыга.
– Как?..
– В широко раскрытых глазах Юли был явный испуг. Вера не дала ей опомниться:
– Скажите, Василий Иванович не знает, что вы вернулись на родину?
Юля закрыла глаза и покачала головой. Затем подхватила Веру под руку и энергично потащила за собой, шепча:
– Пойдемте в сторонку, поговорим. Это хорошо, что мы с вами встретились.
Она провела ее за кулисы, усадила на стул, сама рядом села, и начались расспросы:
– Что они? Мама, дедушка - живы?
– Живы.
– О-о-хх!
– Она облегченно вздохнула и опять взволнованно, прикрыв глаза, прошептала: - Как приехала, все собиралась написать. И не могла. Не могу тебе передать, что со мной делается. Сначала думала: вот устроюсь на работу и тогда напишу им. Устроилась. Уже месяц как работаю. А написать не могу решиться.
– Писать? А не проще ли поехать?
–
Что ты?! Нет, туда я никогда не смогу поехать.– Почему?
– удивилась Вера.
– Это сложно. Я не представляю, как смогу смотреть в глаза своим односельчанам, маме, дедушке. Нет, это исключено, - категорически добавила она.
– Во всяком случае, сначала я должна написать. Да, я напишу. Но прежде ты им расскажешь. Скажи, что работаю в Москве. Живу в общежитии. Мне хорошо. Очень хорошо. Я рада, ты этого не можешь понять, как я рада. Рада, что дома, на родине. О том, что со мной было, я не хочу говорить. Это касается только меня. Вот и все.
– Она была взволнована, но Вера не могла не заметить за этой взволнованностью крайнюю нервозность. Спросила:
– Вы не отдыхали после возвращения?
– Отдыхать?.. Нет уж… Мне предлагали, путевку давали. Но я не смогла. Сейчас для меня главное - работать, работать, работать. Но это не столь важно. Ты лучше расскажи, как там, в совхозе, что обо мне говорят?
– Сочувствуют, жалеют, - тихо выдавила Вера; ее самое одолевало это чувство жалости.
– Жалеют… - повторила Юлия.
– Наши люди умеют жалеть, они добрые. Ну, а Надежда Павловна все там?
Вера кивнула.
– Славный она человек. Я ее сейчас еще больше люблю и понимаю. Привет ей большой. А как ребята: Нюрка Комарова, Незабудки?
– Живут, работают. Нюра в академии заочно учится, Федя в партию вступил.
– Замуж не повыходили, не женились?
– Пока нет.
– А Миша Гуров?
– спросила Юля как бы между прочим, в самом конце, но Веру не проведешь: она чувствует сердцем, что этот вопрос главный. Вера ждала его с волнением. И, сама не зная почему, ответила тоже с видом безразличия:
– Гуров как будто женится.
– На ком?
– Юля уже не в состоянии скрыть своей тревоги, но Вера владеет собой:
– Да там, одна приезжая.
– И, уводя разговор, спрашивает: - А если твои родители захотят сами к тебе приехать повидаться?
– Только не сейчас, - всполошилась Юля.
– Нет, нет, это потом, я сама позову, потом.
Тут их застали ребята, за которыми важно следовал Посадов. Зашумели, загалдели:
– Здесь она прячется. Верочка, мы тебя проводим, - бойко говорил Коля.
– Мы проводим Веру, Алексей Васильевич!
– Ишь, какие быстрые, - отозвался Посадов.
– А сюда-то вы ее доставили? Нет уж, будем придерживаться порядка: тот кто привез сюда, тот и до места доставит.
И он действительно доставил ее до самого дома, а прощаясь, задержал ее руку в своей могучей руке и то ли с грустью, то ли с усталостью признался:
– Было б вам не 20, а 25 или мне лет на десять меньше, был бы у нас с вами другой разговор. А впрочем, все это относительно, предрассудки. В старину с этим не считались. И сейчас за границей тоже не очень подсчитывают года друг друга. Я где-то читал, что один 84-летний музыкант женился на 22-летней девушке. И живут. И счастливы… Ну-с, значит, завтра вы мне звоните и уведомите о своем согласии. Так?.. Ну, что же вы молчите?
– He знаю, Алексей Васильевич, подумаю, - прошептала Вера.
Ольга Ефремовна не ложилась спать: ждала дочь. Вера вошла приятно взволнованная. Мать заметила мягко, с упреком: