Свет проклятых звёзд
Шрифт:
***
Мир в одно мгновение перестал существовать. Больше не было ни орков, ни падающих окровавленных собратьев, не было пахнущего смертью болота и усталости, которая уже не чувствовалась. Ничего не было…
Кроме удаляющейся фигуры всадника, гордо восседающего на прекрасном валинорском жеребце, в шлеме с высоким алым гребнем и плаще со звездой.
А ещё — обрушившегося понимания, что все проблемы, казавшиеся неразрешимыми, доводящие до края и едва не швырявшие в пропасть, на самом деле вполне решаемы… Все. Кроме одной: беспощадно стремительно увеличивающегося расстояния между отцом и сыном, которое невозможно преодолеть.
— Прорываемся!
Увязая в толпе орков, рубя с каждым взмахом яростнее, Феаноринги всё же пробились вперёд, все шестеро, рванули на север, и за ними устремились их верные.
— Асталион! — голос Нельяфинвэ стал страшным. — Добивайте орков! И на север! Не оставлять врага за спиной!
Этого можно было не говорить: эльфы, оставшиеся среди Топей Сереха, продолжали проливать кровь. Свою и вражескую, но одинаково живую. И в конце концов остатки армии Моргота дрогнули.
Орки в попытке спастись рассеялись по равнине, но Феаноринги с войском не преследовали их. Нолдор Первого Дома видели только пламя, вырвавшееся из недр земли и сомкнувшее кольцо вокруг отца и его воинов.
***
— Нам их не победить… — вдруг выдохнул Туркафинвэ, смотря на пламенных сущностей впереди. — Только зря погибнем и погубим воинов…
— Нельо, не спорь! — пресёк возможную агрессию брата Куруфинвэ-младший. — Это же… Я не знаю, что…
— Их не надо побеждать, глупцы! — выкрикнул Майтимо, стегая лошадь. — Надо спасти отца! Увезти от них!
— А ты разумней, чем кажешься, — мрачно хмыкнул Карнистир.
Столпы огня заколебались, обрели очертания и форму, стали материальны.
— Прикройте меня, — вдруг отрешённо произнёс Макалаурэ, отпуская поводья и сдавливая ладонями голову.
И вдруг провалился во мрак, пылающий бордовыми сполохами, рождающимися из тьмы, не излучающими, а, наоборот, поглощающими свет. И в этом сжигающем душу пекле звучала Музыка Творения, спетая в обратном направлении: с конца к началу.
Чтобы помочь отцу и братьям, Макалаурэ начал мысленно собирать по крупицам мелодию, которая собъёт звучащую Тему:
«Пламя всё пожирает!
Сила его живая.
А если она живая,
Надо её кормить.
Видишь, какое чудо —
Пламя уже повсюду.
А если оно повсюду,
Пламя не остановить.
Ваши дома и нивы,
Всё, что вы так любили,
Всё, что вы накопили,
Пламя возьмёт себе.
Что можно сделать, коли
Пламя уже на воле?
Вечный источник боли,
Вечный источник бед!»
«Вечный источник боли… Вечный источник боли…» — мысль зацепилась за сознание, пробуждая страх перед ранениями, правый бок свело, плечо словно опять пронзила стрела.
— Нет! Нет! — Макалаурэ вдохнул, стараясь побороть морок, выдавливая из себя мелодию. — Я в другое пламя гляжу! Другое… Помнит ли пламя…
— Утумно! — ответ ударил, едва не лишив сознания.
— Пламя… Утумно… Помнит?
Как пробивается росток,
Ловя прохладную росу?
Как был с Тобой, в Тебе, твой Рок?
Как ждал во сне и видел суть?
Не знал железа и огня,
Не жил, чтоб явью мира стать?
В незримой книге бытия
Вошёл в страницы, как печать?
— Пламя всё пожирает,
Сила его живая! — пламя Утумно, деля силу на семь воплощений, сражаясь семью клинками
и семью бичами, не могло в полной мере противостоять магии песни.— Как жаркий свет в моих глазах, — перебил его Макалаурэ, — как отраженье моих мыслей,
Ты в этой вечности лучистой
Своим собратьям не собрат!
Они прохладны и чисты.
Они — как бездна…
И вдруг задохнулся. Удар нанёс не один из воплощений пламени Утумно, а некто многократно более сильный. В угасающем сознании прозвучал призыв. Во тьму.
***
— Нет, я ошибся, — покачал головой Карнистир, — Нельо неразумен. Совсем.
— Закрой рот! — крикнул Майтимо, ринувшись в сторону окруживших отца чудовищ, обнажая меч. — За мной, кто не испугался! Спасайте отца!
На полном скаку подлетев к не успевшим развернуться в его сторону огненным тварям, Нельяфинвэ нанес один удар, второй, и, не останавливаясь ни на миг, поскакал вокруг врагов, раня тех, кто не сразу замечал его. Первый же блок огненного и стального клинков обезоружил сына Феанаро, и Нельяфинвэ, изумлённо посмотрев на то, что осталось от меча, бросил в сторону обугленную оплавленную рукоять, выхватил кинжал, и, увернувшись от огненных бичей, прилетевших с двух сторон, спрыгнул с коня, понимая, что лошадь повалить слишком легко — она недостаточно ловкая, чтобы избежать пут. Отбивать удары Майтимо больше не пытался, только уклонялся, краем глаза наблюдая за бросившимися в бой братьями и несколькими самыми смелыми верными. Туркафинвэ призвал Хуана, и пёс, которого не обжигали бичи, вцепился в руку одного из монстров — тот выронил меч.
Что-то толкнуло в спину, боль обожгла лопатку, Майтимо развернулся, принял удар клинка на щит, и металл мгновенно побелел.
Отскочив назад и едва не упав, старший Феаноринг вдруг услышал странный гул, похожий на пение, и огненные твари просто растаяли в воздухе, а расщелина, с грохотом сотрясая землю, сошлась, не оставив о себе и напоминания.
Орки, не успевшие умереть, разбежались, равнина погрузилась в молчание.
А на месте сражения остались только неподвижные тела.
Примечание к части Песни:
"Мирмулнир" из "Песни о Довакине"
и "Сотворение" из "Тёмного Ангела"
Дагор-нуин-Гилиат. Битва-под-Звёздами. Феанор велел остановиться
Звёзды мерцали на чёрном небосклоне, лучи, словно стрелы, до боли ранили глаза. На потрескавшейся земле лежали в неестественных позах воины со сломанными шеями, расплющенными телами и головами, у многих из носа и рта текла кровь, остекленевшие глаза уставились в небо. Эльфы из войск Феанорингов склонились над собратьями, тщетно пытаясь найти живых, и лишь отрицательно кивали на вопросительные взгляды друг друга. Менелдил, Рианаро, Эртуил, Халдир, его родичи… Все, бросившиеся вслед за Куруфинвэ воины теперь мертвы.
Феанаро лежал на спине, склонив голову набок, в стороне от своих воинов, среди обугленных камней, всё ещё держа в левой руке чей-то меч. К кровавым ранам на лице прилипли волосы, доспехи промялись от множества ударов, правая сторона нагрудника покорежена и пробита, рваные края стали загнулись внутрь.
Оттолкнув Куруфинвэ-младшего и Амрарусса, Карнистир бросился к отцу, проверяя, жив ли он.
Сидящий на лошади Туркафинвэ вдруг побледнел, покачнулся и выронил меч. С трудом удержавшись в седле, Феаноринг тихо подозвал Хуана и застыл, словно статуя.