Свет праведных. Том 1. Декабристы

– Нам не о чем судиться!

– Ну как же, есть о чем! О продаже дома в Санкт-Петербурге…

– И что?

– Я считаю, что она закончилась не совсем корректно…

Николай был так поражен, что с секунду колебался, прежде чем вскипеть. Затем гнев охватил его со всех сторон. Он закричал:

– Поясните вашу мысль, сударь!

В этот момент за его спиной распахнулась дверь. Николай обернулся и увидел, что вошел его зять, выбритый, костистый, ироничный и в голубом галстуке, повязанном под подбородком.

– Прошу прощения, что слегка опоздал, – сказал он, – но улицы так запружены…

Даже не поздоровавшись с ним, Николай спросил:

– Как я должен это понимать? Вы оспариваете законность продажи?

– И не подумаю! – ответил Седов, присев на краешек стола и скрестив ноги. – Подписи проставлены, деньги оплачены, квитанция передана правообладателю. Все в порядке… по-видимому!

– И в чем тогда дело?

– Вот в чем! – вмешался Мойкин. – Несмотря на видимую правомерность сделки, Владимир Карпович справедливо считает себя обделенным при разделе. Он полагает, что вы могли продать подороже…

Нога Седова слегка покачивалась в пустоте.

– Мы по взаимному соглашению назначили минимальную сумму в восемьдесят тысяч рублей! – сказал Николай.

– Но это было до наводнения! – вставил Мойкин, подняв пожелтевший от табака указательный палец. – С тех пор цены на дома выросли!

– Разумеется! – заметил Николай. – Доказательство? Я продал за сто!

– Еще немного бы упорства, и вы получили бы сто двадцать пять.

– Конечно, нет!

– Не выходите из себя, мой дорогой! – смеясь, сказал Седов. – Ни вы, ни я ничего не смыслим в таких делах. Вне всякого сомнения, окажись я на вашем месте, и меня обвели бы вокруг пальца, как вас. Меня огорчает лишь результат. Получается так, что, будь вы поухватистей, мы получили бы больше, вот и все! В моем печальном положении десятью тысячами больше или меньше – это имеет значение. Та денежная малость, которую, благодаря вам, получила Мария, уже ушла на оплату наших долгов. У нас ничего не осталось на жизнь, ничего, чтобы достойно подготовиться к рождению вашего племянника или племянницы!.. К счастью, господин Мойкин в очередной раз любезно согласился помочь мне. Но рано или поздно, с ним тоже надо расплатиться. Заинтересованность прежде…

– О да! – вздохнул Мойкин, стыдливо потупив очи.

– Куда вы ведете? – спросил Николай.

– По справедливости, – заговорил Седов, – вы должны бы были по мере возможности возместить убытки, которые понесла Мария из-за того, что вы уступили по ничтожной цене дом, который вам поручили продать на самых выгодных условиях. Заплатите нам еще десять тысяч рублей из вашей личной доли, и я обещаю вам, что больше не стану докучать вам этой историей!

– Ни за что на свете! – пробурчал Николай, сдерживая нервную дрожь.

– Вы так мало любите Марию? – сказал Седов.

– Я слишком люблю ее, чтобы давать ей деньги, которые осядут в вашем кармане!

– Прекрасное оправдание! Иными словами: если бы она не нуждалась, вы, не размышляя, предложили бы ей помощь!

Мойкин засмеялся, но его смех был похож на чиханье.

– Не пытайтесь вывести меня из себя! – разозлился Николай. – Я решил сохранять спокойствие. Да, я, быть может, передал бы моей сестре несколько тысяч рублей, если бы она сама попросила меня об этом, но поскольку вы обвиняете меня в том, что я плохо защищал ваши интересы при продаже, повторяю, вы ничего не получите от меня ни путем упреков, ни угроз. Мария в курсе ваших действий?

– Нет, – ответил Седов.

– Тем лучше! Так, по крайней мере, я могу с прежней нежностью относиться к ней.

– Эта нежность вам недорого стоит!

Мойкин скрестил свои когти на пухлом животе и прожужжал:

– Николай Михайлович, позвольте старому служителю закона предостеречь вас от опасностей упорства. Чтобы избежать неприятностей, вы должны принять вполне разумное предложение Владимира Карповича.

– На какие неприятности вы намекаете? – спросил Николай. – Вы хотите привлечь меня к суду?

– Господи, нет! Мы бы проиграли дело!

– Тогда что вы имеете в виду? Объяснитесь!

Глаза Седова заблестели от злости. Губы сжались и уголки их опустились.

– У каждого человека есть слабые точки, Николай Михайлович, – сказал он. – Мы многое знаем о вас. И нам легко будет причинить вам вред…

Николай сразу подумал, что двое пройдох в курсе его принадлежности к тайному обществу. Но, как бы ни велика была опасность доноса, он не мог, не обесчестив себя, согласиться на сделку, предложенную ему зятем! Лучше умереть, чем прослыть трусом!

– Я не боюсь вас, господа! – гордо заявил он.

И пошел к двери.

– Взвесьте хорошенько все «за» и «против», Николай Михайлович! – крикнул ему вслед Седов. – И не мешкая слишком долго, возвращайтесь к нам! Иначе вы обо всем пожалеете!

Выйдя на улицу, Николай удивился, что до конца сохранял спокойствие. Лишь забота о том, чтобы не испортить отношения с сестрой, удержала его от пощечины Седову. «И все же надо было ударить его! Он заслужил это! Какой мерзавец!» – повторял он, шагая по улицам. По здравому размышлению, Николай решил, что Седов не может осуществить своих угроз. Ведь дело заключалось в банальной попытке запугать. Поскольку ставка на десять тысяч рублей провалилась, Мойкин и Седов скоро снова приступят к делу, но с требованиями поскромнее. Затем, столкнувшись с неуступчивостью Николая, они окончательно откажутся от притязаний. Успокоившись, Николай с интересом стал смотреть, что происходит в городе. В маленьких садиках, окружавших деревянные дома, все деревья уже распустились. Бледное солнце светило в окна. Между камнями на дороге проросла крапива.

Николай пересек опустевший рынок, где еще витал рыбный запах, и направился к Кремлю. Часовой с алебардой в руке посмотрел на него с безразличием. Николай поднялся по широкой изогнутой лестнице, вошел в собор и остановился, чтобы глаза могли привыкнуть к полумраку. Четыре колонны поддерживали голубой купол, усеянный золотыми звездами. Воздух был пропитан запахом воска, заплесневевшей ткани и ладана. У иконостаса подрагивало несколько зажженных свечей. Маленькие старушки распростерлись перед деревянной ракой с мощами святого князя Довмонта, меч которого, подвешенный в пустом пространстве, сиял, будто был готов разрубить путы зла. В минуты тревоги или просто усталости Николай любил удаляться в этот чертог раздумий. Из всех икон в нефе Николай отдавал предпочтение изображению лика Богородицы, охраняющей жителей Пскова во время осады их города Стефаном Баторием. Иконописец изобразил древний город в миниатюре, с его куполами, бойницами, лодками на реке и защитниками на бастионах. Поляки штурмовали город, неся красные знамена. Их расстреливали из пушек. Все святые России держали небесный совет. Николай и сам не понимал, почему эта наивная житийная икона вызывала у него такое приятное ощущение. Глядя на нее, он чувствовал себя сопричастным далекому прошлому своей родины. Ветер Истории пронизывал все его существо. Опустившись на колени, он стал молиться: «Спаси меня, Господи, каковы бы ни были мои грехи, ибо моя основная вина – великая слабость!» Последние его страхи рассеялись. Встреча с Мойкиным и Седовым не оставила в его душе никакого следа, помимо презрения к своему зятю и жалости к Марии. Сзади подходили прихожане, спешившие к вечерне. Кашель и топот громко раздавались под сводами. Зазвонили колокола.

Николай вышел из церкви, спустился по лестнице, по краям которой выстроились нищие, прошел вдоль повалившейся стены и остановился в самой высокой точке Кремля, откуда было видно место слияния двух рек. Колокольня Успенской церкви отражалась в волнах реки Великой. Золотистые кресты Иоановского женского монастыря сияли в зеленых зарослях. На противоположном берегу возвышалась колокольня Снетогорского монастыря. Течение Псковы уносило связки очищенных от коры стволов, которые с такого расстояния казались малюсенькими. От одного прогона к другому тащились работники, с виду не превышавшие по размерам майских жуков. Солнце уже садилось. Легкий шум доносился от этого погрязшего в делах мира. Николай не хотел поддаваться надвигающимся на него реальным ощущениям страха, радости, надежды и с радостью погружался в столь туманные мечты, что, спроси его кто-нибудь внезапно, о чем он думает, ответить ему было бы нечего.

Несколько позже он отправился в клуб. Башмаков встретил его возгласами радости. Его как раз и не хватало, чтобы сесть за стол четвертым и сыграть в вист. В этот вечер Николай, как это ни удивительно, ушел из клуба с выигрышем в сорок рублей.

10

Поздно ночью Софи услышала, что кто-то скребется в дверь. Она зажгла свечу, встала, открыла и оказалась перед здоровой, как башня, Василисой.

– Прошу прощения, что разбудила вас, барыня, – прошептала старуха, – но из Отрадного только что прибыл слуга. У нашей Марии, кажется, начались схватки. Она прислала вам вот это письмо.